Одно радовало — перед лицом угрозы позорного выдворения из города братья, казалось, вновь сплотились и действовали заодно. А потому Хуан совсем не расстроился из-за необходимости паковать вещи. Наоборот, он с воодушевлением принялся помогать в этом хлопотном деле хозяйским слугам.

***

Свою миссию в отношении Госпожи и ее смертного возлюбленного Хуан считал выполненной. Теперь он целиком и полностью сосредоточился на помощи Хозяину и его искусному в интригах брату.

За вес долгий век Хуан так привык во всем помогать своему Тьелкормо, так привязался к нему, что с трудом мог представить собственную жизнь без того, чтобы охранять его, согревать по ночам изножье его кровати, приносить ему требуемое, охотиться с ним, защищать в бою, поддерживать в невзгодах и радостях.

Хозяин был мужественен, а потому не плакал, даже прощаясь с матерью, раздавленной горем и осознанием огромной потери огненной Леди Махтаниель.

Тогда он, подобно старшему из братьев, старался разуверить ее, с беспечным выражением лица говорил обнадеживающие слова, заверял, что будет беречь себя и остальных, обещал с честью нести гордое звание принца Первого Дома. Хуан был рядом, крутился у его ног, садился и тут же вставал, и снова принимался крутиться вокруг Хозяина, демонстрируя воодушевление и уверенность в его словах.

Лишь раз Хозяин позволил себе заплакать, точнее, разрыдаться словно малое потерявшееся дитя, обняв шею Хуана и уткнувшись лицом в густую жесткую шерсть. Это случилось, когда пал Лорд Феанаро. Они отошли немного от общей стоянки, укрылись в темноте, среди влажных холодных скал, чтобы никто не видел. Там-то Хозяин в первый раз и дал волю слезам, а верный Хуан, забыв о еде и сне, был рядом со своим Тьелкормо, стараясь как мог успокоить его.

«Я с тобой, Хозяин. Я здесь, рядом. Я всегда буду рядом…» — говорил он тогда в осанвэ, часто дыша и норовя лизнуть его красивое лицо. А Хозяин твердил, что ему плохо, что он тоже сейчас умрет, что не понимает, что происходит и как, и зачем они все здесь оказались.

«Хуан, Хуан, я умираю… Я не могу больше, понимаешь? Я больше не могу!»

«Нет, Хозяин, ты не умрешь. Пока я рядом, с тобой ничего не случится, обещаю…»

И вот теперь, спустя почти пять сотен лет, Хуан снова почувствовал это. Он уловил то гнетущее ощущение, испытанное тогда. В последнюю ночь, которую они с Курво проводили под крышей королевского дворца Нарготронда, Хозяин лежал в своей постели, с головой укрывшись плотным шерстяным покрывалом, и горько плакал.

Просунув голову под покрывало, Хуан осторожно лизнул сначала руку, а потом и кончик носа Хозяина. Но тот лишь болезненно скривился, резко повернулся на другой бок и уткнулся в смятую подушку.

«Что ты наделал, Хуан?! Она — моя Вечность!..» — прозвучало в осанвэ.

Сердце Хуана разрывалось на части.

С поникшей головой бежал он на следующее утро рядом с резвым хозяйским конем, изредка взглядывая взглядом побитой собаки снизу-вверх на гордо державшегося в седле Хозяина, норовя коснуться головой хозяйской голени или бедра. Хуан чувствовал себя виноватым, но понимал, что действовал правильно — Госпожа не захотела бы стать женой Хозяина, да и несговорчивый Курво не согласился бы просто так уступить ее старшему брату.

«И все же я виноват» — думал Хуан. Он решил, что найдет способ загладить вину, а пока будет выжидать.

Их небольшой отряд через семь дней пути вступил в пределы темного, пугающего леса Таур-ну-Фуин.

Хуан неотступно следовал за хозяйским скакуном. Курво тоже ехал рядом. Присущая ему насмешливая удаль исчезла без следа. Он сидел в седле молча, сдвинув брови и поджав полнокровные губы. Из глаз Атаринкэ, казалось, вот-вот посыплются молнии. Виной упадку его духа была не потеря Лютиэн и не бесславное выдворение из Нарготронда, а отсутствие среди воинов отряда Тьелпе, не пожелавшего иметь с отцом и дядей ничего общего после бегства Госпожи и Хуана. Атаринкэ и Тьелпе, отец и сын, даже не простились. Курво страдал. Разрыв с единственным отпрыском был одним из немногих обстоятельств, способных задеть его чувства и причинить настоящую боль.

Умевший читать в душах, Хуан прекрасно видел терзания братьев, как видел и их молчаливое примирение. Теперь, когда надежды обоих на благосклонность Госпожи остались в прошлом, они вновь сплотились, чтобы сообща противостоять очередным свалившимся на их плечи невзгодам. Курво, как негласный лидер, принял решение отправиться в Химринг, к Нельо, рассудив, что там они найдут хлеб и кров на первое время.

Конечно, и в гостях у старшего из братьев неразлучная пара Хозяина и Курво не могла рассчитывать на радушный прием. Лорд Нельяфинвэ не преминул бы упрекнуть их за потерю Аглона и оставление Химлада, а Курво досталось бы еще и за потерю Тьелпе, и все же уехать в Химринг было лучше, чем разбойничать и скитаться в лесах, словно безродные дикари.

Увлеченный размышлениями, Хуан не сразу заметил впереди, чуть слева от их колонны, две шагавших в сумерках фигуры. Путники были скрыты от посторонних взглядов тенетами, мглистой дымкой и кустарниками, но обладавший острым зрением Хуан смог заметить их и, учуяв знакомый запах, узнать Госпожу Лютиэн и ее возлюбленного Берена.

========== Часть 6 ==========

Подняв громкий лай, Хуан кинулся вправо, увлекая за собой остальную свору, а заодно и коней воинов отряда.

— Хуан! Что на тебя нашло?! Стой! — кричал Хозяин, повернув коня и погнав его вдогонку.

Его примеру последовали и остальные во главе с Курво.

«Нужно отвлечь их и дать Госпоже время уйти на безопасное расстояние…» — решил Хуан, углубляясь в чащу, словно загоняя невидимого зверя.

— Остановись, лживый предатель! Хуан! — слышался позади крик Хозяина.

На миг замерев, давая остальным возможность приблизиться к нему, Хуан вновь с громким лаем стремглав понесся сквозь чащу, как если бы преследовал волколака.

В нужный момент он затаился, распластавшись под кустами болиголова, скрывшего его от глаз Хозяина, Курво и их свиты, и пролежал так, не двигаясь и бесшумно дыша, много часов. Постепенно крики, конский топот и собачий лай стали отдаляться.

Когда все вокруг стихло, и лес показался пустынным и безмолвным, Хуан поднялся на лапы и отправился на поиски Госпожи и Берена.

Он недолго плутал наугад, учуяв вскоре ее неповторимый, свежий, чуть сладковатый запах — смесь лаванды и жасмина с ароматом лесной клубники и секвойи. Это был запах красоты.

Чутье никогда не обманывало Хуана, а потому вскоре он настиг их, шедших второпях на северо-запад.

«Это я, Госпожа моя, твой преданный Хуан!» — приветствовал он Лютиэн в осанвэ, появившись из зарослей перед ними.

— Хуан! Но как же твой хозяин?

— Мы услышали его и его верных совсем рядом с нами, — сказал Берен.

— А потому спрятались и решили переждать, пока они отойдут подальше, а потом снова отправились в путь, — продолжила за него Лютиэн.

«Хозяин очень рассержен, а потому сейчас вам лучше с ним не сталкиваться. Да и мне самому в эти дни лучше быть подальше от него и его брата. Оба они грозны в гневе…»

«Но почему ты здесь?» — вопрошала Госпожа.

«Хотел просить твоего дозволения остаться подле тебя и верно служить. Я помогу тебе всем, чем смогу, прекрасная моя Госпожа» — Хуан заискивающе склонился перед ней.

— Я буду рада, если ты отправишься вместе с нами туда, откуда мало кто возвращается… Мы идем в Ангбанд.

«Путь в Железный Ад долог и труден, он таит множество опасностей. Но даже если вы прибудете туда невредимы, похитить у Моргота один из сильмарилов — безумная в своей отчаянной дерзости цель. В этом я вам не помощник».

— Я поклялся, что принесу сильмарил ее отцу, — заявил Берен, кивнув на Госпожу. — И не отступлюсь от клятвы, хоть и вижу, что зря принес ее, ведь она подвергает опасности единственную, что мне дороже жизни.

«Она и мне дорога, — подумал про себя Хуан. — но и Хозяин мне по-прежнему дорог…»

После казавшегося бесконечно долгим спора, куда же им все-таки отправиться, влюбленные порешили повернуть назад и идти прямой дорогой к Дориату. Хуан без колебаний последовал за ними.