Вернее сказать, Алёнка похожа на маму больше, чем Настя. Я-то вообще на маму не похожа. Так же, как и на папу. Единственное, что я взяла от родителей, это цвет глаз, такой же, как у папы. Мама называет наш с папой цвет глаз цветом листвы после весенней грозы.

Папин цвет глаз только у меня одной! Правда, мои маленькие глазки тонут в огромных как у хомяка щеках, поэтому их цвет, да и сами глаза почти не видны. Я вообще похожа на большой жирный шар с редкими бесцветными волосиками на несуразной голове.

Моя мамочка что только не делала, чтобы я хотя бы похудела. Я и бегаю по утрам, и плаваю каждый день чуть ли не милю, и прыгаю на скакалке… Одно время мамочка пыталась бороться с моими жировыми запасами специальными диетами. Это тоже не дало эффекта. Мой вес не уменьшился ни на грамм. Наоборот, я почему-то стала ещё толще…

Так что и диеты потерпели сокрушительное поражение в неравной борьбе с моим лишним весом. «Ничего, Анют, зато из-за твоих щёк не так бросается в глаза твой нос», – попыталась подбодрить меня тогда прабабуля. «Ну спасибо тебе, бабулечка, на добром слове, утешила, ничего не скажешь», – заметила ей мама. А мне почему-то стало смешно…

В общем, когда жирным трясущимся колобком я вкатилась в свой класс, меня встретила потрясённая тишина.

«Дети, это наша новая ученица, принцесса Аннета Корнегейская», – доброжелательно улыбаясь, представила меня педагог младшего класса, леди Эгэлэйя.

– Ой… Разве такие принцессы бывают? – услышала я чей-то шёпот.

– У кого-то есть вопросы? – громко и достаточно злобно осведомилась Алёнка.

Конечно же, я пришла не одна. По обе стороны от меня стояли Настя с Алёнкой. А за нашими спинами маячили ещё и Эдик с Любомиром. Судя по лёгким сизым волнам, что поплыли в сторону класса, братики всё же наслали какую-то иллюзию на детей. Да и на самого педагога, похоже, тоже. Потому что когда мои родные оставили меня в классе, пообещав дождаться после уроков, у педагога дрожали руки, а некоторые девочки жалобно плакали.

Последующие года четыре, что я проучилась в этом классе, слова дурного я не слышала ни от кого. Да и не дурного тоже. Со мной просто не общались. Первый год мои одноклассники старались вообще не смотреть в мою сторону. Правда, потом, видимо, к моей внешности они всё же привыкли и хотя бы не отводили глаза в сторону при виде меня.

Я была отчаянно одинока среди этих детей и очень страдала от этого. Но когда мне исполнилось уже тринадцать лет и моё начальное обучение подходило к концу, всё изменилось…

Аннета.

Как раз в эту пору однажды после занятий за мной решил прийти порталом мой братик Любомир. К тому времени он стал красивым взрослым парнем. Обычно для меня открывался портал в нашем школьном дворе, и я спешила шагнуть в его сверкающую арку, чтобы не видеть, как остальные дети весело играют все вместе.

Но в этот раз мой брат решил устроить мне сюрприз, -встретить меня у порога школы. «Ну что, Анечка, много нового сегодня узнала?» – весело спросил братик, целуя меня в щёку и забирая мой портфельчик.

Я не успела ответить, как вдруг к нам подлетела одна из моих одноклассниц, заносчивая девочка по имени Горислава. Эта Горислава, как и другие дети, конечно, не смела меня обидеть открыто, но смотрела всегда так презрительно, с такой гадливостью, словно я была отвратительная болотная гадюка, покрытая зловонной слизью.

Но сейчас её красивое лицо выражало совсем другие чувства. Она смотрела на меня так доброжелательно, так по-доброму. И спросила, застенчиво покраснев и искоса поглядывая на Любомира, не соглашусь ли я поиграть с ними в вышибалы. Кстати, эту игру тоже подарила нашему миру моя мама. Мы часто играем в вышибалы всей семьёй, это одна из моих любимых подвижных игр.

Надо ли говорить, что в школе играли без меня. И это тоже доставляло мне страдания. Но сейчас самая красивая девочка нашего класса звала меня поиграть вместе со всеми. Я так удивилась, что растерянно переспросила её: «Что?»

– Пойдём, поиграем с нами, – взмахнув длинными ресницами, с милой улыбкой повторила Горислава.

Другие девочки из нашего класса тоже подошли к нам и ждали моего ответа, украдкой поглядывая на Любомира.

– Они звали тебя играть раньше? – спросил Любомир, ласково глядя на меня.

Я молча покачала головой. Мне было уже не пять лет, и я прекрасно понимала, что здесь что-то не то. Что именно не то, доходчиво объяснил мой братик минутой позже.

– Понимаешь, Аннета, – сказал он, обняв меня за плечи и обведя высокомерным взглядом вмиг съёжившихся одноклассниц, – эти мартышки подошли сейчас не к тебе. Они решили своими тупыми мозгами, что таким образом они смогут привлечь, ни много ни мало, внимание моё.

За спинами сникших девочек раздалось хихиканье молодых лордов, моих одноклассников.

– Так что я не думаю, Анечка, – продолжил мой братик, поцеловав меня в макушку, – что эти сомнительные девицы, не умеющие скрывать свои слюни и похотливые взгляды, есть подходящее для тебя, принцессы великой империи, общество вне стен школы. Рода этих девиц также перестанут допускаться до общения с нашей семьёй за неподобающее воспитание дочерей…

Таким образом мой брат виртуозно отомстил за все презрительные взгляды в мой адрес, одним махом перекрыв доступ каждой из моих одноклассниц, а также всем членам их семей на любые торжества, проходящие в нашем дворце. В том числе, разумеется, и на балы.

Ну что ж. Сказать, что мои одноклассницы были раздавлены морально, это ничего не сказать. Конечно, братик немного придрался к этим несчастным леди. Во всяком случае, никаких слюней лично я не видела.

Почему мои одноклассницы всё же были леди? Но ведь, конечно же, наша имперская школа была привилегированной и здесь учились только высокородные лорды и леди.

И, конечно, безнаказанно оскорбить их мог только принц, никто другой. Наверное, со стороны Любомира это было не очень хорошо по отношению к этим девочкам, которые так заворожённо взирали на него, ведь наш Любомир, по выражению прабабули, красив как смертный грех.

Они очень похожи с Алёнкой. У моего братика такие же весёлые карие глаза с золотыми искорками и вьющиеся крупными кольцами светлые волосы, отливающие золотом.

Так что, возможно, мой братик был несколько жесток, безжалостно кидая презрительные грязные слова в адрес моих одноклассниц. Но для меня в тот момент мой братик сделал очень много.

Потому что я почувствовала себя выше всех этих красивых девочек, вместе взятых; я осознала по-настоящему, что я есть принцесса и одного моего слова достаточно, чтобы изменить их судьбу раз и навсегда.

Наверное, в тот момент я почувствовала, что такое власть. Власть положения в обществе. И власть красивого парня с сильным даром над надменными девчонками. Ведь они всё равно смотрели на Любомира как… ну, если опять же обращаться к выражениям нашей прабабули, то мои одноклассницы смотрели на моего брата точно сучки в течке. Звучит грубовато, но иначе и не скажешь.

С того дня мои одноклассницы начали проявлять ко мне дружелюбие и почтительность в огромных дозах. Ко мне подходили, меня звали во все игры, со мной пытались делиться секретами. За право сидеть около меня на уроках высокородные леди только что не дрались.

И это было ещё хуже, нежели полное игнорирование моей персоны до этого. «Да уж, дабы её брат кинул на них полвзгляда, они готовы выпрыгнуть из своих платьев», – говорили между собой об этих внезапных проявлениях дружбы мои одноклассники, юные лорды. Они были абсолютно правы.

Всё это было очень и очень противно. Меня тошнило от этих девочек и от их липовой дружбы. Хотя, конечно, понять их было легко. Они изо всех сил старались подружиться со мной, дабы через меня восстановить статусы своих семей.

Могу себе представить, как «благодарны» им были их старшие сёстры, оказавшиеся вдруг непринимаемыми при дворе. И ещё, уверена, каждая из них мечтала о Любомире…