Он ей верил. Так как знал, что ложь ей не поможет.
– Нет. Ты ничего не получишь, – немного сожалея, сказал Барс.
– Послушай, странник, – обратилась она к нему, слегка подавшись вперед. – Я, правда, не желаю тебе зла. Просто я не могу по-другому.
– Я не дам тебе крови. Прости, – в тоне Барса звучало искренне извинение. – Я знаю, что меня ждёт потом. Ты будешь приходить вечно.
– Это не так плохо. Ты можешь остаться со мной. Поверь, меня можно любить.
– Верю. Знаю, – спокойно признал он, любуясь ее формами, затянутыми в белый шелк. – Но не хочу я такой любви. Ты красива, и легко найдёшь другого.
– Ах, странник! Ты слишком молод, чтобы знать. Нет ничего страшнее отвергнутой женщины, – она смотрела на него зло.
– Эту истину я давно познал, – усмехнулся Барс. Больше не ей, а своим воспоминаниям, вдруг вспыхнувшим в голове. – Но, поверь, у меня нет выбора.
– Выбор есть всегда, странник, – насмешливо напомнила она, по-кошачьи склонив голову на бок. – Ты выглядишь не глупым. И вряд ли веришь во все эти суеверия, о которых мы говорили.
– Вот именно, – поддержал ее Барс. – Я не глуп. Может, это и правда ложь. Что будешь приходить всегда. Ради нескольких капель крови. Но ведь тебе этого мало, да?
Он рассматривал ее уже совсем по-другому, будто изучал. Будто видел насквозь ее душу. Она молчала и злилась.
– Тебе мало крови, – сам себе ответил он. – Тебе нужна власть. Нужно, чтобы я полностью подчинился тебе. Просто потому, что ты по-другому не можешь. Тебе нравится играть чужими жизнями.
– А тебе нет? – зло кинула она.
– Нет, – прислушавшись к себе, ответил он. – Я не такой, как нужен тебе. Я не хочу славы, подвигов и боев, я устал от чужой крови.
– А я ею живу, – напомнила она. – А тебе… Что тебе нужно?
– То же, что и любому другому члену моего клана, – пожал плечами Барс. – Встретить предназначение и выполнить своей долг. Для которого и родится каждый воин-кот.
– И уж конечно я не могу стать твоим предназначением, – жестоко рассмеялась она. – Ты создан для светлых, радужных свершений, а я – лишь темная жрица, недостойная, жалкая…
– Каждый сам делает свой выбор, – не подумав, ответил он. И тут же пожалел об этом, глядя. Как она поджала губы, приняв обиду и …решение.
– Тогда я уйду. Но мы ещё встретимся, если ты переживёшь эту ночь.
Незваная гостья исчезла так быстро, что он даже не успел что-то сказать ей вслед. Барсу было жаль так отпускать её. Он не хотел наживать врагов. Теперь поздно. Воин посмотрел на меч. Серебряный клинок лежал у его ног. Барс готовился к худшему.
Несколько мгновений, показавшихся Барсу вечностью, внутри круга висело напряжение. Молодой странник чувствовал, как он сводит мышцы, звенит в ушах, впивается маленькими иголочками под веки. А потом всё вокруг начало оживать. Холодный пот выступил на лбу Барса. Захотелось кричать от ужаса.
Длинные тени, лежащие раньше на снегу, вдруг поднялись. Они собирались в клубки тьмы, меняли формы, превращаясь в силуэты воинов. Барсу казалось, что он может разглядеть их мрачные лица с провалами глазниц. Тени шагнули вперёд. Пока их было немного. Но воин уже предчувствовал, что Тьма родит и других. На его глазах начала трансформироваться сама ночь. Воздух за границей круга сгустился, обрёл формы. А тени подходили всё ближе. Через несколько минут пылающую линию заклятья окружила тёмная стена. Холод стал невыносимым. В воздухе запахло сыростью. Откуда-то потянуло кладбищем.
Барс стоял неподвижно, судорожно сжимая меч в руках. Как бороться с таким врагом он не знал. Не понимал воин и того, какой вред смогут нанести ему эти стражи Тьмы. Рассвет не так далеко. Его можно дождаться, сидя у костра под надзором теней. Хотя вряд ли ночная гостья, разозлившись, будет просто пугать воина. Как-то эти порождения Тьмы будут воздействовать на него. Но пока они просто стояли. Будто чего-то ждали. И Барс ждал.
Стало не до холода. Острое жжение стужи воин не замечал. Привык он и к запаху, повисшему в воздухе. Теперь Барса беспокоил только шум в ушах. Гул будто бы нарастал. Он шёл изнутри, из головы Барса, а потому его не чем было заглушить. Необычайной высоты звук мешал мыслить. А борьба с ним отнимала силы. Не чем было перебить этот гул.
Стена вокруг немного выросла, стала ещё плотнее. Вместе с ней усилился гул. Барс не был магом. Те заклинания, которые подарили ему члены клана, не сработали бы сейчас. Да и вообще, магия делается на холодный рассудок. Разум Барса не мог служить ему. Машинально, воин сжал в руке свой амулет. Но его сила не справлялась с гулом. А Тьма всё наступала. Образ Мелит мелькнул перед мысленным взглядом. Но это была не прекрасная девушка с золотыми волосами и тёплым светом глаз, а безобразная ведьма со спутанными космами и кривой ухмылкой. Невольно воин отшатнулся от этого образа. «Нет!» – единственное слово, которое сорвалось с губ Барса. И он себя почти не услышал. Лишь лёгкий шепот коснулся сознания. Тьма затмила всё. Барс умирал. Глаза закрывались сами собой. Меркли остатки сознания. Подогнулись колени, и воин упал в снег…
Рассвет застал Тари и Грата в маленькой таверне, в комнатке, где с трудом помещалась одна узкая кровать и маленький столик. Здесь пахло дымом и чем-то кислым. Чадила свеча.
– Мы третий день в пути, – заметил Грат. – И до сих пор я не знаю, как ты определяешь направление. Я даже не знаю, куда мы идём.
– Пока мы движемся вникуда, – спокойно отозвалась Тари. Она очень устала, издергалась и совсем не хотела объясняться.
– Ты веришь, что всё свершится само собой? – тон вампира стал надменным.
– Не совсем. Просто я знаю, что скоро тот, кто нам нужен, сам нас встретит.
– Как сказано в книге, – Грат слегка усмехнулся. – Кто же сочинил эту великолепную подделку?
Тари досадливо поморщилась. Она понимала, что брат имеет право знать столько же, сколько знает она, но не было у нее сил объяснять. И она так привыкла за годы быть одной. Она еще не готова была рассказать, поделиться, довериться.
– Почему ты считаешь её подделкой? – вежливое удивление скрывало чувства ведарки.
– Ты же сама сказала, что видела, как писали эту легенду. А на вид книге более трёх столетий. Да и текст написан в традициях предков. Множество символов, неясность мыслей. Как и положено, в древних пророчествах, – он быстро пролистал книгу.
– Это же сказка, которую мы создаём. Пока она не действительна, но вскоре многое изменится, – она знала, что говорит совершенно пустые фразы, но…
– Ты знаешь что-то такое, что заставляет тебя так точно идти вперёд, – это был не вопрос, а утверждение.
Тари по-кошачьи прищурила глаза и улыбнулась. Все же он был ее братом. Когда-то прерванная нить восстанавливалась. Он понял без слов, он молча согласился подождать.
– Кто он? – задал Грат очередной вопрос.
– Не герой. Но один из тех, кто должен следовать вместе с Освободителем.
– Ты его знаешь? – как он все-таки был похож на человека, любопытного юношу, каким и должен был бы быть.
– Не совсем. Но как-то я с ним связана. Потому и иду вперёд.
– Почему ты не посмотришь его нить, почему не спросишь о нём Богов?
– Потому что я и так знаю многое. Даже может быть больше, чем он сам.
Грат задумчиво посмотрел на свою сестру. Что-то в ней изменилось с той ночи, когда он нашёл её в комнате наверху без сознания. Тари стала угрюмой, холодной, какой-то злой. Резче стали её движения, и в тоже время, как будто бы плавней. Грация кошки перед прыжком появилась у его сестры. А ещё сила. Она светилась тёмной аурой вокруг её фигуры. Это пугало вампира. За годы разлуки его сестра превратилась в незнакомку.
Рассвет серым облаком накрыл землю. Холод отступал перед его мягкой властью. Начиналась оттепель. Ветер, налетевший с востока, был мягким, почти тёплым. Природа решила дать отдых своим неразумным детям.
Витт стоял посреди улицы небольшого городка. Здесь было пустынно. Но из окон домиков, тесно прижимающихся друг к другу, уже доносились звуки просыпающейся жизни. Воин почти не слышал их. Всё его внимание было сосредоточено на девушке, которая, обвив его шею руками, тихо плакала, спрятав лицо на груди странника. Витт нежно поцеловал её густые волосы цвета спелой пшеницы. От девушки пахло теплом и весенними цветами. Этот аромат заставил воина улыбнуться, ласково и чуть печально. Девушка подняла к нему заплаканное лицо. Большие серые глаза, окруженные длинными пушистыми ресницами, смотрели умоляюще.
