– И вы продолжили жить вместе?
– Мы продолжили жить вместе, словно чужие люди. Нам было это привычно, к тому же оставалось два года. Что такое два года против восьми? Мы даже как будто стали меньше ругаться. Он всё чаще оставался дома, превращаясь в порядочного семьянина. А меня нещадно тянуло обратно. За год до окончания нашего договора я стала готовить документы фирмы к переводу в Россию. Юлиан отказался уезжать из Америки. Да, карьера не сложилась, но покидать привычное место он не хотел. Да и ни к чему мне уже было его соседство.
Так вот я и вернулась сюда. В сорок пять лет я удочерила свою принцессу, и теперь действительно счастлива. Ничего мне больше не надо. Этот подарочек с заливистым голосочком – самая моя большая радость жизни. Но знаешь, кольцо позавчера ночью сказало мне… Сказало… Боже! Я разговариваю с кольцом!
– Так что сказало-то?
– Сказало, что Юлик умер.
– Проверить можно?
– Проверила.
– И?
– Умер.
Ира выронила кольцо из рук. Оно со звоном упало и покатилось по полу.
– Юлька, – прошептала Ира, а её глаза выражали ужас. – Юлька, продай его, выбрось, сдай, расплавь! Избавься от него! Заживи уже человеческой жизнью, как нормальная баба. Ты этого достойна.
Все люди исключительные. Каждый со своим характером
Провидица
Унылое утро постучалось в окно. Я зевнул и потянулся. Отдалённо послышался знакомый стук каблуков. «Цок-цок», «цОк-цОк», «ЦОК-ЦОК». Ещё секунда, и она влетит в кабинет. Привычным жестом включит лампочку. А та, вредная блестяшка, начнёт мерцать, ослепляя меня. Я не удержусь и скажу, что так нельзя и надо считаться с коллегами. Лампочка фыркнет, но успокоится. Такое случается, что коллеги не ладят друг с другом: так и будем брыкаться по утрам, пока кого-нибудь из нас не спишут.
Всё. Пришла. Сейчас. «Щёлк». Ещё раз. «Щёлк-щёлк». Не загорается.
– Ну вот, доморгалась, – вместо доброго утра сказала Алёна Владимировна, прошла в полумраке к окну, распахнула его. – Как душно!
Ледянющий ветер ворвался в помещение. Я похолодел ещё больше. Никак не привыкну к этим ранним закаливаниям. Тёплая ладонь коснулась меня:
– Привет! Сегодня поработаем на славу! Запись плотная, ни одного окошка.
Алёна Владимировна Кашповская – гинеколог в частной клинике, кандидат медицинских наук и просто хороший человек. Иногда она сверхэмоциональная, конечно, но все мы неидеальны. Даже я, машина нового поколения, аппарат УЗИ С325ФГ. В отличие от лампочки я никогда не глючу и не заедаю. За это меня и любит Алёна Владимировна, иногда разговаривает со мной. Жаль, она не подозревает даже, что я всё слышу и понимаю. Наоборот, скажет мне что-нибудь, а потом виновато обернётся, рукой махнёт и буркнет под нос: «Совсем с ума сошла с этой работой!»
Однако порой я могу дать неточное изображение. Тогда пациент спрашивает: «Глючит?» Но Алёна Владимировна – мой верный друг. Она вздохнёт и разведёт руками: «Я не волшебник; аппарат сегодня так покажет, а завтра иначе, здесь работает много факторов. Женский организм – это тайна».
Теперь послышались шаги нескольких ног. Поступь тяжёлая, ровная, стало быть, мужская. Зашли. Молчат. Суета.
– Привет, Узик! – услышал я совсем близко.
– Привет, Стремянка! Работаешь?
– Ага, – кокетливо хохотнула долговязая. – А ты всё прохлаждаешься?
– Так всё от неё, родимой, зависит. Я посмотрел на Алёну Владимировну. – Начнёт она, начну и я. А она не начнёт, пока ты не закончишь.
– Ой, ну прям философ! Что б я без тебя делала-то!
***
Когда наконец всё было готово к рабочему процессу, в кабинет зашёл первый клиент. Точнее, клиентка. Доктор-то женский.
– Слушаю вас. Рассказывайте, что беспокоит? – ласково и внимательно спросила Алёна Владимировна, посмотрев на молоденькую девчушку лет девятнадцати. Сутулая и испуганная, она судорожно прижимала к себе сумку.
– Кажется, я беременна.
– Тест?
– Да.
– Что «да»?
Девушка кивнула и ещё крепче вцепилась в ручки своей сумки.
– Вы делали тест?
– Две полоски, – прошептала пациентка.
– Ложитесь на кушетку, сделаем узи, – рассусоливать не в правилах врача. – В полости матки визуализируется эмбрион. По сроку 7 недель и 3 дня.
Девушка смотрела, не мигая в потолок. Казалось, её дыхание остановилось.
Алёна Владимировна продолжила свою работу: делала она её тщательно, внимательно, системно. Записала все данные и села за стол.
Когда пациентка оказалась рядом, Алёна Владимировна заговорила:
– На тебе нет лица. Дети – это счастье. Особенно в современном веке. Единицы, кто может забеременеть сам.
– Я буду делать аборт.
Алёна Владимировна посмотрела в карту.
– Девятнадцать лет! Большая девочка уже. Кстати, выглядишь моложе.
– Всего девятнадцать! Я приехала зарабатывать. У меня большие планы!
Из испуганного мышонка эта молоденькая барышня неожиданно превратилась в дерзкую лисицу. Каждое слово её было похоже на голодное тявканье.
– Вы сделаете мне аборт?
– Нет.
– Как нет?! Мне сказали, вы делаете!
– Делаю. Но тебе не сделаю.
– Что же вы за врач такой?
– Какой?
– Бесчувственный!
– Очень даже чувственный! Спасибо потом скажешь.
Она открыла ящик стола и достала коробку. В ней лежала стопка открыток.
– Вот, погляди, – Алёна Владимировна потрясла стопкой открыток перед носом девушки. – Здесь их «спасибо»! Они счастливы, что не поддались унынию! Справились! Родили!
Девушка вспыхнула:
– Частная клиника, называется!
– Что ты на меня давишь моими же полномочиями? Человеческий фактор никто не отменял. Я не возьмусь за тебя. Ты молодая, здоровая, крепкая. Родишь и всего добьёшься. У него сердце уже бьётся, ты понимаешь? У малыша твоего внутри тебя сердечко «тук-тук-тук». А сделаю аборт, тогда, быть может, никогда не забеременеешь уже.
–– Я читала! Всего 10-20 %.
– Ну что ты будешь делать, если попадёшь в эту десятку?
Они помолчали.
– А что мне делать сейчас? Я одна не потяну, – сиплым голосом протянула девушка.
– Потянешь. Скажи себе это сама. Молодая, красивая, смелая! И почему одна? Всё будет хорошо: не с ним, так с другим. Давай поступим вот как: ты до вечера подумай. Только хорошенько! Если не передумаешь, приходи, запишу тебя. Договорились?
Алёна Владимировна подмигнула девчушке и пригласила нового пациента.
***
На стул тяжело опустилась женщина лет тридцати. Бледное лицо, хмурые брови, капельки пота на лбу.
– Слушаю вас, рассказывайте, что случилось? – обратилась Алёна Владимировна к пациентке.
– Две полоски, но кровь.
– Пожалуйста, не плачьте. Ложитесь. Так бывает, не переживайте. Мы сейчас посмотрим.
Алёна Владимировна напряжённо смотрела в экран.
– Инна, послушайте меня. Так бывает, но вы справитесь. Мне очень жаль, у вас замершая беременность.
Женщина издала тяжкий вздох, а следом послышалось клокотание. Она не сдерживала слёзы, но плакала беззвучно. Слёзы сами по себе пели свою горькую песню.
– Всё будет хорошо, – погладила её по плечу Алёна Владимировна. – Вы подлечитесь, и всё обязательно наладится.
– Ничего не наладится! Это уже второй раз такое. Мой малыш!
– Выпейте, пожалуйста, это. Я обязана вызвать скорую помощь. Вам необходимо лечь в стационар. Всё будет хорошо, вы справитесь! Вы же справились тогда, значит, обязательно победите и сейчас!
– Мой малыш!
– В Европе не сохраняют беременность до десяти недель, до этого срока всё только естественным путём. Если есть уже проблемы, зачем?
– Что вы такое говорите? Вы говорите мне про моего ребёнка! Я ждала его. Зачем вы так?!
– Простите. Я понимаю, вам больно. Но что делать мне? Я стараюсь вас успокоить, как могу. Хотя моя задача вам УЗИ сделать. Вы же на УЗИ пришли?
Пациентка опомнилась, всхлипнула ещё раз и сказала:
