— Там — машинное отделение, — барон указал на дверь. — В него вы тоже не заходите. А это — лифт. Вы знаете, что такое лифт?
— Нет.
— Это клетка, которая едет вниз, но к ней вы без моего присутствия даже подходить не должны, не говоря уж о том, чтобы зайти внутрь.
Элиза послушно кивнула, но про себя подумала, можно ли ей в замке вообще куда-нибудь, кроме собственной комнаты и гостевой. Дверь в машинное отделение ее, возможно, и пугала своей массивностью, а вот хранилище и тем более личный кабинет барона — манили и разжигали любопытство. Когда они шли обратно, Александр заметил, как внимательно она смотрит на запертые двери, и неодобрительно покачал головой. Он провел ее через уже знакомый коридор, затем — через длинные архивы, где почти не было окон и было очень пыльно, жуткую камеру переработки, которую Элиза пообещала в будущем пробегать как можно быстрее, а затем они вернулись в холл, где вчера барон встретил ее и Габриэля.
— В целом, на данный момент основная ваша работа — это архивы и гостевая комната. Естественно, зал с фонтаном и коридоры также необходимо поддерживать в порядке. Напомните еще раз, куда вам нельзя?
— Хранилище, потому что там пусто, ваш кабинет, потому что он ваш, машинное отделение, потому что там меня задавит шестернёй, лифт, лаборатория, потому что там много «веществ», и винный погреб со старыми архивами, потому что там может обвалиться потолок.
Александр также показал ей ещё несколько залов, пустых и однообразных, узкую кухню, больше похожую на коптёрку, где толком не было продуктов, и столовую. По словам барона, сам он ей давно не пользовался, так как не с кем было делить трапезу, но теперь, раз уж их двое, столовую тоже нужно привести в порядок.
Больше всего в замке Элизе понравился задний двор. Окруженный со всех сторон стенами, он напоминал собой колодец, на дне которого расцвел неожиданно пышный для такого бедного места сад. Проведя всю жизнь в Альтштадте, где вершиной садоводства были яблони, мелкие кислые сливы да мальвы вдоль заборов, Элиза даже представить не могла, что на свете есть столько цветов.
— Если хотите, можете собрать фрукты и сварить варенье, — барон выглядел гордым за свое детище. — Вы умеете?
— Да, господин. Я… Я могу и пирог испечь.
— Было бы прекрасно, — кивнул Александр. — Что же, основную часть замка я вам показал. Можете приступать к работе.
Элиза в очередной раз поклонилась и задумалась, не зная, с чего начать. Когда барон показывал ей комнаты, она делала мысленные пометки: тут нужно выбить ковры, там — постирать занавески и скатерть, и она даже представить не могла, что творилось в гостевой комнате, которую нужно приготовить как можно скорее.
— Для начала, я думаю, вам стоит посетить кухню, — намекнул Александр, видя ее замешательство. — К двум часам дня обед должен быть готов.
— Хорошо, — Элиза тут же поняла, что опоздания барон не примет. — Тогда я пойду.
— Габриэль привезет продукты через три дня. Но, я думаю, того, что осталось, нам пока хватит.
Упоминание верхового воодушевило ее. Возвращаясь по петляющим коридорам, Элиза представила, как через три дня Габриэль зайдет в сверкающий чистотой замок, который не узнает с первого взгляда, и первым делом получит от нее щелбан. Во-первых, потому, что не верил в нее, а во-вторых за то, что в городе он громче всех хвалился, что с бароном на короткой ноге, а на самом деле два слова еле связал, и те оказались «спасибо» и «благодарю». И еще, конечно, за дурацкую привычку звать ее «девочкой».
Только зайдя в узкую, наполовину заброшенную, кухню, где царил беспорядок, Элиза вдруг вспомнила, что не спросила у барона, что именно он хочет на обед. Вряд ли такому человеку понравится крестьянская еда, которую она готовила дома. Оглядев запасы — не скудные, но и далеко не богатые, она задумалась. Картофель почти весь сгнил и до завтра не долежит, даже если выбросить испорченный. Мяса в кладовке хватит на несколько дней, а вот копченого бекона, хлеба и муки — хоть отбавляй. Барон, судя по всему, редко сюда заходил. Элиза представить не могла, чем тогда он питался — не сырой же морковью?
— Хотя, если он все же упырь, — пробормотала она себе под нос. — Положу побольше чеснока.
Большого труда ей стоило отчистить котел и сковороду до более-менее приличного состояния, а в буфете нашелся чистый, почти нетронутый, набор посуды. Кухня наполнялась разнообразными запахами и звуками. Под аккомпанемент шипения, бульканья, звона и веселого пения варились овощи, жарилось мясо. Про обещанный пирог Элиза тоже не забыла — сходила в сад и собрала опавшие тёмно-красные сливы. Матушкин рецепт пришлось немного изменить, но тем лучше: Элизе не хотелось в первый же день вспоминать о доме. Её дом теперь — замок, и она должна постараться, чтобы он выглядел достойно, даже если придется работать день и ночь.
В шкафу нашлась чистая скатерть на смену старой, заляпанной воском и кое-где — винными пятнами. Стол здесь стоял длинный, занимая собой почти все пространство столовой. Расставляя чистую посуду и раскладывая приборы, начищенные до какого-никакого, но блеска, Элиза задумалась, не одиноко ли Александру каждый день сидеть здесь одному, в компании одних только стульев, расставленных вдоль. Не одиноко ли смотреть на место на противоположном конце стола, которое когда-то кто-то занимал и переглядывался с ним во время какого-нибудь важного обеда? Или…
— Будьте осторожны, фройляйн Циммерман, — произнес голос у нее над ухом перед тем, как она наткнулась на стоящего рядом человека.
— Простите, господин! — она отряхнулась и отошла на два шага назад. Уже второй раз барон появился прямо у нее за спиной, не издав ни единого звука.
— Я вижу, вы многое успели сделать, — Александр оглядел столовую. — Похвально.
«Многим» были только новая скатерть и отчищенные от пыли стулья и буфеты, стоящие вдоль стен, но Элизе было приятно слышать похвалу. Дома ее работу принимали за нечто само собой разумеющееся и вечно искали одни только недостатки. Она взглянула на часы, тикающие в углу. Большая стрелка почти подползла к двум — значит, она всё же успела, хоть и совсем не следила за временем.
Пока Элиза была занята делом, она ни о чем не думала, но закончив поняла, что волнуется еще сильнее, чем перед прибытием в замок. Пока барон садился за стол, она пошла обратно на кухню. Живот скрутило от сильной рези. Руки и ноги похолодели и задрожали, и в воображении тут же возникла картина, как она идет и спотыкается на самом последнем шаге, обливая супом и барона, и новую скатерть, и чистый пол. Элиза затрясла головой, прогоняя незваные мысли. «Все будет хорошо», — шепнула она себе.
На обед она приготовила картофельный суп, густой, украшенный зеленью, сухарями и мелко нарезанным беконом, жаркое из свинины, к которому тоже шел картофель и зеленый горошек, и — Элизина гордость — сливовый пирог по рецепту фрау Циммерман под редакцией ее дочери. Пусть в Альтштадте Циммерманов и не считали бедными, позволить себе такой обед они могли не чаще, чем по праздникам. Элиза взглянула барона, стараясь понять, нравится ему или нет. Не надел ей тарелку на голову, как несколько раз делал отец, когда суп оказывался пересоленным — и уже хорошо, но ей хотелось бы услышать, что он думает. Наконец, когда она поставила перед ним тарелки и отошла, Александр поднял на нее глаза. «Почему вы не едите сами?» — спросил он. Элиза опешила. Она даже не подумала, что за столом есть место и для нее. В конце концов, какой барон будет обедать в компании прислуги?
