***

Советник сидел напротив кудрявого бородача, умные глаза Лефтерсиса смотрели на Амадо, жестко, но без ненависти. Белый хитон с голубой каймой, сочетавшейся с синими глазами владельца, не мог скрыть мощное сложение василевса Алкмей. Одиннадцать стратегов, что сидели на каменных скамьях вкруг Вечной жаровни, многие уже седые, также впечатляли физически развитыми телами, хотя подобного Лефтерсису среди них не нашлось. Позади полукругом расположились двадцать четыре старика, они скромно молчали, но по обращению ухаживавших за ними юношей, чувствовалась, что старцы обладают большой властью.

– Итак чужеземец, что ты нам принес? – начал бородач.

– Знамена ваших союзников! – проговорил Амадо, выкладывая хитро выделанные узорчатые наконечники ритуальных копий.

Воины внимательно осмотрели все представленные знамена, после чего согласились, что они подлинные. В воздухе повисло уныние, явственно ощутимое, несмотря на внешнее спокойствие участников переговоров.

– Теперь, когда вы убедились в правдивости моих слов, я постараюсь донести до вас все выгоды почетной сдачи – улыбнулся Амадо.

– Да он издевается над нами!!! – взорвался воин с сильно загнутым, крючковатым носом. Сжимая кулаки, алкмеец вскочил со своего места.

– Антион сядь! – рявкнул кудрявый. Воин удивленно посмотрел на царя, но проглотил обиду и сел на место.

– Меня зовут Лефтерсис, я архистратиг Алкмей. В моих руках армия нашего города, я обязан его защитить, потому признать поражение, для меня равнозначно самоубийству. Ты понимаешь меня, чужеземец?

– Да! – серьезно глядя на Лефтерсиса ответил Амадо.

– Тогда объясни, зачем мне сдавать город. Вы все равно его не сможете взять, а если все-таки решитесь на штурм, тогда мы вас разобьем, а выживших продадим в рабство. Что может убедить архонтов согласиться на признание первенства эльфов?

– Скажу коротко, здравый смысл!

– Не понимаю, о чем ты говоришь? – удивился Лефтерсис.

– Дело в том, что эльфам нужны не Крефеи, архипелаг их интересуют лишь как плацдарм для удара по другому противнику, куда более могущественному, чем ваш маленький мирок. Поэтому эльфы с удовольствием заключат сделку, особенно в сложившихся обстоятельствах. Эйлах, командующий армией эльфов, предлагает вам почетную сдачу города, с сохранением армии, и политической самостоятельностью, за исключением права вступать в союзы. Взамен они требуют, чтобы твои сыновья стали аманатами, а также тысячу ваших воинов для службы в армии эльфов. При убыли оных, они должны будут немедленно пополняться до указанной тысячи. И последнее, в городе должно быть открыто посольство эльфов, где Эманторан будет представлен айларами с особыми полномочиями. В первую очередь они должны иметь право присутствовать на заседаниях ваших архонтов и стратегов. Все принятые решения должны доводиться до эльфов, в случае нарушения указанных пунктов, Эманторан оставляет за собой право вновь начать войну против Алкмей.

– Ты не считаешь это предложение оскорблением?!!! – с трудом перекричал поднявшийся гвалт Лефтерсис.

– Нет! Через несколько недель здесь будет новый флот эльфов, а с ним прибудут подкрепления, а самое главное метательные машины, с особым составом для сжигания всего, что может гореть. Поверь я видел, что они сделали с Ортой, и не хочу, чтобы с твоим народом повторился тот ужас, что случился с вашим соседом.

– С чего бы тебе беспокоиться о нас? Ты ведь служишь остроухим, а они никогда не жалеют людей. Мы для них в лучшем случае полезные вещи, но никак не ровня – с недоверием спросил Лефтерсис.

– Потому, что я человек, и я из вашего рода. Да я на службе у эльфов, но именно я уговорил их пойти на переговоры, да еще на таких легких условиях. Легких, конечно, если помнить судьбу Орты – воины потупились, и задумчиво смотрели на угли Вечной жаровни.

Все знали о жуткой судьбе их соседей, и никто не хотел повторения такого у себя дома. Позади поднялся старик и шаткой походкой вошел в круг, он протянул листок пергамента Лефтерсису, и также неспешно ушел обратно. Архистратиг прочел пергамент, после чего посмотрел на своих воинов и тяжело вздохнув, проговорил.

– Тебе удалось убедить старейшин, но я все еще в сомнении!

– Твое сомнение от незнания! Даже если вы сможете победить эту армию, эльфы столь могущественны, что могут поставить еще двадцать таких же. Кроме того, у них есть и более опытные полководцы, чем тот же Эйлах. Поверь, условия мира, более чем почетные. Эльфы стирают народы и государства, именно потому, что вы люди для них не более чем мимолетные создания, как ночные мотыльки. Одни, другие, третьи для них не имеет значения, вы смертны.

Лефтерсис смотрел на человека, сидящего перед ним, и почему-то верил в искренность его слов, как и большинство присутствующих он чувствовал, что Амадо абсолютно прав.

– Ты меня убедил, но у нас есть свои условия! – ответил наконец василевс.

– Слушаю – оживился Амадо.

– Первое мы никого не впустим в город! Второе служить к вам пойдут лишь те, кто пожелает, вы не имеете права выбирать воинов! Третье я отдам одного сына, второй останется со мной. И последнее эльфы не должны навязывать моему народу никаких налогов, и податей, мы вам платим тысячей воинов и все!

– Что же это разумно. Я передам твои требования Эйлаху.

Ворота открылись, невысокий человек устало вышел из города. Не оглядываясь Амадо направился в сторону делегации эльфов. Эйлах вздохнул с облегчением, его армия находилась в критическом положении, на следующее утро ожидали подхода союзников Алкмей. Мир требовался как воздух, продовольствие заканчивалось, со дня на день в войсках мог наступить голод. Этому человеку удалось-таки, провернуть удивительную по своей наглости аферу.

Всю ночь эльфийские разведчики пробирались во вражеские лагеря и крали знамена. Многие погибли, но некоторым удалось выполнить безумное задание. Человек блефовал, и его обман удался, осталось только заключить мир, и его нужно заключать как можно скорее.

Союзники подошли утром, и обомлели. Перед ними закрыли перевал те, кого они пришли выручать. Не вдаваясь в причины случившихся перемен алкмейцы поблагодарили союзников, и отправили гостей восвояси. Вожди племен довольные богатой добычей, полученной без особых потерь, для вида возмутились вероломством Алкмеян, и убыли в родные края, попутно грабя все, до чего смогли дотянуться.

Новость о победе над Алкмеями привела в восторг Совет Безбаэля. Слава молодого командующего гремела теперь по всему цивилизованному миру. Эйлах первым сумел усмирить Алкмеян, да еще обошелся малыми потерями. Участники, конечно, знали, что это ложь, но старались не спорить с официальной версией. Раз Эманторан считает, что победа, значит победа.

Амадо и Эйлах вернулись в Эманторан. Долгое путешествие сблизило советника и командующего. Благодарность Эйлаха переросла в уважение к опытному наставнику. В пути эльф много рассказывал про свою юность, о матери и сестре, о том, что его с нетерпением ждут дома. В ответ Амадо рассказал немного о своей дружбе с королем Инаном, и обычаях Амората.

Прощаясь на пирсе Эйлах пригласил Амадо в имение матери, человек с удовольствие согласился. Ему представилась редкая возможность посмотреть на жизнь эльфов, без фантазий и выдумок досужих болтунов, но поездку пришлось отложить. Совет Безбаэля ждал его в «Старом саду», владения Азараэля. Глава дома сумел правильно подать просьбу смертного королю Дарелиану. И правитель Эманторана в благодарность за оказанную услугу, разрешил несчастному прикоснуться к величию эльфийского народа.

Крепость Паленаль могла посоперничать в размерах с городом, а в великолепии с дворцами самых могущественных владык мира. Сухонький, невысокого роста Дарелиан, сверлил темными, жгучими глазами гостя. Глядя на короля, не верилось, что он правитель самой могущественной империи, что расположились на материке Еланда. На правах хозяина, Дарелиан сопровождал Амадо показывая свою коллекцию. Паленаль мало походил на привычную сокровищницу, скорее он напоминал собрание бесчисленного количества древностей, ценность которых зачастую измерялась их возрастом, и содержанием. Бесконечный лабиринт комнат и залов, длинных полок и стеллажей, блестящие витрины и стены, увешанные старинным оружием и изысканными гобеленами, проходили бесконечной вереницей перед взором потрясенного человека. Собрание делилось по эпохам, это обстоятельство значительно облегчило поиски желаемой награды. Под неторопливый, усыпляющий монотонностью рассказ короля они прошли в зал, собрания эпохи Рубинового неба. Тихий голос шелестел где-то сбоку, Амадо прошел мимо драгоценностей, и старинного оружия, мимо удивительных доспехов первых айларов, дальше шло полутемное помещение с длинными полками. Их ряды уходили далеко вперед, теряясь в сумерках огромного зала, отчего казалось, что комната бесконечна. Заметив интерес человека к манускриптам, король поинтересовался.