– Успокойся, Анни, с твоим разумом всё в полном порядке, – звенит серебряным колокольчиком голос моей подружки, – ты просто полюбила, – выносит вердикт Альви, – и это прекрасно!

– Прекрасно? Посмотри на меня, Альви! – у нас с Альви нет секретов друг от друга. Вот и сейчас я примчалась к ней, в Сумеречные горы, ставшие для меня родными.

– Смотрю. И вижу единственного человека в империи, который не является едой. А то, что ты несколько… немного пышновата…

– Ха-ха-ха! Несколько… Ха-ха-ха! – первый раз в жизни захожусь в истерике я.

– Ну, тихо, тихо, Анни… Всё хорошо… – моя подружка крепко обняла меня и теперь вопреки своим же словам плачет навзрыд вместе со мной.

– Что тут за шум, а драки нет? – впархивает в Альвиеттины покои тётя Лайтинэлла, мама Альви.

Но при виде наших заплаканных лиц улыбка пропадает с её лица, словно солнечный лучик от набежавшей тучи. Из-за её плеча выглядывает тётя Лизелла, её лучшая подруга.

– Что случилось, мои хорошие? – обнимает нас обеих тётя Лайтинэлла.

– Ах, Лайт! Девочкам по семнадцать лет! Что могло у них случится, сама подумай, – с грустной улыбкой смотрит на нас тётя Лизелла, – наверное, какие-то поганцы посмели не оценить вашу красоту? Признавайтесь! Старые вампирши с удовольствием дадут вам секретные стратегические советы на все случаи жизни, как говорила когда-то твоя мама, Анни!

– О да, Лиз… Где же потерялись наши с тобой семнадцать лет… – взгрустнула тётя Лайтинэлла.

Вампиры очень и очень эмоциональны и чувствительны, чужую боль они воспринимают как свою. В отличие от некоторых людей.

– Да нам хотя бы вернуться в наши двадцать лет, Лайт… – согласно откликнулась тётя Лизелла с тем, чтобы через секунду переключиться на поток слёз, который с новой силой хлынул из меня.

– О чьей красоте ты сказала… – рыдала я, захлёбываясь горькими слезами, – уж не о моей ли…

– О Создатель… Анни, милая, я совсем забыла, что в глазах этих ничтожных людишек ты не очень привлекательна… – виновато обняла меня тётя Лизелла.

Кстати, да, вампиры безмерно высокомерны и считают всех остальных намного ниже себя. Мне всегда очень льстило их отношение ко мне. Как к равной.

– Забыла ты или не забыла, а эту проблему нужно решать, Лиз, – решительно сказала мама Альви.

– Это один из тех редких случаев, когда ты абсолютно права, Лайт, – ну да, эти две тёти постоянно подкалывают друг друга, и это весело. Только сейчас ничто не способно развеселить меня.

– Ну, ну, не надо плакать, – тётя Лизелла в свою очередь заключила меня в свои такие родные ледяные объятия и легонько поглаживает по моей необъятной спине, ласково приговаривая: «Ты же принцесса, детка. Ты должна не плакать из-за проблем, а решать их».

– По мере поступления, как говорит Эля, – улыбнулась тётя Лайтинэлла. Вампиры, кстати, мгновенно переходят от одного настроения к другому.

– Итак. Что мы имеем, – по-деловому сосредоточилась тётя Лизелла, – девочка сконцентрировалась на своей внешности из-за того, что какой-то ничтожный не вампир посмел обидеть её?

///////////////////////////////////////////

– Он вовсе не ничтожный, – всхлипываю я, – и он не обижал меня… И он даже не человек, как вы, наверное, подумали…

– Ах, всё ясно. Ясно-ясно-ясно… Я надеюсь, это же не Эльжбеттин младшенький, нет? Анни? О Создатель! Он! Какой пассаж, как сказала бы твоя мать!

– О да! Эля сказала бы именно так! Хи-хи…

– Ах, извини, пожалуйста, Анни, но это действительно немного смешно! Ха-ха-ха!

Меня настолько удивило, что мои любимые тёти смеются над моим… горем? Или как это назвать? Ну, над слезами тогда… Я даже перестала плакать. Мы с Альви удивлённо смотрели, как две взрослые тёти хохочут как девчонки.

– Ох, прости, милая. Наш неуместный в данной ситуации смех никак не связан с твоей маленькой неприятностью, никак. Просто мы с тётей Лайт вспомнили кое-что. Из времён нашей невозвратной молодости, так сказать. Ах, где, где наши двадцать лет, Лайт, скажи!

– Просто, понимаешь, деточка, ведь и мы, и твои мама с папой, и родители этого поганца Гарри, тётя Эльжбетта и дядя Уильям, далеко не всегда были старыми, как тебе, наверное, кажется. Далеко не всегда…

– И в этом далеко не всегда, которое сейчас так от нас далеко…

– Ох, ну хватит грустить, лучше объясним девочкам, что произошло когда-то вот в этом самом далеко не всегда…

– Видишь ли, Анни… Эм…

– Видишь ли, милая Анни, существует некое равновесие всего и вся, установленное Создателем. И ежели некий человек или вампир, в данном случае сие неважно, в своё время страдал из-за другого, то сие в некотором смысле может вернуться с несколько другим вектором. Примерно так.

– Ох, Лайт! Ты сама хоть поняла, что сказала? При чём здесь вектора вообще? Ох, ха-ха-ха! Ты только взгляни на личики девочек! Как они на нас смотрят! Ха-ха-ха!

– Послушай, мама! Объясни нормально, что вас так рассмешило? Вы же видите, что Анни плачет! – не выдержала Альви.

– Вообще-то Анни уже давно не плачет, а очень хочет понять, что происходит. Или произошло в этом вашем далеко-далеко, – я действительно и не заметила, как высохли мои слёзы и горечь и печаль сменились интересом. В обществе вампиров всегда так. Рядом с ними невозможно долго грустить. Не знаю, почему.

– Ах, нам довольно трудно подобрать слова в силу того, что ты, Анни, всё же дочь своей матери. И своего отца, разумеется…

– Крайне верное замечание, конечно. Ты, как всегда, неподражаема, Лайт!

– Скажи всё же ты, Лизелла. Я могу опять засмеяться…

Мы с Альви со всё возрастающим интересом наблюдали за перепалкой. Что же всё-таки произошло тогда, в этом далеко-далеко?

Аннета.

Так что же всё-таки произошло тогда, давным-давно, когда наши с Гарри родители были молодыми?

Мы с Альви так и не узнали ответ. И тётя Лизелла, и тётя Лайтинэлла отвечали на наши вопросы весьма уклончиво и по сути лишь грустили о молодости, своей и чужой, ушедшей безвозвратно.

Правда, откровенно говоря, трудно представить молодым, например, седовласого отца Гарри, величественного и невозмутимого короля Ангилеи, соседнего дружественного государства. Да и моего папу…

Это для меня великий император всея империи Ратмир Корнегейский любимый папочка. Для всех же остальных – грозный император с огромным даром, чей взгляд не может выдержать никто…

Но и они когда-то были молодыми горячими юношами, по авторитетному утверждению моих обожаемых вампирских тётушек. И якобы однажды и между ними гремел гром и рвался в небеса магический огонь. Правда, тётушки так и не удосужились раскрыть причину, сославшись на то, что сие всё же есть слишком личное.

Возможно, мы с Альви всё-таки выяснили бы подробности тех давних событий, ежели б тётя Лайтинэлла с воспоминаний о прошлом вдруг не перескочила на настоящее, что заинтересовало нас значительно больше.

– Послушай, милая Анни, – вдруг сказала тётя Лайтинэлла, совершенно забыв о своей собственной юности и сходу переключившись на мою, – сдаётся мне, что с твоей внешностью не всё гладко!

– О Создатель, Лайт! – воскликнула тётя Лизелла. – Ты только поняла причину слёз нашей девочки?

– Вот именно, Лиз! Причина! Причина и следствие, Лиз! Ты понимаешь меня?

– Не совсем, Лайт. Ты загадочна, как никогда.

– О Создатель! Внешность нашей девочки есть следствие! Следствие, Лиз! Ну, подумай сама, как? Как у нашей Эли могла родиться столь непохожая на неё девочка? Тем более, что отец этой девочки сам Ратмир Корнегейский? Как?!

– Если ты о том, что кто-то проклял меня при рождении, то на проклятия меня проверяли немеряное количество раз, – вставила я, – и ауру смотрели и смотрят, и прочее, прочее, прочее… – грустно закончила я.

– Дело не в тебе, милая, не в тебе…

– Ратмира проклясть невозможно… С таким-то даром…

– О Создатель! Эля!

– Но маму тоже проверяли, естественно. Папа сразу бы понял, ежели маме попытались бы навредить, – я не могла понять, к чему клонит тётя Лайтинэлла.