– Идёмте за мной, господа! Скорее! – распорядился Леру, подхватывая свой саквояж.

Кондуктор любезно открыл мужчинам двери вагона. Они соскочили с медленно идущего состава и углубились в низкий лесок. Через четверть часа они вышли на дорогу. Тут их ждал автомобиль. У его водителя были такие богатые усищи, что им бы при жизни позавидовал сам эрцгерцог Фердинанд. Водитель приветствовал мсье Леру как старого знакомого, тронув пальцем козырёк кепи:

– Здравствуй, Пьер! – и поздоровался с его спутниками: – Здравствуйте, господа.

– Здравствуй, Ланс, – ответил Леру в том же приятельском тоне.

– Пьер, ты как всегда минута в минуту, – заметил Ланс, заводя автомобиль.

Он привёз троицу на околицу маленькой французской деревни и, выйдя из авто, позвал Леру, Галлона и Базена за собой. Они гуськом прошли огородами до лесополосы, миновали её и оказались на кромке узкого влажного поля. Тут им неожиданно встретился скучающего вида пограничник. За ним послушно шли две тучные жующие коровы, но ни усатый Ланс, ни Пьер Леру на появление стража границы никак не отреагировали.

– Здравствуй, Матис, – сказал пограничнику Ланс, вновь тронув пальцем козырёк кепи.

– Здравствуй, Ланс, – козырнул в ответ тот, потом улыбнулся, подмигнул Пьеру Леру и окинул взглядом его товарищей по поездке, но не более.

– Это шурин Ланса, – пояснил Алябьеву Леру, когда они разошлись. – А это поле в аренде у его двоюродного брата. Матис предпочитает пасти своих коров на здешней бельгийской травке. Говорит, что она тут жирнее.

– Мы уже в Бельгии? – не удержался от вопроса Алябьев, невольно подумав: «Разве что не строевым шагом идём, разве что не под барабанный бой!»

Леру кивнул. Мужчины пересекли поле, прошли высоким кустарником и вновь вышли на дорогу, опять же к автомобилю с шофёром – сухим крепким дядькой. Он так же дружески поздоровался с Лансом и Пьером Леру, и вежливо приветствовал Алябьева и Дюрана. Этого водителя звали Этан. Ланс попрощался и ушёл домой, во Францию, а Этан отвёз Леру и его компаньонов теперь уже в бельгийскую деревню. В белом домике под коричневой черепицей гостям было предложено красное сухое вино, холодная ветчина и душистый сыр с хлебом.

– Советую хорошенько подкрепиться, – посоветовал Леру Сергею Сергеевичу. – Бельгия, конечно же, не Россия – страна маленькая, но дорога будет длинной, со всеми её прелестями, как в прямом, так и в переносном смысле. Поверьте мне на слово: пока Этан довезёт вас до границы с Германией, вы с приятелем задницы отсидите. – Он замолчал, видимо, ожидая от Алябьева вопроса о том, куда же направится он сам, но тот молчал, и тогда Леру, верно поощряя его нелюбопытство, сам же и ответил: – А я переночую здесь у своей давнейшей знакомой и завтра утром в Брюссель… – и, вновь помолчав, заметил: – В Бельгии все дороги ведут в Брюссель. Удачи вам, господа!

После того, как он ушёл в тёмнеющий вечер, Алябьев улучил момент и шепнул Дюрану:

– Не удивлюсь, если он окажется в России раньше нас и будет за нами присматривать.

– Я тоже не удивлюсь, мсье, – улыбнулся Тибо. – Я заглянул к нему в саквояж. Там полный набор для дальней дороги, как и у нас.

– Это когда же вы успели, Тибо? – удивился Алябьев.

– Человек предполагает, а Бог располагает, – с кротостью монаха ответил ушлый француз, приложив руку груди и смиренно склонив голову.

В общем, напарником у Алябьева был ещё тот шар квадратный!

Вскоре Этан, Сергей Сергеевич и Тибо выехали. Ночная дорога, действительно, оказалась длинной, в тягучей смеси полудрёмы и сна. Солнечным утром автомобиль остановился у одиноко стоящего белого домика с двумя былыми сараями, окруженных забором из серого камня времён короля де Шокье, не меньше. У этого бугристого забора столетней давности приехавших мужчин встретил человек по имени Арни – так его, приветствуя, назвал Этан. Арни передал Алябьева и Дюрана своей дочери Хлое – некрасивой костистой девушке лет двадцати, но в глазах её было столько теплоты и доброжелательности, что нельзя было не заметить это. Она пригласила Сергея Сергеевича и Тибо в дом, выставила на стол бутылку вина, овощи, двух жареных цыплят и убежала помогать отцу, который вместе с Этаном, как увидели в окно Алябьев и Дюран, стал грузить в автомобиль Этана какие-то ящики, по всей видимости, со спиртным – не возвращаться же назад порожняком? Погрузив эти ящики и попрощавшись с Этаном, отец и дочь вернулись в дом.

Арни вынул из кармана часы-луковицу, взглянул на циферблат и сказал:

– Пойдёте через полчаса. Хлоя вас проведёт.

Через полчаса Хлоя чуть ли не взяла Алябьева и Дюрана за руки, и повела их в Германию как будто первоклассников в гимназию, утирая на ходу сопельки.

– Осторожнее, господа, не поскользнитесь, – говорила им девушка, когда они спускались с высокой горки. – Здесь в этот час от росы трава всегда бывает очень скользкая.

– Аккуратнее, господа, не упадите в воду. Здесь вода очень холодная, – предупреждала она мужчин, когда они переходили по узкой провисшей доске какой-то чахлый ручеёк.

– Не оцарапайтесь, господа, – снова предостерегала Хлоя, ведя компаньонов через полоску елового леса и мимо покосившихся столбиков с оборванной ржавой колючей проволокой.

Хлоя привела Алябьева и Дюрана к белому домику, похожему на тот, где она жила вместе с отцом. Домик тоже одиноко стоял в окружении полуразвалившегося каменного забора и разросшихся кустов. Его двери были не заперты, он пустовал, внутри – единственная лавка и круглый стол, на нём подсвечник с оплывшим огарком свечи.

– Вот и Германия, – сказала девушка. – Подождём здесь.

Скоро к дому подкатил серый автомобиль. За рулём сидел белобрысый молодой человек.

– Принимай гостей, Людвиг, – сказала ему Хлоя по-немецки, помахала Алябьеву и Дюрану рукой и не спеша пошла восвояси.

– Добрый день, господа. Прошу вас сидеть! – сказал немец на плохом французском языке, предлагая компаньонам занять места в машине.

С полчаса они тащились по едва видимой дороге, тянувшейся среди леса и полей, а потом автомобиль выскочил на хорошо укатанную трассу, набрал скорость и погнал. Затем был город Кёльн. Отсюда начался маршрут к границе Польши. Остановив у вокзала автомобиль, Людвиг напомнил своим пассажирам, где его искать, когда они надумают возвратиться в Бельгию, «стрельнул» на прощание сигарету и укатил вглубь города по каменной мостовой.

Дальше Сергей Сергеевич и Тибо поехали поездом – никакой романтики!

Конечным пунктом этого путешествия был провинциальный городок Швибус. Следуя инструкции господина Тетерина, Алябьев и Дюран, теперь уже герр Блюммер и герр Верн, пришли на улицу Ткачей – недаром в городке обосновались суконные фабрики фирмы «Ридлер и сыновья», и нашли здесь маленький кабачок «Полная кружка». Посетителей в этом кнайпе обслуживал сам хозяин – Фриц Штольц, его супруга и долговязый сын.

Сергей Сергеевич сказал Штольцу пароль:

– Господин Тетерин велел кланяться господину Вольфу.

– До нас дошли слухи, что господин Тетерин болен, – отозвался Фриц, прищурив глаз.

– Слухи – есть слухи. Он совершенно здоров, – тоже прижмуря глаз, закончил Алябьев.

Хозяин кабачка кликнул сына и шепнул ему на ухо, после чего его долговязый отпрыск куда-то убежал, а Штольц принёс своим визитёрам по две кружки пива и тарелку со свиными сосисками, сопроводив их стандартно-щедрой фразой: «За счёт заведения». К тому времени, когда кружки и тарелка опустели, сын Штольца вернулся, тоже пошептал папеньке на ушко, и тот уже доверительно доложил Алябьеву:

– Господа, на улице вас ждёт машина. Счастливого пути!

И снова была автомобильная поездка, надо сказать, не короткая. Её можно было назвать «По закоулкам германских ландшафтов». Теперь Сергея Сергеевича и Тибо сопровождали два проводника. Один из них то и дело ругал некого Войцеха, обзывая его «грязной польской свиньёй» и «жадным вонючим жидом». Наконец, первый проводник, бывший за рулём авто, не выдержал и одёрнул своего приятеля, дескать, какой-нибудь час-полтора нас не устроит, на что ругатель Войцеха возразил ему: