– Да, было жестоко убивать столько людей! – Садхир вздохнул. – Боюсь, нам это аукнется. Но… Сибасур правильно рассудил. Это злые люди. Их опасно было оставлять в живых. Даже если б он убил только их господ – слуги бы непременно отомстили бы за них. Если слуги сами их боятся, возможно, некоторые бы не спешили, но… увы… кто-то б кинулся на нас. Сразу. Сибасур нас в тот день спас от смерти. И если ты к нему по возвращению пристанешь с упрёками за тот утопленный пояс – это будет ужасно несправедливо.

– Да, пожалуй… – Поллав смущённо погладил бороду. – Ты прав. Наши жизни дороже того пояса. Тем более, нельзя лезть с этим к нему.

– Тем более, неизвестно, вернётся он с победой или нет, – добавил молодой йог. – Ведь Шукрачарья сам явился за ним, хотел научить…

– А он и без уроков сбежал! – вздохнул вездесущий Мохан.

– Я всё-таки надеюсь, что на пару дней он к нему зайдёт, – Садхир задумчиво потёр браслет из рудракши на запястье, – Сиб – не глупый парень. Да и враг его силён.

Вздохнула. Как-то от волнения не подумала обо всём таком. А Садхир прав.

– И этой ночью Сиб увеличил наши шансы на побег, когда помог нам через реку перейти. Вещи наши тащил. Если рыбаки не скажут, что пятеро неместных – мужчины трое, крепкие – у них просились переплыть в дни ближние реку, то и нас на этом берегу навряд ли станут в дни ближние искать. А предположить, что сами переплыли чужеземцы сомнительные реку, когда и среди местных рыбаков плавать не умеют… когда повсюду хариалы, да заплывают крокодилы и болотные… навряд ли заподозрят! Тем более, никто не заподозрит, что скоро так и споро так нам крокодилы помогали перейти! Сиб молодец! Хороший парень, брат заботливый. Нам несколько возможных дней спокойных подарил перед уходом он! Ну, или вовсе сумеем убежать от подозрений, поскольку быстро реку перешли. Ну, ведь стыдно же орать на него, что он, гад такой, одну вещь утопил. Целую одну вещь! Тем более, из золота. Он спокойно сам часть украшений утопил.

– Чтоб меня позлить! – Поллав поморщился.

– Зато он не жадный. По крайне мере, не падкий на украшения. Мы можем верить, что за деньги он нас не предаст, сколько б ему не обещали за наши головы.

– Но все те крокодилы… – Мохан поёжился. – Лучше нам с ним не ссориться!

– И жену не обижать, раз она ему дорога, – напомнил хитрый Садхир.

Как он подвёл к заботе обо мне! Я в который раз восхитилась его умом.

Но… взгляд старшего мужа на меня мне не понравился. С Сибом он побоится ругаться лишний раз, но вот мне утопленные украшения припомнит.

Я торопливо добавила:

– Вы можете купить мне гхунгру! Мохан научит меня танцевать – и я сама заработаю себе на новые украшения. Ведь музыкантам с танцовщицей могут заплатить больше, чем одним музыкантам?..

Практичный Поллав призадумался. Но мысли его хотя бы утекли уже в иную сторону, не про месть для подлой жены.

– Смотря какие музыканты и смотря какая танцовщица, – серьёзно заметил он.

Внимательный взгляд на меня. Робко замерла. Потупилась.

– А, впрочем, ты красивая. Возможно, тебе заплатят и так, даже если ты не станешь великолепной танцовщицей.

– А кто недавно пялился на жену, разинув рот?! – усмехнулся бинкар.

– Когда это я рот открывал?! – резко повернулся к нему старший брат.

– Жена, не волнуйся, ты танцевала великолепно, – улыбнулся мне молодой йог. – Я искренне любовался тобой.

– Если она будет так танцевать, её сочтут за продажную девку! – не стерпел старший музыкант.

– Да перестань! – рассмеялся сын брахмана. – Грации у Кизи было как у столичной ганики. Из средних. Уж прости жена, мы много танцовщиц видали и…

– И куда мне до тех женщин, которых с детства учили танцевать! – улыбнулась я ему.

– И ты сам говорил, что очень грустно теперь, когда рядом нет ни матери, ни сестёр… – обнял старшего брата за плечи подкравшийся Мохан. – Всех убили – и с нами больше нету наших женщин, которые танцуют… – губу прикусил. – Помнишь, как танцевала вторая тётя? Разве у столичных ганик мы хоть раз видели что-то подобное?!

– А ты её помнишь? – растерянно повернулся к нему брат. – Ты ещё мелкий был.

– А разве ты не видел, что я пытался повторить её танец? – обиделся юноша.

– Может, он поздно слишком пришёл? – мягко постарался примирить нас всех Садхир. – А я так засмотрелся на вас двоих, что забыл обо всём.

Старший музыкант призадумался. И временно отстал от нас. И здорово, что я вспомнила про эти гхунгру! Тем более, что танцевать мне и самой понравилось. Пожалуй, в моей жизни с тремя братьями-музыкантами будет и приятное что-то. Хотя бы наши танцы. Да, впрочем, когда я слушала их музыку, мне тоже очень понравилось. Да и… когда Мохан стал играть гимн музыке, мне, страшно побитой Яшем и только что очнувшейся, я сама пошла танцевать, забыв о боли и усталости! Как музыкант и как танцор Мохан божественно прекрасен. Даже если он когда-нибудь меня разлюбит, я всё равно смогу любоваться его танцами и наслаждаться, слушая его музыку.

Пожалуй, судьба не была со мной слишком уж жестокой: что-то хорошее было и у меня. И, тем более, в мою жизнь пришёл такой замечательный брат! Не родной, но очень заботливый и смелый. Жаль, что он так поссорился с родной семьёй. Хотя… если они его бросили младенцем ещё, понятно, чего он так на них злится.

Сколько-то мы полежали, думая каждый о своём. Наш покой охранял Садхир. То сидящий у дерева, то бесшумно ходящий между нас. Надо же, и он так умеет!

Потом поужинали – готовили мы с Моханом. Я решила, что лучше главу семьи не раздражать своим бездельем. А бинкар навязался спасать меня от переутомления. Попугай, разумеется, тоже помогал. Но делал вид, что так солидно многое ест, просто чтоб проверить, не отравлено ли?.. То есть, просто жрал. То есть, жрала.

Жрать устроилась возле меня.

Уже в сумерках Поллав зажёг светильник. Я сжалась вся. Он вдруг посмотрел на меня – долгий, внимательный взгляд – я его едва выдержала. О, только не с ним!

Но он кувшинчик пузатый Садхиру передал. Невольно вздохнув, поднялась. Мохан, сев, проводил нас грустным взглядом. То есть, я отвернулась почти сразу. Ни к чему злить Садхира. Он может быть более опасным, чем Поллав.

Отойдя далеко от его братьев, средний муж присел на землю, скрестив ноги. Я на колени опустилась перед ним. Мы долго молчали. Как и ожидала, он не прикасался ко мне. Правда ли… брезгует?..

– Ты сегодня ничего не хочешь мне рассказать? – спросил вдруг мужчина.

Робко посмотрела на него. Он на меня внимательно смотрел. Кажется, долго уже.

– Кажется, нет, мой господин. Я… слишком устала.

– Да, это сложные были дни.

Мы долго молчали.

Я осторожно сменила позу, скрестив ноги. Скрестила ладони на подоле.

Так… брезгует или просто хочет остаться брахмачарьей?..

Мы долго молчали. Пугающе долго. Светильник мигнул, настигнутый порывом внезапного ветра. И, казалось, вот-вот потухнет совсем. Садхир, протянув к нему руки, заслонил маленькое пламя от ветра. Тот вскоре улетел.

Брезгует или нет? И… почему меня это так волнует?..

Садхир замер, когда я придвинулась к нему. Нет, вроде смотрел на меня растерянно. Или, всё-таки, он хотел всю жизнь остаться холостым? Или… хотел себе девушку из брахманов? Чтоб спать только с ней? И почему мне так больно внутри?!

– Что-то болит? – взволнованно сжал он моё плечо.

Всё-таки прикоснулся ко мне! И заботливо смотрел на меня.

Пламя светильника вдруг вспыхнуло очень ярко. Напомнив мне огонь в пещере с алтарём. Когда он вдруг сам…

Сама к нему потянулась, касаясь губами его нижней губы.

Потом робко отпрянула.

Молодой мужчина сам вдруг меня обнял, потянулся к моим губам. Долго меня целовал, зарывшись пальцами в мои распущенные волосы. Осторожно меня целовал, играясь с моими губами.

Время куда-то исчезло. Миг мы были рядом или целую вечность, неясно. Я не понимала. И мне не хотелось думать ни о чём. Только его тёплые руки. Только его нежные губы. Только его затягивающее тепло… его нежность…