– Глен, ты зря отказываешься от салата. Это творение рук твоей маленькой фрагийки воистину изумительно. Рецепт она привезла вместе с собой из не столь далекой Фрагии.

– Благодарю, Ваша Светлость, но с меня уже достаточно, – холодно отозвался называемый Гленом.

– Конечно, конечно, как знаешь. Никто не собирается кормить тебя насильно. В любом случае, имей в виду, ты всегда можешь рассчитывать на добавку, верно, Маги? – герцог продолжал открыто наслаждаться моментом.

Маги не поняла его слов, и только различив в чуждой ей речи своё имя, поспешила присесть. Виктор снова бросил на неё беглый взгляд и понял, что этот бедный ребёнок в довершение ко всем своим несчастьям в самом деле не знает брианский, да и чему тут удивляться… Виктору уже была более чем понятна, причина появления здесь маленькой горничной, и теперь ему потребовалось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы всё же удержать себя в руках.

– Ваша Светлость, позвольте спросить? – против ожидания Фила, голос Глена не утратил свойственной ему твёрдости.

– Конечно, спрашивай, – благосклонно позволил герцог.

Наблюдения за Гленом и Маги очень его развлекали. Он уже понял, что его расчёт оказался абсолютно верен – Маги станет для таинственного слуги отличным поводком.

– Ваша Светлость, это ведь служанка дома Рельгро. Что она делает здесь? Этот ребёнок не знает брианский, так хрупок и беспомощен. Какой от неё здесь прок?

– Этот, как ты говоришь, ребёнок очень исполнителен и неболтлив. Редкие и очень ценные качества для служанки. Что же касается её службы Рельгро, думаю, тут она ничего не потеряла. Дом Рельгро в Рунде опустел, хозяева покинули его, и сейчас там холодно и голодно, не так ли, крошка?

Маги снова поспешила присесть, по-прежнему не рискуя кинуть на Виктора хотя бы беглый взгляд.

Внешне казалось, что обед закончился в том же русле, что и начался, но это только внешне. Запланированный герцогом сюрприз состоялся, и его организатор остался весьма довольный собой: «Да, Фил был прав, лучшей плети для этого загадочного слуги мне днём с огнём было не сыскать. Ха, да и сам Глен воспринял появление здесь этой девчонки именно так, надо отдать ему должное. Что ж, Бог даст, это ещё мне послужит!»

После обеда герцог приказал Глену и Филу проверить, как размещена гвардия, кони, при этом Филу было предложено показать Глену дворец. Выслушав распоряжения господина, праиэры поклонились и вышли прочь.

Всю анфиладу второго этажа до боковой лестницы они прошли молча, и тут Фил, наконец, не выдержал. Он резко остановился и преградил Глену дорогу:

– Его Светлость велел мне показать тебе дворец, и раз уж мы здесь, лучше отсюда и начать. Вон с того балкона можно увидеть добрую треть земель Бетенгтон.

Что ж, Виктор медленно развернулся к Филу и ничего не сказал, только взгляд его тёмно-синих глаз, словно раскалённый прут, впился в душу Фила. Тот почувствовал, что стал покрываться холодным потом, и не выдержал этого убийственного молчания:

– Не смотри на меня так! Я ведь уже попросил у тебя прощение!

– А я что-нибудь тебе обещал? – хмуро поинтересовался называемый Гленом.

– Ну… – у Фила земля горела под ногами, – А что такое, собственно говоря, произошло? Герцог повелел привезти её, вот я и сделал это. Кстати, её не пришлось уговаривать, вот совсем-совсем не пришлось. Ты бы видел, как эта девчонка обрадовалась мне, а ещё больше моему предложению приехать сюда. Так что же не так? Ведь вы, кажется, были друзьями в Рунде… Глен?!!

Но называемый Гленом даже не моргнул в ответ, только взгляд его синих глаз стал ещё более ядовитым.

– Ну, хорошо, ударь меня, если хочешь! – едва ли не с отчаянием в голосе взмолился Фил.

Виктор ответил не сразу, но когда заговорил, Фила прошиб озноб:

– Позволь мне предположить, что у тебя когда-то была мать, была и женщина, которую ты любил. Я ни за что на свете не поверю, чтобы такой человек как ты, дожив до тридцати двух, ни разу не любил по-настоящему. А теперь представь эту женщину на службе герцога, в постоянном окружении наших шакалов. Ну как? Эта картина ласкает глаз?! – Виктор сделал шаг ближе и перешёл на шепот, от которого Филу стало жутко, – Ты либо просто отказался подумать, либо подумал слишком хорошо. И если мне и хочется выбить из тебя душу, так это за то, что именно ты надоумил герцога отдать тебе такой приказ, и только ради того, чтобы посадить меня на короткий поводок, решился подвергнуть этого ребёнка смертельной опасности.

Оглушённый Фил превратился в статую. Виктор же смерил его презрительным взглядом и поставил точку:

– Если ты сделал это, не подумав, значит, ты не так умён, как то мне казалось до сих пор. Если же, в чём я почему-то уверен, это было твоё сознательное решение, какого чёрта ты набиваешься мне в друзья? По жизни у меня всегда было очень мало друзей, но никого из них нельзя было бы назвать глупцом или подлецом. Я всё сказал. У меня есть только одна маленькая просьба. Постарайся пореже попадаться мне на глаза, это ради твоего же блага.

Сказал, как отрезал, а уже в следующим миг отвернулся и начал быстро спускаться по лестнице, оставив сражённого наповал Фила в беспросветном одиночестве. Именно в беспросветном! Фил ожидал подобного разговора и как-то готовился к нему, но с Гленом всё всегда разворачивалось какой-то третьей неожиданной стороной. Вот и теперь, Фил чувствовал себя стёртым в порошок, в пыль. Виктор нащупал самые тонкие струны души Фила и безжалостно порвал их.

Да, он бережно хранил в своём сердце образ белокурой девушки, отвечавшей ему двадцатилетнему взаимностью, но волею родителей ставшей женой другого, деспота и тирана… И он помнил ласковые прикосновения рук безвременно ушедшей из жизни матери, ей было всего лишь двадцать пять. Молодая, прекрасная, полная жизненных сил она была зверски замучена одурманенной хмелем толпой не в меру развеселившихся дворян. Его, семилетнего мальчугана, в железных тисках зажала бабушка, сама прятавшаяся тогда в тёмном чулане. Только это и спасло юного Филиппа. Бабушка скончалась в тот же день, не перенесла гибель дочери… «А теперь представь эту женщину на службе герцога, в постоянном окружении наших шакалов…» – эти слова Глена нанесли Филу сокрушительный удар. «Как бы и правда я не сотворил беды!!!» – загудело в голове Фила.

Ему потребовалось немало время, чтобы взять себя в руки. На душе было холодно и промозгло: «В самом деле, что происходит? Меня тянет к этому человеку, и я сам вырыл ему яму! Чёрт побери, Глен, я скорее глупец, чем подлец!»

Выйдя на балкон, Фил без труда смог найти глазами Глена. Оказалось, что тот взял в проводники Уильяма, и в этот момент старый верный слуга рода Гейсборо обстоятельно знакомил его с другими слугами и домом в целом. Они вели оживлённую беседу, нередко посмеивались, и Фил вот уже в который раз изумился самообладанию Глена. Он ли лишь несколько минут назад устроил ему, Филу, такую отповедь?! Сейчас по двору дворца ходил совершенно другой человек, только в его походке да сутулой спине чувствовалась безмерная усталость. Можно было предположить, что Глен забыл о Маги, о Филе, о герцоге и теперь был всецело поглощён знакомством с новой обстановкой. А у Уильяма от такого внимания и участия, казалось, даже крылья выросли за спиной. Но в отношении Глена Фил снова ошибся. Тот почувствовал на себе его взгляд и ответил на него, да так, что Фил невольно поспешил спрятаться за косяк…

Ещё одна пара глаз неусыпно следила за Гленом весь день. Это юная Маги. От её внимания не ускользнула перемена в отношениях Глена и Фила, и ей не надо было объяснять причину этого. Она всё понимала, чувствовала, и тревогу, и смятение, и боль Виктора, и теперь только ждала. Она знала, верила, что в конце концов он придёт к ней, придёт сегодня. И это предчувствие её не обмануло.

В дверку её маленькой каморки, внешне мало отличавшейся от её прежнего жилища в доме Рельгро, постучали на вечерней заре. Она как раз стояла у окна и дивилась изысканности красок неба. Облачная пелена вдруг разорвалась, и закатное солнце подпалило косматые громады туч адским огнём, но в душе Маги полыхало куда как более мощное пламя. В дверь вновь постучали.