К «сочувствующим» я отношу Ородрета, Келебримбора, Мелиан, Маблунга, освобожденных узников Острова Волков и т.п. Эти ребята ничем не помогли центральным героям в их миссии, но и не препятствовали достижению цели.

При желании можно выделить катализатора всей истории о походе за сильмарилом — папу Элу Тингола. Он, что называется, запустил моховик истории.

Но вернемся к нашим баранам, то есть, к интересующей меня собаке, ее хозяину и их взаимоотношениям.

Во всей истории про Берена и Лютиэн меня заинтересовал только образ валинорского пса Хуана. Остальные, особенно главные герои (из-за слишком очевидной роли в повествовании и однозначности авторской трактовки их характеров), шли фоном.

Так что же Хуан?

Перечитывая в эти летние месяцы «Лэ о Лейтиан», я задалась вопросом: как так получилось, что пес, веками верно служивший Келегорму, предал его на раз, и «с легкостью необычайной», с появлением Лютиэн?

Кто-то скажет: «Хуан — особенный пес, магический, он, что называется, зрит в корень, видит суть вещей и существ». Соглашусь, но все это никак не отменяет того факта, что появление красивой колдуньи — недостаточный мотив, чтобы сначала сбежать с ней, покинув и предав хозяина, действуя вразрез его интересам, а потом и вовсе ввязаться с ним в открытое противостояние, с легкостью отступившись от идеалов верности и многовековой дружбы. Никакая собака, даже самая порядочная, восокоморальная и волшебная так бы не поступила.

Врожденные высокие морально-нравственные качества ведь не помешали Хуану в свое время ни воспротивиться самой идее Исхода, ни взойти на лебединый корабль за Келегормом и Куруфином, после того, как те покромсали свежевыкованными мечами по несколько десятков тэлери в гавани Альквалондэ. Как же так? Ведь там налицо открытый бунт против системы (представителем которой является магический пёс из выводков Оромэ), переросший в братоубийственное столкновение. Не правильней ли было со стороны высокоморального и принципиального Хуана перестать знаться с Келегормом еще в момент произнесения роковой Клятвы?

Далее возникает вопрос: кем до их встречи с Лютиэн являлся для Хуана Келегорм?

Хозяин для собаки — это, прежде всего, друг. Это друг навсегда. Друг может ошибаться, с кем-то поступать дурно, принять «неверное» с твоей точки зрения решение, может разозлиться, может иметь не самый сговорчивый характер и кучу прочих не самых благоприятных для дружбы с ним качеств (гордость, самодовольство, чванливость, надменность). Но он при этом все равно твой друг. Он — тот, кто по-своему любит тебя, привязан к тебе, заботится о тебе, делит радости и горести, желает и ищет общения и порой (особенно, когда накосячит или попадет в очередную ж*пу) нуждается в твоей поддержке и помощи. Пес Хуан до определенного момента прекрасно это понимает и принимает своего хозяина таким, каков тот есть.

Однако, с появлением на горизонте Тинувиэли, пониманию и принятию Хуана по отношению к Келегорму приходит конец.

Другие могли бы сказать: «Тут все дело в мерисьюшности самой Лютиэн!». Что прозвучит очень правдоподобно, поскольку у всех поголовно героев этой истории (включая Моргота и Мандоса) при встрече с ней начинается патологический ООС. В способности кривить персам мозги Лютиэн не уступает пресловутым сильмарилам. Моргот ищет ее, посылая к Дориату отряд во главе с Болдогом. Саурон тоже желает пленить девушку, чтобы получить за нее награду от Моргота. Даэрон, Келегорм, Куруфин и до кучи Берен так восхищены ее внешними и прочими достоинствами, что готовы… Кто во что горазд — предательство, наушничество, ложь, подлость, подстрекательство, безрассудное геройство. Но Хуан… Бессмертный валинорский волкодав из выводка гончих Вала Оромэ, о чьем могуществе прекрасно осведомлен Моргот… тоже безоглядно «влюбляется» в Лютиэн прежде, чем понять, кто она такая, чего хочет и куда направляется.

Если Хуан не подвластен колдовству (как пишет Толкин), то почему с легкостью подпал под чары обаяния незнакомой девы и, не разобравшись толком в ситуации, забыв о прежних привязанностях, стал следовать ее просьбам, желаниям, приказам? И это вместо того, чтобы попытаться повлиять, уберечь от ошибки, близкого и родного хозяина и друга, коим являлся Келегорм…

Мало ли, что там ему нашептывает коварный и весь себе на уме Куруфин. Хуан знает Турко не хуже! Он мог заговорить с ним «человеческим голосом», отыскать нужные слова, попытаться найти другое решение вопроса, не затрагивая тему сильмарилов. Если твой друг совершает ошибку (или просто делает то, что тебе не нравится), не лучше ли сказать ему об этом словами через рот, донести до него свою точку зрения и позицию, чем молча втихую действовать ему наперекор, вызывая тем самым лишь обиду и провоцируя эскалэйшен?

«Помощь Лютиэн, Берену и Финроду может обернуться для тебя и твоих братьев благом! Ты поступаешь дурно, держа Лютиэн под замком» — эти простые истины и должен был попытаться донести до своего хозяина верный Хуан. Но нет, он бездумно выполняет желание Лютиэн бежать из королевского замка, нимало не печалясь о том, какие последствия для его дружбы с Келегормом и в целом для положения эльфов нолдор в Белерианде, будет иметь такой шаг.

Ведь Хуан не мог не понимать, что миссия Берена и решившего помогать ему Фелагунда, незаконна с точки зрения его хозяина и друга. Тингол не имел права требовать сильмарил, а Берен — соглашаться принести его, потому что все три сильмарила, по мнению Келегорма (и многих нолдор, последовавших за Феанором на корабли), принадлежат ему и его братьям, сыновьям Феанора. Для феанорингов Лютиэн, учитывая все вышесказанное, пытаясь помочь Берену заполучить для Тингола один из сильмарилов, ставит себя вне закона и навлекает на свою голову разрушительные последствия данной братьями Клятвы. Безусловно, неправедной и богохульной Клятвы, при произнесении которой Келегормом благородный и принципиальный Хуан даже не гавкнул.

Задачей Хуана в ситуации с Лютиэн мне видится попытка уберечь Келегорма (и Куруфина) от совершения дурного поступка, от Проклятия, а вовсе не безоглядная и беспричинная преданность малознакомой красотке-чаровнице, пожелавшей отправиться сначала на Остров Волков, а затем и в Ангбанд.

Даже учитывая прекраснодушие и выдающиеся внешние данные Лютиэн, поведение каноничного Хуана по отношению к ней выглядит неправдоподобно именно потому, что он не один из антропоморфных, которым сносило крышу при виде дориатской принцессы, а собака, точнее, привыкший охотиться на волколаков волкодав, пусть и наделенный большой магической силой, сходной с силой майар.

Возможно, весь этот поток сознания нужно было вынести в отдельную статью, но я посчитала, что в данном конкретном случае это будет излишним.

В моей работе я попыталась хотя бы частично показать правдоподобные взаимоотношения Хуана и Келегорма, введя персонаж Лютиэн в качестве «лакмусовой бумажки» для этих взаимоотношений. При всем сочувствии и симпатии к Лютиэн, которой он искренне желает помочь, Хуан не забывает о своем хозяине и друге, стремясь оберегать его и Куруфина от последствий Проклятья нолдор, от козней Моргота и от них самих.