Чуя сощурил глаза и, присев на корточки, с силой дёрнул парня за волосы.
— Что он тебе сказал? — голос сорвался на злой хрип. — Что он приказал тебе со мной сделать?
— Твою судьбу он оставил на моё усмотрение, — Тачихара презрительно фыркнул. — Теперь, когда босс нашёл твоего красавчика, ты, Чуя, для него не более чем отработанный материал. И он выбросит тебя сюда, как ненужный хлам, а уж что будет дальше с этим хламом, его не интересует. Кого вообще волнует, что происходит с испорченными вещами, которые на помойку выбрасывают? Ты сам бы стал этим интересоваться?
Ещё один удар в живот заставил его с криком повалиться на бок и вцепиться в повреждённое место.
— Слизняк. Убивать тебя даже неохота, противно, — Чуя скривился. — Так и быть, живи дальше без глаза. А если повезёт, так и сдохнешь тут от потери крови, — проговорил он язвительно. — У людей, слава богу, такие повреждения не восстанавливаются.
Почти неслышно ступая и уже даже не хромая, он пошёл к двери.
— Ты всё равно ничего не сможешь сделать, — Мичидзо вдруг приподнял голову и сдавленно засмеялся. — Ни-че-го! Босс уже наверняка схватил твоего красавчика и летит с ним в столицу на вертолёте, ты даже при огромном желании их не догонишь!
Арахабаки ухмыльнулся и засунул руки в карманы белых брюк.
— Я уже нашёл Осаму-куна один раз и смог его от Ордена спрятать надолго. Значит, найду и во второй. А если босс его хоть пальцем тронет, я ему глотку перегрызу, и мне насрать, что он вампир. Раз я для него отработанный материал, значит, и он ничего больше для меня не значит.
— Ты думаешь, что Орден тебя вот так к нему подпустит? — Тачихара фыркнул. — Да тебя убьют быстрее, чем ты на километр приблизишься, и Арахабаки не спасёт.
Чуя картинно отбросил со лба прядь волос.
— Ничего. Мне не привыкать быть одному против всего мира. И если дело касается Осаму-куна, я этот мир с лёгкостью разнесу к хренам собачьим.
Резко развернувшись, он исчез на лестничной клетке, дверь захлопнулась. Мичидзо, кривясь и ощупывая рукой всё вокруг себя, пополз обратно в спальню, искать обезболивающие, которые он сам же сюда и принёс. Перед глазами летали яркие искры, он практически ничего не видел. Вот ведь ирония — Тачихара опять понадеялся, что сможет отомстить, а Чуя опять с лёгкостью укатал его в асфальт. Это становилось уже какой-то дурной традицией.
========== Падший ==========
С самого начала это был хаос. Там не было ничего. Ни верха, ни низа, ни каких-либо ощущений — только темнота, холод и расплывающиеся перед взглядом кровавые пятна. А потом откуда-то сверху, издалека, словно из другого мира, в эту жуткую тишину вклинился мягкий, отдалённый и едва различимый мужской голос:
— Не бойся, ангел. Больно будет всего пару минут.
И чья-то рука дотронулась до кожи, опалив её страшным, неживым холодом. Вместе с этим вернулись и ощущения, по большей части неприятные. Боль. Словно кто-то со всей силы сдавил голову ладонями, а кости начал грызть острыми зубами какой-то зверь. Жажда и голод, какие-то совершенно жуткие, незнакомые, будто его воды и питания лишили на неделю или больше. Холод, обжигающий кожу, словно вонзающийся в неё тысячами кинжалов. И, наверное, именно с этого момента Осаму и начал своё новое существование. Заново, с чистой страницы, растеряв в никуда все свои прежние чувства и воспоминания.
Тело будто утонуло в чём-то очень скользком и мягком. Это вызывало противное чувство беспомощности; Осаму застонал и, не раскрывая глаз, резко рванулся вверх, пытаясь высвободиться из этого шёлкового плена. Он в ту же секунду ткнулся носом в чьё-то плечо; и холодная рука принялась ласково гладить его спину.
— Тише, тише. Не делай резких движений, голова закружится, — послышался всё тот же голос над ухом. Юношу потянули за подбородок, приподнимая его голову. — Хватит уже жмуриться, здесь нет света, он тебя не ослепит. Давай, дитя, просыпайся.
Проснуться… Легко ему говорить. Осаму медленно разлепил веки; хлопая длинными ресницами, он поднял замутнённый взгляд на обнимающего его человека. И в ту же секунду юноша покрылся ледяным потом. Человек… Нет, этот мужчина не мог быть человеком. Его прищуренные глаза горели розовым огнём во тьме просторной комнаты, длинные чёрные волосы падали на белое и твёрдое, как мраморное, лицо, заострённые уши чуть-чуть проглядывались за шелковистыми прядями.
— Боже мой… Вампир! — не сдержавшись, вскрикнул в ужасе юноша.
Мужчина живо зажал ему рот рукой. Осаму зажмурился, тряся головой и пытаясь вслепую отодвинуться от него. Спина упёрлась в подушку. Бежать было некуда.
— Будешь орать — вскрою горло, — разом растеряв всю мягкость голоса, угрожающе процедил вампир.
Осаму шумно задышал, глядя на него широко распахнутыми тёмными глазами, в которых заплескался откровенный страх. Словно почувствовав, что он слегка притих и передумал орать, мужчина медленно отодвинул от него руку, опустив её на забинтованную шею.
— Вот так, — он вновь мягко улыбнулся и прошёлся по коже самыми кончиками пальцев. — Не бойся меня.
— Вы хотите меня убить? — чуть слышно прошептал Осаму, бледнея и судорожно облизывая губы. Они уже растрескались от сухости и слегка кровили. — Да? Съесть, искусать, высосать кровь, или что там вампиры обычно делают? — он густо сглотнул и прикрыл глаза. — Если так… Если так, то умоляю, сделайте это быстро, я мечтаю о мгновенной смерти и ненавижу терпеть боль…
— Замолчи, — вампир опять приложил пальцы к его рту. — Я не собираюсь тебя убивать, дитя моё. Как раз поэтому ты и здесь, со мной, — он провёл подушечками по нижней губе. — Скажи-ка мне, ты… Ты помнишь, что с тобой случилось?
Осаму, понявший, что никто не собирается, как обычно, его обижать, слегка успокоился и, прикрыв глаза, попытался восстановить в памяти события. Действительно, а что случилось, как он очутился в этой незнакомой комнате в компании вампира? Смутно вспомнился шум ударяющихся о скалы волн, усыпанное звёздами небо перед глазами, ветер, треплющий полы лёгкого шёлкового кимоно и путавшийся в волосах; и это прекрасное, несравнимое ощущение падения, ожидание удара об острые камни. А потом… Будто кто-то щёлкнул выключателем и погасил свет.
— Смутно. Ничего, кроме обрыва, не помню… Кажется, я хотел с него сброситься, — задумчиво изрёк Осаму. — Подождите-ка, я ведь и сбросился… Но не умер. Это вы меня спасли? — он насупился и скрестил руки на груди. — Зачем?
Вампир улыбнулся краешком рта и протянул руку, трогая его лицо кончиками пальцев.
— …Ты красавец, мальчик, — вдруг почти мечтательно протянул он, наклоняя набок голову. — По-твоему, я мог позволить настолько прекрасному существу так бездарно и совершенно некрасиво погибнуть, размазавшись по камням?
Осаму сердито поджал губы и отвернулся.
— Даже если я сам этого хотел?
— Тем более, — спокойно отозвался мужчина. — Знаешь, молодым и прекрасным вроде тебя смерть совершенно не к лицу.
— Какая разница, к лицу или нет? — Осаму наклонил голову. — Я никогда не понимал, что вообще делаю в этом мире. Потому-то и хочу из него уйти. Зачем тратить время на то, что тебе не интересно?
— Не могу не согласиться, мальчик, — вампир провёл по его щеке костяшками пальцев. — Только вот, к твоему несчастью, уйти ты не сможешь.
— Почему? Из-за того, что я неудачник по жизни? — Осаму слегка скривился. — Можете не рассказывать мне об этом, я сам это великолепно знаю, и от родителей, и от тех, кто пытается изображать друзей. Я знаю, что я ошибка природы, которая на этот свет появилась только затем, чтобы раздражать всех.
— Нет, мальчик. Потому, что ты мне понравился, — вампир ухмыльнулся краем рта, юноша нервно сглотнул. — И уйти я тебе не позволю. Я уже почти обратил тебя, остались последние штрихи.
Прежде чем Осаму успел вскрикнуть и отпрянуть, мужчина легко повалил его на кровать, вдавив в простыни обеими руками. Глаза загорелись голодным розоватым огнём, он жадно облизнул бледные губы.
