– Ми-лиииии-циии-яяяя!!! – Снова заорала я, не жалея горла. – Тут человеку плооооохо! Кто-нибудь?!!

Не сразу, но все же мои попытки увенчались успехом. Из "бобика" вылез толстый парень с бутербродом в руках и, задрав голову вверх смерил меня неодобрительным взглядом:

– Ну что вы так визжите, гражданка? – Лениво протянул он и откусил от бутерброда. – Во-первых, "милиции" у нас давненько в России нет. Если хотите помощи, зовите полицейских. А во-вторых, у меня обед. – Припечатал он. – Десять минут Ваше дело не потерпит? Или Вас там насилуют впятером?

– Потерпит. – Пропустив мимо ушей пошлость, проявила миролюбие я. – Но там в подъезде беснуется сейчас абсолютно невменяемая тётка. Пройдет минут пять, и она нападет на какого-то школьника, идущего домой с занятий. Или на бабку-пенсионерку. Надо бы утихомирить ее. – Призвала я полицейского к исполнению его прямых обязанностей.

– Звоните в дежурную часть, – махнул рукой страж порядка. – Я – шофёр. – Прожевав исполинский шмат колбасы, он залез в машину и выудил оттуда запотевшую бутылку "Колы". – Чего я один с ней сделаю? Она ж меня покусает.

– А, может, позовёте Петренко с Чумаковым себе в помощь? – Вынула я последний козырь.

– Нее, – промямлил "законник" с набитым ртом. – Они на оперативном задании! Для непонятливых, снова повторяю: все вопросы – в дежурную часть.

– Но там никто не отвечает! – В отчаянии выкрикнула я. – А Ваша первостепенная обязанность – защита мирного населения, – надавила я на больное.

– Нет, гражданочка. Увольте. У меня жена и дети. Я еще пожить хочу, с полным комплектом конечностей. Так что, "адьёс"! – Спокойно возразил мне жиртрест и, прибавив звук магнитолы, скрылся в машине, захлопнув за собой дверь.

– Чёрт! – Раздражённо крикнула я и с силой закрыла оконную раму. – Бегемот ленивый. "Гражданочка, увольте!" – Передразнила я его манеру разговаривать. – И что теперь делать? – Уставилась я на кота.

Внимание, вопрос к знатокам: нужно ли предупредить курьерскую службу, что в подъезде бегает бесноватая женщина? Или я одна страдаю навязчивым "комплексом спасителя"?

Найдя в приложении нужный номер, я перезвонила диспетчеру:

– Доброго дня. Вас беспокоит заказчик, с Никитинской. Номер заказа "1317". У нас тут вдруг "ЧП" произошло. В подъезде носится сумасшедшая женщина. Нападает на прохожих, представляете? Может, повременим с приездом курьера? И я перезвоню Вам, как только санитары ее заберут?

– Вы прикалываетесь? – Усмехнулась девица на том конце.

– Да нет же, я серьезно, – попытавшись придать голосу твердость, я запнулась. – Она представляет реальную опасность, понимаете? Ну, погрызёт она вашего курьера… – Понизив голос, максимально доверительно, почти на грани отчаяния залепетала я.

– Ну, вы еще скажите, что у вас в подъезде бродит зомби, – неприкрыто рассмеялась диспетчер. – Откуда вы вообще такие берётесь?! Вот не смешно. Пранкеры хреновы!.. – Перешла она на крик и повесила трубку.

Ммммда. Похоже, задача курьера всерьез усложняется… Ситуация, как с "Коронавирусом" годом ранее. Вы можете верить в нашествие зомби или отрицать его, но столкнуться с ним вам все равно придется.

Итак, последний шанс – возможно, курьер позвонит в домофон, прежде чем подняться в квартиру.

Я выглянула на улицу и в сотый раз за день грязно выругалась. Дверь в подъезд, открытая настежь, скребла по гранитным плитам крыльца, но от полного закрытия ее удерживал большой булыжник, любовно положенный соседкой с первого этажа – Маргаритой Степановной. Бодрой дамочкой неопределенного возраста, с патологической частотой теряющей ключи от дома.

– Никогда не было, и вот опять! – Закатила я глаза. – А ведь сколько раз соседи пугали Маргариту, что когда-нибудь речь пойдет о человеческой жизни… Правда тогда они имели ввиду вора-рецидивиста… Ну, в крайнем случае, маньяка-извращенца. Но никак уж не зомби, охочих до человеческой плоти…

Не спуская глаз с крыльца, я оперлась на скрипучий подоконник, ощущая полнейшее опустошение и безысходность… Неожиданно, с мощным ударом дверь распахнулась, буквально съезжая с петель, и из подъезда показалась Ирина. Босая, грязная – казалось, она совсем утратила человеческий облик.

Волосы всклокочены, халат совсем съехал с плеч и теперь висит на одном рукаве. На лице запеклась кровь. А в руках зажата меховая шапка или шиньон… Издалека так сразу не скажешь, что именно.

Присмотревшись внимательнее, я подавила желудочный спазм. Это что, кусок скальпа?

Поднеся "добычу" к носу, Ирина внимательно ее обнюхала. При этом лицо соседки оставалось абсолютно бесстрастным, пока она не заметила Дядю Женю, мирно почивавшего пьяным сном у качелей.

– Дядьжень, – заорала я, что есть сил. – Просыпайся, эээээээй! Вставай. Валька пить зовёт! – Применила я запрещённый приём. – Мужики в детском садике без тебя разливают!

Безрезультатно. Лишь Ира, услышав мой крик, подняла глаза на меня и, заправив кусок скальпа за лифчик, замахала руками, предпринимая попытки меня достать. Ну, хоть так. И я с силой забарабанила по оконной раме, любыми усилиями привлекая внимание Иры. Потому как дядьку нужно было спасать, пока соседка не очухалась. Хорошо, что он лежит мешком, как ветошь, не выдавая в себе живое создание… Может и пронесет нелёгкая?

– Эээй, – снова закричала я, но уже на соседку. – Ирина? Ираааа? Как жизнь? Настроение?

Перестав подпрыгивать, она, зарычала, прожигая меня взглядом, полными необоснованной ненависти.

На свою беду, Дядьженя мощно всхрапнул во сне и, прикрыв руками лицо, попытался задрать ногу на качели. Конструкция, разумеется, загремела, а дядькина конечность сорвалась с сиденья, больно ударившись о землю, отчего он болезненно закряхтел во сне. От Ирины его акробатические этюды так же не укрылись. Поэтому, развернув голову почти на 180 градусов, она потянула носом и уверенной, но какой-то ломанной походкой пошла в сторону Жэки.

Надо срочно отвлечь ее от дядьки. Конечно, он алкаш, без детей и семьи. Но кто я такая, чтобы его осуждать и ставить его жизнь на последнее место, отнимая единственный шанс на спасение? В конце концов, он добрый малый, пусть и слегка маргинальный. Ведя богемную жизнь в юности, пристрастился к водке, слетел с работы. Сам не заметил, как стал запойным. В редкие дни просветления, "навсегда" завязывая с выпивкой, он начинает творить добрые дела направо и налево. Ходит в магазин местным одиноким бабулькам, подкармливает бродячих животных, даже когда у самого нет денег на хлеб. Спопрошайничает пирожок у бабы Нюры и с местным бездомным кошаком его разделит.

А однажды, на заре моей карьеры фрилансера, когда есть вообще было нечего, видя мой синюшный вид, Дядьженя втюхал мне двести рублей, прибереженные с вечера на водку:

– Ну, не нажрусь я сегодня! С кем не бывает? – Подмигнул мне Жека. И к вечеру, настреляв монет у супермаркета, надрался так, что полночи гульбанил под окнами, вслух цитируя Бродского. Смеялся, плакал, скрипел качелями. Концерт устроил еще тот.

Вспомнив о Дяде Жене только самое хорошее, я заорала с удвоенным рвением, изо всех сил отвлекая внимание зомбососедки от несчастного алкаша.

– Что ты орёшь? – Из окна на 1-м этаже высунулась огненно-рыжая шевелюра Маргариты Степановны. – У меня послеобеденный сон. Теперь из-за тебя морщины пойдут, – капризно вздохнула она.

– Ах, простите-извините, – откровенно издевательски расплылась в улыбке я. – Кто опять оставил дверь настежь? И теперь Ирина, – указала я на соседку, до сих пор медитирующую у подъезда с пластом скальпа у самого сердца, – сожрёт Дядьженю и не подавится.

– Ты в своём уме? – Глаза Маргариты так стремительно поползли на лоб от удивления, что кожа на ее щеках натянулась и засияла как пляжный мячик.

"Все же, злоупотребляет тётка уколами красоты", – подумала я. Но, взяв себя в руки, вежливо ответила бестолковой соседке: