Пока мы домывали дом, снаружи уже поправили забор и выдернули всю лишнюю траву. Анкер, вернувшись, принёс одеяла и занавеси.

Поллав, к которому мы бодро пришли докладывать об окончании работы, от нашего вида скривился. Велел нам ещё принести воды, отмыться в доме и переодеться. Сам, с руками отмытыми, от пота уже ополоснувшийся сверху дхоти остатками нашего убтана, выгнал нас из дома, переоделся с Садхиром отмывшимся в нарядную одежду и, захватив барабаны – вину нёс наш аскет – отправился за Анкером и сыновьями его в гости. Мол, мы на музыку придём.

– А, и принесите флейту! – потребовал, обернувшись у ворот.

Мы головами покачали. Вылили грязную воду за домом. И пошли за новой.

Разумеется, у колодца над нами опять смеялись. Там, кажется, собрались вся молодёжь деревни или солидная её часть.

– Ага, как ракшасы, – шепнул кто-то из юношей своему соседу, на полголовы пониже.

Мохан, шумно дыша, поставил таз и сам потянулся за ведром.

Мы уже отходили, когда к нам вышел Анкер и, усмехнувшись, вручил мне, нёсшей кувшин, маленький горшочек с убтаном. Правда, я только голову смогла склонить, чтоб поблагодарить.

Мы зашли в дом, чистый и опустевший, пока ещё не заполненный никакими вещами, и смущённо застыли за порогом.

– Если будем по очереди отмываться, они всё сожрут! – грустно сказал Мохан.

– Врёшь! – не удержалась я.

– А ты всё равно моя жена! – ухмыльнулся он.

Вздохнула. Он меня замучил уже. Но мой живот отчаянно заурчал, прерывая наши споры.

– Мы кроме тех нескольких ладду с утра ничего не ели! – обиженно проворчал младший муж.

Мы ещё немного помолчали. Мой живот опять проурчал, только теперь его живот моему подпевал

– Давай вдвоём! – обречённо согласилась я.

– Давай! – теперь голос предателя зазвучал довольно.

Да он итак ничего не терял! И вымоемся скорее, и на меня поглазеет.

Вздохнула. Спросила встревожено:

– А если кого за нами пошлют? Они нас увидят!

– Я буду внимательно слушать! – пообещал он, сжал мои плечи, осторожно встряхнул. – Я же музыкант! Верь мне!

Но разве ему можно было верить?! Да, впрочем, если мы застрянем здесь, Поллав что-то поймёт.

– Но ты меня только не трогай пока! – взмолилась я, сложив ладони.

– Хорошо, я тебя не буду трогать там, – как-то странно усмехнулся он.

Но деваться мне от него было некуда. Выскочила на улицу, взять что-то окно завесить и ещё дверь изнутри, одежду чистую взять. Таз с водой занести в дом. Так, тряпку чтоб тело вытереть. А, и убтан. Хорошо, что нам Анкер принёс ещё убтана.

Мохан за мной принёс ткань себе для дхоти, накидки и тюрбана, ярких цветов, с вышивкой. Праздничную. На меня посмотрел сердито, выбравшую одежду попроще, родителей. Вздохнув, за зелёной одеждой пошла, которую мне подарил Поллав. Может, успокоится, увидев, что надела его подарок?.. Хотя, дверь уже завешивая, испугалась, как б ни подумал, что издеваюсь, надев в тот день, когда одежду с меня будет снимать его брат?..

– Давай скорей! – Мохан проворчал, поспешно снимающий ткань с плеча, разматывающий с пояса.

Вроде торопится. И хорошо! Так, свет проникает в дом тусклый, нас чётко не видать. Хотя боюсь, что кто-то зайдёт.

Когда я поспешно разделась и, присев, потянулась за горшочком с очищающей мазью, на плечи мне опустились пахнущие травами ладони. Медленно соскользнули на предплечья.

– Мохан! – возмутилась. – Ты обещал!

– Я обещал не трогать тебя там. А снаружи можно, – мерзавец ухмылялся.

И пока я застыла, не зная, как ему про мой гнев сказать, обошёл меня и стал осторожно натирать мою грудь.

– Мохан… – я сжалась. – Ты… ты чего?!

– А ты чего такая красивая? – улыбнулся он, начиная натирать мою кожу под грудью.

– Если мы начнём, то кто-то придёт – и увидит нас!

– Если ты сама меня натрёшь, я дальше не буду, – он полоснул меня остатками мази с внешней стороны среднего пальца по носу и потянулся за добавкой.

Я подальше отступила.

– Нет! – твёрдо сказал он. – Или ты меня намажешь, или я начинаю дальше, – окинул меня пристальным взглядом – я смущённо прикрыла ладонями самое сокровенное. – Вот зачем ты родилась такой красивой?..

Давясь слезами, я согласилась. Он раскинул руки в стороны, многозначительно улыбаясь, а я торопливо растёрла ему руки, плечи, спину и грудь. Ниже пояса не решилась. Поспешно опустившись на колени, стала натирать убтаном его ноги, стараясь не смотреть вверх. А когда он к воде потянулся, мазь смыть, торопливо подхватила горшочек.

Но мерзавец не стал омываться сам. Он, смеясь, отобрал у меня горшочек и, за косу поймав, осторожно протянул к себе. Не отстанет же, пока не наиграется!

Но он снова стал намазывать мою грудь. Осторожно. Медленно. Ласково. Кажется, у меня стала закипать кровь. Ноги перестали меня держать, заставив облокотиться об стену. Мохан, опустившись передо мной на колени, стал нежно размазывать мазь по моим ступням. Щиколоткам. Голеням. Коленям. У меня куда-то пропали мысли. Закрыла глаза, слушая ощущения от его прикосновений. И когда его нежные пальцы поднялись выше…

А потом он надумал руками с меня мазь смывать. Я едва стояла. Едва дышала. Прерывисто. Не зная, что происходит со мной. Не веря, что это происходит со мной.

– А теперь моя очередь! – он придвинул ко мне таз.

Мысли куда-то исчезли. Я почему-то сразу подчинилась. А он довольно зажмурился, отдаваясь своим ощущениям. И, когда он, крепко обняв меня, увлёк на пол, я не возмутилась. Он, держа меня, перекатился, оказавшись верху. Я раздвинула ноги. Он стал осыпать меня поцелуями. Медленно, словно вспомнил обещание поцеловать меня тысячу раз. Медленно спускался губами по моему лицу. По моей шее, заставляя откинуть голову. По груди, заставляя замереть. И застонать, сжав кулаки. Медленно прошёлся по моему животу мягкими губами. Вскрикнула, когда почувствовала прикосновение снизу живота.

– Больно? – глухо спросил он, лаская мои волосы снизу живота.

– Н-нет… – растерянно сказала я.

Он осторожно продолжил. Разжигая внутри огонь. Заставляя остальной мир отодвинуться и исчезнуть. Остались только мы…

На звуки музыки мы крались уже в темноте. Он шёл впереди, сжимая мою ладонь. А до того мы торопливо оделись и долго-долго друг друга ощупывали, приглаживая одежду. А то мало ли?.. Он это предложил. Хотя… когда он занялся «приведением в порядок чхоли» я перестала на него ворчать. А когда он опять повалил меня на пол, охотно раздвинула ноги, позволяя ему опять проникнуть в мою глубину. Позволяя опять увлечь за собой в ворох неописуемых ощущений. Потом мы, заговорщицки посмеивались, искали дверь в темноте. С трудом таз с водой и кувшин обошли, держась за руки – он вёл меня сам через темноту, нащупывая путь впереди ногой. Я волновалась: нам нельзя приходить полумокрыми, да ещё и вода в тазу грязная уже, а мы только сменили одежды. Хотя… было приятно ощущать, как его рука сжимает мою ладонь, осторожно обволакивая пальцами. Ага, и очень поздно, кажется, вырвались в прохладную ночь, вслушиваясь в звучавшую снаружи музыку.

– Погоди! – шепнул Мохан, когда мы наконец-то нашли дверь.

И сначала отправился к вещам снаружи, искать шкатулку с кумкумом. Вернувшись, быстро, осторожно нащупал моё лицо, попросил замереть. Я, зажмурившись – вдруг в глаз попадёт – отдалась его осторожным прикосновениям. Но он так и не ткнул меня в глаз, осторожно сделал бинди и синдур.

Потом мы крались через темноту.

– Погоди! – сказала уже я.

– Вернёмся? – радостно шепнул он.

– А вдруг ты мне не кумкумом бинди и синдур намазал?..

Мы напугано замерли. В миг следующий засмеялись.

– Ты невыносим! – проворчала я.

– Так весело же! – не унялся он.

– А вдруг на свету мы совсем лохматые?..

Он осторожно нащупал мои плечи, мои волосы, по волосам меня погладил.

Задумчиво замолчал. Я напугано уткнулась лицом ему в грудь. Сжала его накидку и обиженно сказала: