«Но как так?.. – подумал с горестью он. – Тот риши сказал, что лучше этой Иши – и даже имя её подсказали ему боги или тропы звёзд – для Аравинды в мире никого нет. Сказал мудрец, что сказали ему звёзды, что ярким светом станут Аравинда и невеста его для народа Шандара. Но… боги, как же это?.. Ведь совсем не хочет идти за моего мальчика эта девочка! И ладно, могу я её понять, она из вайшью, но… ведь риши сказал, что для сына моего лучше её никого нет! И как я приду к нему? Скажу: «Мальчик мой, прости, нашёл я девушку, что подходит в жёны тебе, но своею глупой речью всё испортил!». Ох, ужели же придётся так сказать?.. Что же мне сделать, о боги?!»

Глаза закрыл, ладони скрестил у груди.

«О дэви Лакшми! Я никогда не просил богатства для себя! То есть… давно ещё. Тогда, в молодости, я глупый, тоже о роскоши мечтал. Я тогда не знал, что без жены будет ещё больней! А та внезапно так умерла. Но, верно, ты и так знаешь судьбу мою, дэви Лакшми! Я не дерзну просить о себе! Да и слишком поздно! Надо думать уже о душе и только. Но не могу я уйти спокойно, дэви Лакшми, если не пойму, что с сыном моим любимым хорошо всё будет в будущем!»

***

Посреди молочного океана лежал огромный тысячеглавый змей Шеша. И на кольцах тела огромного его возлежал прекрасный Вишну, нюхал прекрасный лотос. Аромат огромной цветочной гирлянды с шеи обвивал статное синекожее тело. На длинных, густых, чёрных волосах сияла роскошная золотая корона. У ног его сидела богиня процветания – красивейшая из богинь и женщин – и с любовью, нежно разминала жена стопы своего господина. Но вдруг замерли нежные пальцы и ласковые ладони, натёртые душистым маслом. Вздрогнула богиня.

– Ответь своему преданному! – улыбнулся ей муж

– Простите, мой господин!

– Боги обязаны поддерживать своих преданных, – защитник мироздания только улыбнулся. – Тем более, человек, докричавшийся до тебя, должно быть, силён.

– Он милый, – жена улыбнулась.

– Милее меня? – дэв нахмурился.

– Что вы, мой господин! Я выбрала вас в день Пахтания океана – и выбрала самого лучшего!

– Ну, смотри! – но в миг следующий муж её рассмеялся. – Ступай, навести своего преданного.

– Он служит в храме Индры – и я имя его слышала среди имён достойных прислужников – но, кажется, в деле нынешнем, так растревожившем сердце его, Индра ему не помощник.

– Что ж, сходи. Не дело оставлять достойного человека без помощи.

Она, ладони сложив, поклонилась. Затем коснулась стоп его – он ладонь ей на голову положив, благословил жену. И та исчезла, отправившись в мир людей.

***

Гандаги потрясённо застыл, когда все вдруг замерли. И явилась ему дева, от красоты которой он едва не ослеп. Слов таких не было в человеческом языке, чтоб её описать красоту! Грудь высокая, талия тонкая, бёдра пышные – всё как у лучших женщин всех миров – но и эти слова были слишком скудными, слишком куцыми. Да её тёплые глаза, её улыбка… он, увидев её, забыл сразу обо всём.

– Так что же ты, Ма…

– Гандаги, дэви! – он, опомнившись, склонил голову. – В жизни новой меня зовут Гандаги, да и я привык. Да, впрочем, я не сетовать на мою судьбу вас позвал, о ясноликая! Моя-то судьба вполне спокойна. Тем более, боги даровали мне сына достойного и верного, мне с таким и жаловаться не на что! То есть… мне…

Потом вспомнил про всех. Оглянулся…

Но стояли на берегу моря только он и она. Куда-то пропали все. И девушка та гордая тоже с ними пропала.

– Я не могу велеть сердцу кого-то другого кого-то полюбить, – сдвинула изящные брови богиня процветания. – Но я о тебе наслышана. И любовь твоя к сыну приёмному тронула моё сердце.

– Он родной мне! – сердито выдохнул старик и, смутившись внезапно, замолк.

– Я знаю, что ты к мальчику чужому был добрым как родной отец, – улыбнулась богиня. – И то как ты – и без того всё потерявший и почти не имевший ничего – принял этого чужого мальчика, во время опасное, совсем не боясь смерти, как отдавал ему лучшее, что имел… это тронуло моё сердце, Манджу! То есть, Гандаги! И я вижу, что вы оба достойны моего благословения. Вы, на бедность и унижения не смотря, очень достойно себя вели.

– Если можно, о лотосоглазая, пусть и моё благословение перейдёт к Аравинде! – пылко взмолился Гандаги, снова соединяя ладони и опуская смиренно седую совсем голову. – Я-то уже своё пожил, а вот мальчику надобно ещё жить. И время неспокойное.

– Хорошо, – качнула головою прекрасная дэви, – коли ты настаиваешь и просишь так… – ладонь подняла в знаке благословения. – Пусть будет у сына твоего названного, Аравинды, всегда еда! Пусть всегда еда находится для семьи его! Пусть он находит приют, куда бы ни пошёл! Татастру! А что до роскоши…

– Роскошь в жизни не главное, о дэви! Был б он здоров и живой! Только… девушка та…

– А об этом молись уже Кама дэву, – засмеялась богиня процветания.

И, смеясь, исчезла.

Ветер моря ударил старику в лицо, свежий. Солёный…

***

И вздрогнул он, ощутив вдруг жаркое солнце над головой.

И запоздало людей заметил – толпу – взиравших на него растерянно и заинтересованно.

– Я не хочу стать женой того, кто моет полы! – сердито выдохнула девушка, стоявшая возле него, обиженно выкрикнула. – Я не хочу быть женою шудры! Я – вайшью! – смяла дупатту простую на груди. – Бывает, чтобы мужчины из высоких варн брали в жёны девушку из низшей! Но позор, если мужчина в жёны возьмёт девушку из варны выше себя! Испокон веков так считалось!!! Почему… – слёзы хлынули из красивых глаз, красивых и очень печальных. – Почему вы так хотите отдать меня за него?! – и руки тонкие сжались в кулаки.

Люди смущённо застыли: нахалка эта посмела лезть со мнением своим прежде отца своего!

– Как будто сегодня твоя Сваямвара! – фыркнула злая соседка.

– Это ты молчи! – Иша прикрикнула. – Это не к тебе пришли свататься! Но… – усмехнулась. – Коли хочешь – иди сама за мойщика полов!

– Значит… – голос дрогнул Гандаги. – Значит ты, луноликая, видишь в сыне моём только мойщика полов?

– Иша, извинись! – Манджу к ней подскочил, сжал её руку. – Как ты посмела орать на старика?! Уважать надобно старость!

– Я – не твоя дочь! – сорвалась Иша на крик. – Я – не твоя дочь – и не смей решать за меня! – слёзы стекли по щекам её. – Неужели… неужели, ты поклялся защищать меня моим родным… чтобы отдать за шудру? Мойщика полов?!

– Знаешь, девочка… – старик вздохнул – и притихли люди смущённые, да она притихла, сердитая – и тихо продолжил: – По правде говоря, из какого рода и из варны какой мой Аравинда – я и сам не знаю.

– А сказали – он ваш сын! – Иша прищурилась насмешливо. – Значит, соврали?! А только что говорили, что не хотите семью новую с вранья начинать!

Гандаги потрясённо замолк, пойманный на невольной лжи. То есть, не совсем лжи.

– Я лишь подобрал его, младенцем плачущим, но вправду всегда верил и говорил всем, что он мой сын! – старик выкрикнул, невольно сжав кулаки.

– Но вы обманули меня! – усмехнулась опять Иша, зло.

Он молчал, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки.

И люди молчали, стыдясь того, что увидели. Что за жестокая девушка! Никто брать её не хотел – из-за славы дурной её распутницы-сестры – и ни к чему девке гордой ещё привередничать, радоваться надо, что кто-то захотел взять в свой дом женой! А она посланника – самого отца жениха – дерзнула оскорбить! Мол, соврал он!

– Да разве ж это ложь?! – проворчал друг Манджу, что их приютил и отдал девушке свой дом, жить с его незамужними дочерьми – жена-то его ушла как сухагин – а теперь застыдился невольно, что их позвал, что друга решился принять. – Да, не по крови они отец и сын, но разве то важно? Живут одной семьёй!

– Да муж и жена разной крови, но после свадьбы, чрез горе и радости пройдя, становятся едиными! – и Манджу уже не выдержал: страшно стыдно стало ему перед стариком.