Наоборот, чем больше я привыкала к виду грациозных животных и осознавала, что это не сон, а самая настоящая явь, тем сильнее я пугалась. Как такое может происходить в нашем современном просвещенном мире? Какие силы заставили человеческих мужчин превратиться в животных и что мне теперь делать с этим знанием?

— Все в порядке, Настя, — как заведённый повторял Бельшанский, а я поняла, что упаду, если сейчас же не присяду.

Сухая земля с готовностью поддержала мою идею и вот я уже сижу в выгоревшей на жёстком степном солнце траве и таращусь на волков. А они, похоже, совершенно забыли обо мне или, наоборот, решили показать себя во всей красе, так как устроили шуточную игру-бой.

Один из волков отошёл в сторону и будто бы случайно оказался совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от моих колен. Зверь с интересом наблюдал за двумя товарищами, катающимися по земле в игровой схватке, а я то и дело бросала на него осторожные взгляды и пыталась представить, где в этом теле прячется человек. Комфортно ему там? Не тесно? Не душно? И, вообще, это же дикий лесной зверь, он должен, по моим представлениям, нехорошо пахнуть. Как жить в такой вонючке?

У нас в центральном парке по субботам и воскресеньям катают детишек на лошадях и я всякий раз, проходя мимо понурых пони, морщусь и отворачиваюсь. Запашок от парнокопытных идёт ещё тот, а ведь это домашние животные, за ними ухаживают, их чистят, моют.

Но от зверя, даже сидящего так близко от меня, что я спокойно бы могла его погладить, если бы только такая мысль взбрела бы в голову, я, как ни старалась, не ощущала никакого запаха. Волка словно и не было тут.

Возможно я слишком громко втянула воздух носом или зверь уловил какие-то другие вибрации, но он повернул лобастую голову и на меня посмотрели совсем не звериные разумные глаза. Волку мало было обычного зрительного контакта и он попытался улыбнуться, показав мне два белоснежных ряда острых зубов, да ещё и облизнулся с небольшим подвыванием, явно пытаясь выразить восторг от знакомства.

Но эта острозубая радость оказалась последней каплей в моей неустойчивой и заполненной до краев чаше терпения и я торопливо поднялась на ноги, отряхивая с брюк прилипшие травинки и пыль.

— Ты как, Веселова? — Бельшанский смотрел доброжелательно и твердо, впрочем, как и всегда, и я почувствовала себя на своем, студенческом месте. Но отвечать правду я не стала бы даже за кусок шоколадного торта.

— Нормально. Спасибо за экскурсию в… А кстати, где мы?

Местность вокруг мне казалась незнакомой, но ехали мы сюда недолго и пределы города не покидали, значит, это один из районов.

— Мы на территории нашей стаи. Здесь…

— А, ладно, не рассказывайте, — махнула я рукой, уверенно беря курс на выход с твердой убежденностью никогда больше не лезть в эти странные волчьи дела и срочно собирать не до конца разобранную дорожную сумку. — Мне все равно уже пора, да и ни к чему мне ваши секреты.

— Настя.. — Слишком мягкий тон Бельшанского заставил меня притормозить и посмотреть на преподавателя. — Ты не можешь уйти.

— Что? — Я чуть опять не села в траву. Ничего себе заявление! — Это почему ещё?

— Вы с Никитой истинная пара и вас нельзя разлучать.

Я продолжала хлопать глазами, чувствуя, что мимо меня проходит нечто очень важное и уже подсознательно понимая, что это важное мне не понравится.

— Никита без тебя не выживет.

Я всё-таки села в траву и, кажется, даже заплакала, выплескивая накопившееся напряжение. И плевать мне было на сочувствующие лица парней и слова утешения Бельшанского. Он что-то рассказывал мне, объяснял, перечислял плюсы парности, приводил примеры, а потом просто взял за руку и после непродолжительной прогулки по аккуратному, словно игрушечному поселку, привел к большому дому.

Зайти в дом мы не успели — навстречу, едва ли замечая висящих на руках двух крепких парней, выбежал Никита. Парни сдавленно ругались и упирались ногами в доски террасы, а Никита все равно упорно пытался вырваться и добраться до меня, и только вмешательство неожиданно ставшего родным преподавателя, заставило его остановиться.

— Никита! Прекрати! Я тебе о чем говорил, помнишь? Не пугай Настю. Веселова, хватит ко мне прижиматься, видишь — нервничает парень.

Пришлось отлипнуть от бока Бельшанского, хотя — будь моя воля, я бы и на ручки к нему заползла, лишь бы не видеть пылающих глаз Никиты и не чувствовать волн его бурлящей энергии.

— Настя, — Бельшанский смотрел на меня с непонятным выражением, то ли жалея, то ли пытаясь взглядом предупредить о чем-то, — я понимаю, как тебе сейчас непросто, но Никите ещё хуже. Никакие мои слова не убедят тебя, поэтому я просто скажу, как все будет и прошу поверить мне. Вам с Никитой нужно пожить вместе и решить ваши проблемы.

— Что? — Мне показалось, что я сейчас лопну от злости и шока. — Мне нужно с ним жить? Да я еле сбежала от него, а вы предлагаете вернуться? Он бил меня! Шею погрыз, синяков наставил и чуть не изнасиловал!

— Я тебя не бил! — Никита вместе со своими сопровождающими подобрался ближе, а я крепче сжала ручку сумочки, рассчитывая хорошенько врезать ему и любому, кто ко мне сунется. — И я бы никогда… Настя, прошу поверь мне — я не собираюсь делать тебе больно или причинять вред. Я просто хочу, чтобы мы были вместе.

— Всего лишь? — я нервно ухмыльнулась и взвесила сумку в руке. — А меня ты спросить не забыл? Так вот, мой ответ — нет! Ты меня знаешь, Никит, настаивать не советую.

Высказавшись, я собралась гордо развернуться и уйти, но мне помешал Бельшанский, с этого момента перешедший для меня в клан злейших врагов.

— Стой на месте, Веселова. — Олег Владимирович говорил строго. Именно таким тоном он отчитывал провинившихся студентов, только в чем моя вина? — Ни тебе, ни Никите нельзя покидать территорию стаи. Неуравновешенный волк таких дел натворит, и кому за это отвечать? Ты готова хоронить своих однокурсников? А случайных прохожих? Что ты так смотришь? Приобнимет тебя в своей панибратской манере Кольцов за плечи и все, нет Кольцова. Спросит кто-нибудь, как пройти к аптеке и не дойдет. Не до конца связанная пара, да ещё и в случае неицинированного волка — это страшное дело, и мы не можем допустить, чтобы Никита вышел к людям.

— Так пусть он и остаётся! Я-то тут при чем?! — Вся эта ерунда изрядно подпортила настроение и я, плюнув на субординацию, повысила голос на Бельшанского.

— Ты его пара и он пойдет за тобой в любом случае.

— Я уеду в Москву. — Я продолжала искать аргументы и не могла поверить, что вынуждена оправдываться за свое нежелание находиться наедине с опасным для меня человеком.

— Бедная Москва, — печально заметил Бельшанский и дал отмашку парням, удерживающим Никиту. — Отпустите его.

Больше ко мне Олег Владимирович не обращался и разговоры вести не пытался, зато долго и обстоятельно что-то втолковывал Никите.

До меня долетали отдельные фразы их разговора и то, что я слышала, мне категорически не нравилось, как и поднимающаяся вокруг суета.

Бельшанский инструктировал Никиту насчёт меня, рекомендуя не давить, не пугать и не применять силу, но я не уверена, что Никита его слышал. Все внимание "друга" было всецело моим; жадный взгляд отслеживал каждое движение и даже сбившееся дыхание, когда я пораженно вздохнула, заметив гигантскую кровать, которую несколько парней загружали в подъехавший к дому грузовик. Следом за кроватью туда же отправились несколько стульев, комод, обеденный стол и коробки с вещами.

А затем Бельшанский просто отошёл в сторону и кивком отправил Никиту ко мне, с чем я, конечно, не могла согласиться, но мое сопротивление, ругань и просьбы о помощи оказались никому не важны. Парни, закончив загружать грузовик, разошлись, Бельшанский давно скрылся в доме, а какая-то женщина прошла мимо и даже головы не повернула. Да что же здесь происходит? Разве можно вот так решать за человека и заставлять его делать то, что ему категорически не подходит? Я же не вещь, чтобы принести меня домой и поставить на полку над телевизором. Но, похоже, именно за неодушевленный предмет меня Никита и принимал, так как без уговоров и поклонов запихнул на заднее сиденье легковой машины, сел рядом и даже попытался завести светский разговор о погоде, но я с ним, ясное дело, беседовать не собиралась.