На кухне умытый и переодетый в свежую одежду Павел немного успокоился и даже повеселел, насколько это было возможно в его ситуации. Он с большим аппетитом съел все, что я ему положила на тарелку, запил приличную порцию сладким чаем и устроился на подоконнике с большим жёлтым яблоком.

— Опять Ксанка пришла, — сообщил через минуту Паша и я, отложив недомытую посуду, выглянула в окно, чтобы посмотреть на неведомую Ксанку. Подружка что ли?

Но если это была и подружка, то явно не Пашина, а Антея. Красивая темноволосая девушка до этого с тревогой рассматривающая окна дома, при виде меня отпрянула и посмотрела с такой растерянностью и болью, что мне все сразу стало понятно. Но у Паши я всё-таки решила уточнить:

— А эта Ксана, она кто?

— А… - отмахнулся мальчик и спрыгнул с окна. — Теть Мани дочка. Ходит вот… Вчера приходила и сегодня опять.

— Они дружат с Антеем? — спрашивать пришлось уже у спины, — Паша спешил к брату.

— Не-а… Антей ей говорил не ходить, а она все ходит… Чего ходит? Сказал же — не надо.

Все ясно. Значит, безответная любовь.

Я нисколько не спец по всем этим чувствам, но уж слишком говорящим был взгляд девушки на меня. Так может смотреть только отверженный, но все ещё надеющийся человек, на глазах которого рвется последняя ниточка, соединяющая с мечтой.

Антей, по словам Силаны, чувствовал себя лучше, но я никаких изменений не заметила. Разве что щеки чуть порозовели и дыхание успокоилось. А так… как лежал, так и лежит, бедняга.

— Паш, нам нужно сейчас уйти, но мы попозже ещё заглянем к вам. А пока я кого-нибудь пришлю, чтобы тебе не было скучно. Договорились?

Силана собрала испачканные бинты и пустые ампулы, проинструктировала Пашу насчёт воды и еды для брата и пошла на выход. А я следом.

Ксану под окнами я уже не увидела, но в одном из соседних дворов мелькнуло знакомое платье и я, поддавшись порыву, окликнула девушку:

— Ксана! Подожди, пожалуйста.

Силана удивилась, но ничего не сказала и даже не поинтересовалась, зачем мне понадобилось останавливать девушку.

Ксана сдержано кивнула на наше приветствие и опустила голову, избегая смотреть на меня. Она нервно мяла подол цветного сарафана тонкими пальцами, покусывала губы и вздыхала, а я, изо всех сил пытаясь не улыбаться, посвятила её и Силану заодно в свой план.

— Ксана, мы ещё не знакомы, но, так получается, что мне, вернее — нам, нужна твоя помощь.

Девушка недоверчиво вскинула голову, полоснула острым взглядом бледно-голубых глаз, и опять потупилась.

— Что за помощь?

— Ты же знаешь Антея? — как можно ровнее спросила я, а Ксана опять вскинулась и уже внимательнее посмотрела на меня. — Знаешь, что он пострадал вчера?

— Д-да… - напряжённо кивнула девушка.

— Мы с Силаной были сейчас у него, он такой слабый… Ему бы помочь. Паша там один, он не справится. Ты не могла бы..

— Да! — Ксана вспыхнула от радости так, словно ее замуж позвали. — Да, конечно! Я присмотрю и за Пашей и за… за Антеем.

И куда только делась печальная скованность — к дому Антея Ксана полетела вольной птицей. И конечно она не расслышала мою фразу:

— Я, вообще-то, хотела её попросить, чтобы она нашла кого-то посидеть с Пашей.

И нашего с Силаной доброго смеха она тоже не слышала.

На подходе к дому Тодоровых нас перехватил встревоженный Никита.

— Я же говорил — все в порядке с твоей ненаглядной. — Радо легко обнял Силану за талию, а меня поприветствовал поднятой вверх ладонью.

Никита не разделил оптимизма отца и очень тщательно обнюхал мои волосы, проехал носом по виску и щеке, после чего зарылся лицом в шею.

— Никит, все хорошо, — я мягко толкнула его в грудь, когда поняла, что процесс обнюхивания затянулся и начал принимать слишком интимный характер — руки Никиты сползли с плеч на спину, а со спины ещё ниже, туда, куда при свидетелях лезть неприлично.

— Хорошо? — обычно теплые глаза угрожающе сузились и обдали меня волной холода. — Ты вся пропахла тем козлом!

— Козлом?

— Так, стоп! — Силана вывернулась из объятий Радо, подошла и остановилась рядом со мной. — Никит, я попросила Настю составить мне компанию и навестить Павла. Она с мелким возилась, а я Антея быстро перевязала и мы сразу ушли.

Никита продолжал испытывать мою выдержку строгим взглядом, словно все слова Силаны прошли мимо и не коснулись его слуха, а я почувствовала нарастающее раздражение. Какого черта из меня делают виноватую на ровном месте? Что я сделала не так? Накормила мальчика? Посмотрела с порога комнаты на раненого? Это теперь у нас приравнивается к измене?

Никита четко отследил изменение моего настроения, и по ещё больше сузившимся глазам и нервному трепету ноздрей я поняла — ему очень не понравился мой невысказанный протест. Это ничего, волчок, мне тоже много чего не нравится. Например твоя новая манера все решать за меня и устанавливать надуманные рамки.

— А что, молодежь, не пора ли нам перекусить? Я после оборота всегда голодный, как волк. — схохмил Радо с широкой улыбкой на лице, но всем, и мне в том числе, было ясно — он просто пытается разрядить обстановку и переключить внимание. — Никит, ты как? Пожарим мясо на углях?

Никита нехотя перевел взгляд на отца и кивнул, а меня взяла в оборот Силана.

Позже, когда мужчины хороводили у открытого огня на большом заднем дворе дома, а мы в четыре руки перебирали и мыли зелень для салата, Силана осторожно начала разговор.

— Никита так похож на Михаила.

Я машинально посмотрела на спину в серой футболке и пожала плечами. На мой взгляд он больше похож на отца, но в данный момент я не хотела обсуждать это. Я никогда особо не любила рассуждения на тему кто на кого похож и чьи там глаза, чей нос и прочие части тела. А сейчас, после незаслуженного выпада в свой адрес, я с превеликим удовольствием поговорю о чем угодно, кроме, собственно, Никиты и его фамильных черт.

— Радо всё-таки другой, не такой, как Михаил и Никита. — Силана продолжала мысль, упорно не замечая моего молчания. Ее руки порхали над разделочной доской и глубокий фарфоровый салатник наполнялся нарезанными овощами. — Я всегда поражалась — как у деспотичного отца вырос такой гибкий и мудрый сын.

Я отложила пучок петрушки в сторону и с недовольством посмотрела на Силану. Вот, значит как? Ее Радо весь такой пушистенький, как новорожденный зайка с розовыми пяточками, а мой Никита — злыдень весь в деда?

— Но знаешь, альфе нужно быть жёстким, другим путем, к сожалению, авторитета и уважения не добиться. В некоторых вопросах мы ближе к зверям, а не к людям, и без твердой руки порядка не будет.

— Просто чья-то рука более твердая, да? — с не делающей мне чести ехидцей спросила я и, дождавшись, когда Силана поднимет на меня глаза, добавила: — Никита не злой. Ты его просто не знаешь. Мы с детства дружим и я видела его в таких ситуациях, про которые и рассказывать нельзя. А сегодня… не в настроении он просто, наверное. Ну и что тут такого? Я стабильно раз в месяц убить кого-нибудь готова, особенно, если сладкого не поем.

Силана неуловимо, одними глазами и уголкам губ, улыбнулась и опять застучала ножом.

— Я не говорила, что он злой. Я лишь отметила его твердый и вспыльчивый характер. Твердость для мужчины, тем более — альфы, это хорошо. А вспыльчивость должна пройти с годами, она только мешает. Передай мне кинзу, пожалуйста. И вон тот перчик. Ага, спасибо. О чем я говорила?

— О твердости и вспыльчивости.

— Точно. — Силана перехватила нож удобнее. — Наши мужчины — жуткие собственники и не потерпят конкурента рядом со своей парой. Тут нам, женщинам, нужно быть гибче. Мы с Радо давно вместе, он уверен в моей верности, но я все равно не даю ему повода. А вы с Никитой ещё в самом начале, связь только установилась, понятно, почему его так рвет от ревности. Я уверена — он и сам знает, что ничего между тобой и Антеем нет и быть не может, но инстинкты зверя берут верх над разумом.