– А я кое-что узнал о твоей блондинке. Ты слышишь? Я говорю о де Шероль.

Вот тут-то, наконец, в глазах называемого Гленом мелькнула тень интереса, и Фил понял это как призыв к действиям:

– Тебе надо перестать по ней сохнуть. Она, видно по всему, счастлива со своим мужем. Да, точно. Они объехали уже едва ли ни пол Фрагии, и везде их видели очень даже жизнерадостными.

– А сейчас они где? – хмуро поинтересовался-таки Виктор.

– Не знаю. Я в принципе не ими занимался.

– А кем? – так уж и быть уточнил Виктор, раз уж Фил так старательно напрашивается на этот вопрос, почему не уважить человека?

И в этом Виктор оказался прав. Фил сразу стал очень серьёзным, даже подался ближе и голос понизил едва ли не до шёпота:

– Обещай не бить меня!

На лице называемого Гленом наконец-то отразилось удивление. Заметив это движение его бровей, Фил удовлетворённо кивнул:

– Так, человеческие эмоции тебе ещё не чужды, и то ладно.

– За что именно мне тебя бить?

– Наоборот! – тут же запротестовал Фил, – Давай! Обещай этого не делать! Хорошо?

– Хорошо, я тебя просто прирежу, – мрачно пошутил в ответ Виктор.

– О, так ты и шутить не разучился? Вот только юмор у тебя какой-то замогильный… Ладно, сойдёт, – вынужденно кивнул Фил.

– Что это ты сегодня вдруг взялся косить под лекаря? К чему бы это такая забота? – Виктор прямо развернулся к товарищу и потребовал ответа.

– Честно?

Называемый Гленом промолчал, мол глупые пустые вопросы его внимания не заслуживают, и Фил вдруг горестно вздохнул:

– Помни своё обещание. Что-то мне говорит, что в ближайшее время мне придётся очень резво от тебя бегать.

– Обещание? Прирезать тебя? Прямо сейчас? – ещё более мрачно усмехнулся называемый Гленом.

– Помни, я уже извинился!!! – отнюдь не поддержал эту шутку Фил.

– Ты мне сейчас странно напоминаешь одного человека, – при этом Виктору вспомнился Эжен, – Он тоже заранее брал обещание не наказывать его, если чувствовал за собой вину.

– И что?

– Он плохо кончил, – отрезал Виктор и так прекратил этот никчёмный разговор.

Фил подарил ему долгий взгляд и согласился-таки отступить, отстать, и почти сразу оказался среди рядовых гвардейцев герцога, которые встретили его весёлыми возгласами.

Но Виктор всё-таки не пропустил мимо ушей слова Фила: «Он выполнил какой-то приказ герцога, касающийся меня. Это вряд ли мне понравится, так по крайней мере думает Фил. Не понравится до такой степени, что он побаивается моего гнева. Догадывается ли Фил о том, кто я? Пока нет, в худшем случае он на пути. Герцог? Тоже нет… Не думаю, что узнай Фил правду, он стал бы просить у меня прощение за содеянное. Значит, дело касается не меня, а Глена. Ну, а на этого типа мне наплевать… А вот это ты зря, брат», – возразил сам себе Виктор и подавил тяжёлый вздох.

В этот раз въезд герцога в замок был не таким торжественным, как в предыдущий, ведь теперь здесь не было Генриха Рая… Всё прошло даже как-то буднично, если не сказать мрачно, ни собравшиеся очень тихие слуги, ни тревожный ветерок, ни тяжёлое небо – никто и ничто не радовалось этому событию.

«А как бы эти люди встретили Рая, Жана и Анри?» – невольно задумался Виктор, глядя на напряжённые лица слуг, пришедших к парадному крыльцу дворца. Казалось, что все они были очень напуганы этим нашествием. Да и шутка ли, гвардия герцога увеличилась вдвое! Где их размещать? Чего от них ожидать?

А тем временем слуги усердно провожали взглядами каждое новое лицо, и Виктору в свою очередь не удалось избежать этого гнетущего приветствия. Более того, он ощутил странной силы дискомфорт, в какой-то момент ему даже показалось, что с него слетела маска Глена. Ему потребовалось усилие, чтобы отдать себе отчёт в том, что происходит. Теперь он был уверен, что, по крайней мере, одна пара глаз вцепилась в него просто смертельной хваткой, но чья, в этот момент выяснить было невозможно.

Бедняге Уильяму, ставшему после отъезда Рая главным управляющим замка и всего владения Бетенгтон, пришлось изрядно потрудиться, размещая вновь прибывших. Отдельных комнат на каждого не было, и потому он должен был по ходу дела соображать, кому какой долг уважения следует отдавать. В результате гигантского напряжения ума ему всё же удалось решить эту проблему оптимальным образом: Фил и Глен были поселены в отдельных соседних комнатах в левом крыле замка. Ещё две комнаты были оставлены на случай приезда Рона и Пита, а остальных разместили по двое, по трое, и больше, в зависимости от наспех выясненного ранга. Отметим тут один факт, который скоро обнаружил и Виктор. Несмотря на острую нехватку места, Уильям всё же не счёл возможным поселить хоть кого-нибудь в опустевшие покои Жана и Генриха Рая. Это было смелым решением, неожиданным для этого с виду хрупкого пожилого человека.

Пока дворцовая прислуга совершала подвиги по расселению прибывших, пока конюхи отчаянно старались найти место для столь же большого числа новых коней, на кухне полным ходом шло сражение за приготовление обеда. Здесь тоже были огромные проблемы, и главная – откровенно не хватало продуктов на столько ртов. Но страх перед гневом герцога был куда сильнее отсутствия провизии, и потому в спешном порядке были забиты несколько баранов и совершен набег на придворцовую деревню. Так или иначе, но к указанному часу все приехавшие с герцогом были приглашены к обеду.

В главной гостиной дворца накрыли громадный стол, который просто ломился от разнообразных яств, всё, как любит Его Светлость. К этому столу герцог пригласил и своих праиэров, Фила и Глена, и это стало большой неожиданностью, ведь грозный господин позволял праиэрам разделять с ним трапезу только в исключительных случаях, например, когда у него было особенно хорошее настроение, или же когда ему было что сказать или… показать. Так как первое случалось крайне редко, Виктор припомнил недавние извинения Фила и резонно рассудил, что именно сейчас ему и следует ждать сюрприз.

Но события развивались очень неспешно. Герцог поднял тост за счастливое возвращение в родной дом, не забыв при этом послать проклятие не очень приветливому в этот день небу, и после этого предался сладостным воспоминаниям о безоблачных днях своего проведённого здесь счастливого детства. Когда хотел, он умел говорить необыкновенно красочно и живо, и как не сопротивлялся Виктор, этот рассказ всё же очаровал его и заставил вслед за герцогом превратиться в озорного мальчугана, бегающего по этим полям наперегонки с ветром. Как само собой разумеющееся, в этих грёзах рядом с Виктором оказался и Эжен, они вместе, две зеркальные половинки одного целого, то ныряют в реку, то карабкаются по раскидистым деревьям…

И вдруг сквозь этот туман пробилась на первый взгляд безобидная фраза герцога.

– Детка, а подай-ка Глену вон тот салат, – обратился герцог к служанке.

Виктору потребовалось усилие, чтобы понять, что его так насторожило – эти слова герцог произнёс по-фрагийски! Чего ради здесь, в Бетенгтоне, говорить на фрагийском?! И в следующий миг его взгляд упал на худые белоснежные кисти рук, поднесшие ему салат. Вид этих почти детских рук заставил Виктора содрогнуться. Он медленно поднял глаза и увидел то, что уже предполагал увидеть. Маги!!!

Ни жива, ни мертва, она стояла рядом, и было видно, что всё её силы в этот момент были направлены только на то, чтобы не выронить салатницу и достойно справиться со своими обязанностями. Посмотреть на Виктора в этот миг было для неё смерти подобно.

Вот оно! Вот за что Фил заранее просил у него прощение! Маги здесь, и сделано это из-за него, из-за Виктора?!

Осознав это, юноша почувствовал, как в нём начала закипать лютая ярость. Его брови сами собой сдвинулись в грозовые тучи, а рука медленно поднялась и решительно отстранила предлагаемое угощение. Боковым зрением он заметил, как Маги вздрогнула и тут же отступила.

Безмолвно наблюдавшие за этим герцог и Фил, казалось, были удовлетворены, правда каждый по-своему. Герцог весело рассмеялся и вернулся на брианский: