— Пошел ты! Не подходи ко мне больше! И, ради Бога, надень уже футболку!

Артем широко улыбнулся, услышав звенящий голос Насти. Нет, с ней точно все в порядке, иначе бы она плакала и боялась, а не ругалась на здоровенного, как шкаф, парня.

— Куда ты меня ведёшь? Я не хочу, там холодно. Брр… Мокро же! Никит, ну отстань, полежать хочу. Ой… здрасьте..

Артем с удовольствием посмотрел на порозовевшие щеки девушки.

— Доброе утро, Настя. Хорошо сегодня на улице, правда?

— Да… наверное… Только сыро. — Настя переминалась на влажных досках террасы, поджимала пальчики на ногах, морщилась и оглядывалась на входную дверь.

Никита стоял за ее спиной и демонстративно смотрел на левое плечо Артема, отчего тот в который раз за утро не сдержал улыбки. Усвоил-таки пацан правило — не смотреть в глаза альфе, но все равно делает это по своему, так, что вызов чувствуется от всей его позы.

— Ничего, что сыро, солнце уже высоко, скоро земля просохнет и можно будет погулять. Хочешь на прогулку?

Никита поджал губы, а Настя растерялась.

— А можно? То есть, я хотела бы, конечно, но попозже, к вечеру, наверное.

— Плохо себя чувствуешь? — невозмутимо продолжил допрос Артем, внутренне посмеиваясь над недовольно ворчащим волком Никиты. Его бухтение в голове только веселило и даже не раздражало. Альфа-волк все ещё воспринимал Никитиного зверя, как малыша.

— Ну.. — Настя вконец растерялась и мило покраснела, отчего уголки губ Артема опять поползли вверх. Ну до чего занимательная пара подобралась. Прям как детишки неразумные, а не взрослые люди. — Я не выспалась и… и… Можно я пойду?

Не дожидаясь ответа, девушка юркнула в дом, Никита дернулся было следом, но вспомнил про Артема и повернулся.

— Иди уже к своей паре, — вздохнул Артем. — Вижу, что все в порядке у вас.

Никита не заставил себя просить дважды и захлопнул дверь, а Артем обернулся волком — так легче было передвигаться по лесу — и направился к дому, где его дожидался Бельшанский.

— Все нормально? — верный бета встал с деревянного кресла при виде альфы, подходящего к своему жилищу с подветренной стороны.

Артем знал, что его верный друг и соратник переживает за пару Насти и Никиты не меньше него, поэтому даже не обратил внимания на отсутствие приветствия.

— За свою студентку волнуешься? — Артем быстро оделся и жестом пригласил Бельшанского в дом. — Пойдем позавтракаем.

За накрытым столом Артем продолжил:

— Выдыхай, Олег, все нормально. Пара связалась, с чем я нас и поздравляю.

— А Настя…

— Я ее видел, с ней все в порядке.

— А Никита…

— С ним — тем более. Светится, как тот самовар, который мне зачем-то подарил на юбилей Федоров. Так что, думаю, пришло время сообщить Тодоровым о пополнении в семействе.

— Сами поедем или пошлем гонца? — Бельшанский отодвинул опустевшую тарелку.

— Начнем со звонка.

Настя

Утро продолжило череду ночных разочарований.

Я никогда особо не представляла себе пробуждение после первого, так сказать, акта плотской любви, но и не предполагала, что проснусь одна в холодной постели.

Где мой кофе с ванильным сиропом? Где букет полевых цветов? Где восхищенный взгляд и пожелание доброго утра?

Я пошевелилась и непроизвольно застонала. Какой кошмар! Ладно, беру свои слова обратно. Не нужен мне ни кофе, ни букет, дайте мне таблетку обезболивающего и умереть.

Тело болело и ломило со страшной силой, словно я действительно оборачивалась ночью волчицей и эта зверюга занималась всевозможными непотребствами.

"Да-да, конечно, зверюга. Успокаивай себя, обманывай сколько хочешь, можешь даже на Никиту все свернуть, заявив, что не очень-то и хотела, а он, подлец, уговорил-заставил-принудил, только сама-то ты знаешь правду. И живи теперь с ней".

— Настя… ты проснулась… Хочешь воды?

Явился. Я хмуро посмотрела на виновника моего состояния. Стоит такой, распрекрасный, кубики на животе демонстрирует, и, похоже, прекрасно себя чувствует.

— Давай помогу встать, — Руки Никиты легли на мои плечи, потянули, приподняли, обняли и успели везде погладить-пощупать, воскрешая воспоминания о прошлой ночи.

Я, наверное, ненормальная, но сквозь боль потревоженного тела, почувствовала теплую волну, омывающую низ живота, и от осознания своей порочности пришла в негодование. Я же вчерашняя девственница, я не должна этого испытывать! Вспышка злости досталась Никите, как единственному доступному объекту

— Да пошел ты! Не трогай меня! И надень уже футболку!

Футболку он, к моему огромному облегчению, надел и соблазнительные кубики спрятались под трикотажной тканью, а потом был странный и смущающий разговор с альфой, в процессе которого меня не покидало ощущение, что я на допросе.

Вернувшись в дом, я собралась опять лечь, но глаза выхватили в ворохе постельного белья несколько бурых пятен, да и неприятно стянутая на бедрах кожа доставляла неудобство.

Несколько минут в душе исправили проблему, а, выйдя из ванной, я обнаружила, что Никита уже перестелил постель и гремит посудой, разогревая еду и накрывая стол для завтрака.

Я осторожно присела на стул, — резкие движения отзывались острой кусающей болью внутри.

— Ты как? — передо мной появилась тарелка с теплой рисовой кашей.

Никита взъерошил волосы ладонью и от этого естественного движения, выдававшего его растерянность и нервозность, футболка задралась, обнажив тонкую полоску кожи, покрытую темной порослью. Я отвела глаза.

Что со мной происходит? Каждое его движение вспыхивало в мозгу картинкой нашей первой ночи. При виде его живота я вспоминала, как гладила каменный пресс и впивалась ногтями в бока; от игры мускулов на руках пересыхало во рту — я опять ощущала скользящие по телу пальцы и крепкую хватку, удерживающую меня на месте. На лицо и губы Никиты посмотреть я так и решилась, представляя, что мне придет в голову при виде заросших мягкой щетиной впалых щек и губ, так сладко и порочно доводивших меня до безумия.

— Оо… - я уронила голову на руки, спрятала горящее лицо в ладонях и беспомощно застонала — даже под закрытыми веками продолжали мелькать картинки, как в музыкальном клипе, только вместо певцов и актеров там были мы с Никитой. Обнаженные, задыхающиеся от страсти, с блестящими от пота телами и влажными волосами.

— Насть.. — Никита присел рядом на корточки и положил ладонь на колено. — Тебе стыдно? Я не пойму, почему. Все же хорошо. Или нет?

Черт! Я и забыла об его эмпатии, а ведь он предупреждал, что чувствует мои эмоции. Ну и как от такого что-нибудь скрыть?

Я нехотя подняла голову и с трудом заставила себя посмотреть в участливые глаза Никиты. Похоже, он искренне хочет помочь, вон как хмурится и даже губу закусывает. О, нет! Опять губы!

— Пойдём в кровать, тебе нужно полежать. — Ладонь на колене слегка сжалась, переместилась на запястье левой руки, Никита встал и осторожно поднял меня.

Он первым забрался на кровать и сел, опершись спиной об изголовье. Поманил меня, дождался, пока я, как кряхтящая старушка, заползу к нему и уложил спиной себе на грудь.

— Расскажешь? — его подбородок уперся мне в макушку, руки обняли-спеленали крест-накрест и я, вздохнув, решила признаться в том, что меня мучило.

Не знаю, специально ли он выбрал такую позу или случайно, но говорить, сидя к нему спиной, оказалось легче, чем лицом к лицу.

— На самом деле, ничего особенного… Мне просто неудобно.

— Почему? Ты жалеешь о том, что произошло?

Даже спиной я почувствовала его напряжение, прислушалась к себе и поняла, что ни капли не жалею.

— Нет. Это трудно объяснить. Наверное, мне нужно просто привыкнуть к мысли, что… что… уже все.

Вслух произнести "я уже не девственница" у меня не получилось, хоть я и пыталась взбодрить себя напоминанием — мы живём в прогрессивное время и мои пуританские ужимки сейчас ни к чему, более того, на фоне раскованности других девушек, они смотрятся смешно.