– Значит не ты ночью, как тать чужую курицу уволочивший, по Лёствёртским закоулкам хоронился? И уж точно не ты кинжалом подружки своей. – Сольвейг кивнула в сторону помощницы смерти. – Приметным таким глазёнки Олаву выколупывал. Уж не знаю, каким сейдом вы вернули девчонке зрение, но я рада за неё! Вот только почему не добил а? Тебя крысёныш спрашиваю, не озаботься этим я, доживи клятый пропойца до утра во, ославил бы род наш, язык, то у него на месте был! – выпалила чуть не криком кровавая кройщица, чей суровый вид переняла и жрица Хель, тоже уставившись на мальчика многозначительно подняв бровь.

– Хватит с меня тайн и недомолвок, все поведаете!

– Долгим рассказ выйдет. – чуть не в унисон ответила вестница скорби вместе с маленьким родичем Сольвейг, двинувшись к избушке.

Семьдесят воинов и дев щита оружных и облаченных в брони, прибиваемые тяжестью ломящихся припасом дорожных мешков жавших меж лопаток разношерстные плащи, довольно скалились улыбками. Одна четвертая фьордфьелькского хирда за компанию с десятком берсерков возглавляемых манбьёрном Агвидом и восемью бывалыми охотниками, набранными лично кюной, выступили в путь. Покидая родное городище третьего дня после судьбоносного разговора Сольвейг и ныне советника Вагни. Под громкие напутственные крики остальных жителей отряженный правительницей отряд проходил через врата, устремляясь навстречу славе, добычи и пению дочерей Одина дев битв. Полнясь ожиданием небывалого приключения замышленного неистовой правительницей.

Впереди легко и непринужденно, словно избавившись от невиданной ноши возглавив длинную лыжную колонну, волочившую пару добротных груженых саней, бежала, торя новую лыжню Сольвейг. Цепкий взор голубых глаз взирающих из-под костяной личины клёпанного шелома, углядел Адульва и вестницу скорби со своей зверюгой вышедших из подлеска на развилку дорог ныне санных путей начинающуюся чуть по одаль врат городища. Названый племянник приветственно поднял руку, а помощница смерти чуть одобрительно кивнула, более меж ними не-было тайн, что не могло не радовать сердце Хортдоттир, ровно отбивающее ритм под кольчужно-кожаной бранёй покрытой плащом волчьего меха.

Переведя взгляд, кровавая кройщица оглядела высившиеся в дали заснеженные предгорья, местами поросшие лесами вдоль который и пройдёт большая часть пути. Давно пора опробовать в настоящем деле справные клинки близнецы с волчьими оголовками, чья тяжесть оттягивала с обоих боков пояс. Истинное её правление зародилось именно сегодня, когда все до единого фьордфьёлькцы поддержали казавшийся сумасшествием план.

Но, как и любое храбро затеянное людскими умами дело, вершиться оно в первую очередь волею Асов, да трёх норн, что ткут свои полотнища у корней Игдрасиля, плюя на замыслы смертных. Отряд, возглавляемый Сольвейг, не прошел и половину намеченного за день пути, палаточным лагерям встав в одном из ущелий крепкими скальными стенами хоронясь от непогоды. Зима хоть и теряющая хватку сумела всё же в очередной раз порадовать своим неугомонным злым нравом, и уже ближе к полудню погожий денёк обратился в сущий кошмар, навеянный сильной метелью с сырым снегом, начисто лишив отряд способности перемещаться. Но это была лишь первая спица вставленная пряхой Верданди, второй оказалась бурая шкура шатуна, что порвал одного из разведчиков.

Охотник, умчавшийся далеко вперёд волею Сольвейг дабы разведать дорогу. Даже и не заметил из-за бьющего в глаза снега с порывистым ветром, как на его пути оказался истощавший и объятый бешенством медведь неведомо кем пробуждённый от спячки, моментом заломавший растерявшегося охотника. Зверя подняли на копья, подоспевшие на крик лествертцы, но парню это уже не помогло, бурый почти в труху переломал тому рёбра с плечами, да сорвал кожу с большей части головы и лица.

– Дальше сегодня не пойдем, ищите место для лагеря. – перекрикивая бурю, повелела своему отряду Сольвейг, вкладывая в руку охотника оброненное в самом начале неравной схватки копьё и делая остальное потребное дабы не тянуть его мук. Позже в своей палатке поставленной в одном из ущелий выбранных отрядом, под тусклым светом небольшого костра вслушиваясь в бешеный рёв метели негодовавшей снаружи. Она тщательно вычистит шкуру, дабы положить вместе с воином в небольшом вырытом за ночь кургане. Мясо пополнит их запас, а бурая шуба послужит хорошей накидкой её, Сольвейг хирдману в чертоге Одина.

Зима ярилась пораженческим гневом до самого утра до первых лучей солнца. А насилу выбравшиеся из занесённых снегом палаток люди щуря глаза от слепившего под лаской ока богов белоснежного покрывала, собрались у тяжким трудом вырытой полости средь скал.

Кровавая кройщица обагрив своей же кровью оружие разведчика под одобрительные кивки лёствёртских хирдманов и дев щита накрыла павшего шкурой медведя поверх которой, шепча напутствие положила первый валун. Справив свою заботу вождя, Хортдоттир уступив место прочим, молча со стороны, наблюдала, как над могилой силами фьордфьёлькцев быстро возникает, камениста насыпь.

Её поход ещё толком не успел начаться, а уже первые потери, чем интересно прогневила Асов. Требы ведь знатные принесла на славище, боги охотно приняли кровь девяти бычков. Или случайность? Нет не случайность её промах надобно было при первых дуновениях зарождающейся непогодицы вставать лагерем, а она не послушав совета охотников решила урвать ещё пару лиг. Урвала! Впредь наукой будет, как отец говаривал, не спеши ни на бабе, ни в чужом доме! Себя осрамишь да Локи потешишь.

Всю горечь правды его слов она ощутила именно сейчас. Мудр не только тот, кто умеет складно говорить да храбро действовать, но и тот, кто умеет слушать чужого совет.

– Есть разговор кюна. – нарушил её задумчивость Агвид. – Отойдём. – кивнул сокрытой медвежьей мордой головой берсерк чуть в сторону.

– Стряслось чего? – спросила кюна, когда оказалась чуть по одаль от общей толчеи отряда, готовящего завтрак да потихоньку сворачивающего лагерь.

– И, да, и нет. – Агвид как-то неуверенно начел теребить свою длинную проплетённую бороду, предстоящий разговор явно не вдохновлял честного манбьёрна. – Тут вот ведь какое дело, тебе ведь Льёт не рассказывал про наши порядки не вводил в таинства братства?

– Да как-то не успел. – злобно ощетинилась рыжеволосая воительница, чьё настроение опосля глупой потери было подстать вчерашней погоде.

– Сейчас конечно не время и не место приобщать тебя Сольвейг к традициям братства, но скажу главное. У избранников Скади издревле принято как? Что трофеи это святое право коие зиждиться на победе. А Льёт которому ты так сноровисто головёнку открутила был вожаком ульфхендаров. Победа над ним даёт тебе право на главенство среди волчьей стаи, но главенство это может оспорить любой ульфхендар.

– Сразу тебя осажу. – подняла руку кровавая кройщица. – Мне и даром не нужны никакие права, что дают власть над берсерками, ярловских забот до края пенных полей! Меня обманом втянули в ваше братство, прокляли почитай. Не гневись Агвид. – чуть сбавила Сольвейг тон, видя как хмуро сошлись брови под медвежьей мордой. – Я служу Одину, а не Скади и если кто-то попытается бросить мне вызов или порушить планы, развалю на полы и вся недолга. – последние её слова были сказаны чуть громче чем следовало и донеслись до остального отряда.

Услыхав краем уха, про вызов. К кюне и манбьёрну подошла Баребра, могучая воительница смерила Агвида пронзительным взором, покрепче перехватив рукоять молота закинутого на сокрытое кольчугой и меховой накидкой плечо. Следом за молотобойщицей забросив дымящие костры, бьющие по ноздрям запахами завтраков, подошли и остальные, с шумным ворчанием беря в кольцо обоих предводителей, что лёствёртских хирдманов да дев щита что берсерков.

– Что за разлад брякни вам Тюр по голове для прозрения. Такое дело умыслили, а уже изначально склочничать вознамерились. Негоже было берсерков с собой брать вот разлад, и вышел, сами управились бы, валькирий потешив без всяких та звериных Сейдов. Вечно от них морока, не про тебя будет сказано кройщица ты справная рубака и кюна, даже хоть и Скади обласканная – влез Фридмунд оседевший уже к сороковой зиме ветеран чуть-ли не с целым футархом рун посреди рассечённого лба.