– Госпожа.

Дильшах Султан мгновенно напряглась и, вспомнив, что она по глупости наделала, спросила с опаской:

– Что такое, Гюльнуш-хатун?

– Валиде Султан желает видеть вас.

Топкапы. Гарем.

Готовая предстать перед падишахом Небахат Султан со свитой служанок и евнухов ступала по золотому пути, и на ее милом лице застыло холодное, задумчивое выражение.

– Джайлан так и не появилась? – спросила она, обернувшись на одну из своих рабынь.

– Нет, госпожа.

– Куда же она запропастилась? Странно это…

Ответ она получила уже через пару мгновений, когда из-за поворота им навстречу вышла процессия во главе с Азизом-агой, главным евнухом. Вместе с двумя евнухами он сопровождал Джайлан-хатун, на которой было не одно из ее скромных платьев, а соблазнительный наряд фиалкового цвета. Встретившись взглядом с госпожой, она побледнела и виновато опустила глаза.

Небахат Султан была настолько обескуражена, что даже замедлила шаг, но пока процессии приближались друг к другу, она успела с собою совладать и, проглотив горечь, застывшую в горле, с прохладной усмешкой произнесла:

– А я-то гадала, куда запропастилась моя верная служанка. Оказывается, ее за моей спиной отправили на хальвет в ночь четверга. Но неужели план валиде в очередной раз провалился, и повелитель не принял ее?

– Госпожа, – угрюмо молвил Азиз-ага. – Таков был приказ Валиде Султан.

– Это было низко с ее стороны, но ты, Джайлан, – Небахат Султан обратила к той разочарованный, грустный взгляд человека, снова пережившего предательство. – Ты ведь могла предупредить меня. Однако, возможность попасть на этаж фавориток показалась тебе соблазнительнее, верно?

– Простите, госпожа, – Джайлан-хатун давилась слезами и не смела поднять на нее глаз. – Я была вынуждена. Мне пригрозили…

– Нам пора возвращаться в гарем, – поспешно перебил ее Азиз-ага и поклонился. – Если вам будет угодно, Джайлан-хатун переведут обратно в гарем, а вам выделят новую служанку.

– Нет, не нужно, – хасеки изумила всех своим ответом. – Ступайте.

Обойдя их, Небахат Султан возобновила путь в султанские покои, и пока она преодолевала последние шаги, вид у нее был очень мрачный и столь же печальный. Она так устала от этой бесконечной борьбы, от предательств, интриг и ловушек, что хотелось перестать, наконец, барахтаться в этом вязком болоте и позволить трясине поглотить себя. Но она не могла себе этого позволить, зная, что во многом от нее одной зависит будущее ее сына. Она уже многое пережила. Переживет и это предательство. Ради своего ребенка, которому любой ценой хотела сохранить жизнь.

– Сообщите повелителю о моем приходе.

– Госпожа, повелителя нет в покоях.

Небахат Султан в непонимании уставилась на охранника у дверей опочивальни правителя.

– Где же он?

Заметив движение слева от себя, султанша повернула голову и увидела самого султана, который шел со стороны гарема.

– Повелитель, – теряясь в догадках, поклонилась Небахат Султан.

– Заходи, – велел он, пройдя мимо нее.

Последовав за ним, хасеки проследила за тем, как падишах подошел к своему рабочему столу и сел за него с усталым видом. С пониманием улыбнувшись, Небахат Султан медленно подошла к нему со спины и накрыла ладонями его плечи, став легонько массировать их.

– Ты утомился… Оставь работу на завтра.

– Мне достается не так много работы, чтобы оставлять ее на потом, – невесело усмехнулся султан Ахмед, накрыв одну из ее ладоней своей. – Коркут-паша об этом позаботился.

Поджав губы, Небахат Султан присела на подлокотник кресла мужа и обняла того одной рукой за плечи. Она знала, как ему тяжело, как он измучился терпеть чужую власть над собой, оглядываться при каждом шаге и постоянно ждать, что и от него вместе с его детьми пожелают избавиться. А повелитель знал, что она это понимает, и умиротворенно поглаживал ее по колену, чувствуя столь необходимую ему поддержку. Оба молчали некоторое время, потому что им не нужны были слова, чтобы понять, о чем каждый из них думает.

– Поздно уже, – повелитель, наконец, прервал эту уютную тишину. – Пора ложиться спать.

Встав из-за стола, он привычным жестом взял жену за руку, провел к ложу и присел на покрывало, а сам обнял ее за талию и прислонился головой к ее животу, прикрыв глаза. Небахат Султан с грустью погладила его по волосам, ощущая ту тяжесть, которая лежала у него на плечах. Ей хотелось помочь ему, облегчить его ношу, и султанша отодвинулась, а затем села рядом на кровати.

– Ахмед… – она с тоскливой улыбкой коснулась его лица. – Я хочу, чтобы ты помнил – ты не один. Я всегда рядом с тобой.

Он серьезно смотрел на нее, на ее родное лицо, красивые золотые глаза и гадал, как он мог когда-то от нее отказаться, выбросить из своей жизни и забыть. Наверно, именно в то время он со всей ясностью понял, насколько Небахат ему дорога. Никто, кроме нее, не понимал, что творится у него в душе. Никто, кроме нее, не видел, насколько ему страшно смотреть в будущее. Небахат была как живительный источник, откуда он черпал силы. И если он лишится ее, то и силы его иссякнут. Наклонившись к ней, султан с чувством поцеловал жену, и когда она обхватила его руками за шею, страх в его душе отступил.

Но в своем дворце Эсма Султан все никак не могла избавиться от собственных страхов и без сна лежала в пустой, холодной постели. А еще ей было бесконечно одиноко в своей никчёмной жизни, в которой остались лишь боль и жажда мести. Ей не от кого было ждать помощи, не на кого опереться, а вокруг, как коршуны, кружили враги. Один из них жил с ней под одной крышей, и в этот миг остановился возле запертых дверей ее спальни. Ибрагим-паша хмуро посмотрел на них, зная, что ему не дозволено переступать порог покоев жены, и побрел дальше.

В первую их ночь после свадьбы Эсма Султан сказала ему, что брак между ними всего лишь формальность, и он не должен ничего от нее ожидать. Султанша редко, когда одаривала его взглядом – не то, что словом. Паша мог бы настоять на исполнении всех обязательств, ведь это он был в числе победителей, он распоряжался ее судьбой, но… что-то его тогда остановило. Невольно, но султанша внушала ему уважение, потому что он ощущал в ней это превосходство высокого происхождения. Она была дочерью султана, которого еще можно было назвать настоящим правителем, и тень его былого величия будто бы оберегала Эсму Султан от всяких посягательств.

Иная участь ждала в браке ее племянницу, которая в этот же миг тоже лежала в постели, но жалась в комок и сдавленно плакала в подушку, пока лежащий позади нее муж спал с громким храпом. Она ненавидела его так сильно, как только может ненавидеть нежное и юное женское сердце, познавшее слишком много жестокости, к которой оно было непривычно. Зеррин Султан росла в материнской любви и ласке, семья берегла ее и лелеяла. Она была нежной розой, цветущей в пышных садах Эдирне, но ее безжалостно срезали, бросили на грязную землю и затоптали.

Саид-паша вдруг стих и перевернулся на бок, а султанша вся сжалась и замерла, боясь даже обратить на себя его внимание. При его движении с нее сползло одеяло, обнажив хрупкое плечико с отпечатавшимися на нем следами пальцев, и Зеррин Султан осторожно прикрыла его, поморщившись, когда ощутила саднящую боль при случайном касании к коже.

Мерган Султан, напротив, лениво улыбнулась, когда по ее плечу скользнули чужие пальцы и повыше натянули одеяло, прикрыв ее до шеи. Ее муж обнимал ее со спины, и она, зевнув от усталости, спросила его тихим, хриплым голосом:

– Ты думаешь, что это неизбежно?

– О чем ты? – с закрытыми глазами откликнулся Мехмет-паша, прислоняясь лицом к ее волосам.

– О том, что нашу семью ждет скорый раскол.

Понимая, что для нее это важно, мужчина открыл глаза и подумал, как будет лучше ответить, чтобы не слишком задеть ее чувства.

– Мерган, раскол давно уже наступил. Много лет назад, когда ты согласилась стать моей женой. Тогда ты сделала выбор, и его уже не изменить.