Мичидзо сердито поджал губы.

— Ты и про себя? Ты ведь тоже был человеком, до того, как в тебя Арахабаки посадили. Не задирай нос, щёлкнут.

— Нет, я не был человеком. Без Арахабаки я был просто сосудом, куклой без души и разума, — Чуя сощурил глаза. — Но я и не божество. Если бы им понадобилось, они бы сделали новую куклу и пересадили сущность в неё. Я…Я просто больше не знаю, что я такое на самом деле.

Внезапно вновь навалилась жуткая усталость, голова закружилась, а во рту появился мерзкий привкус крови. Чуя безнадёжно подёргал руками и прикрыл глаза, густо сглатывая.

«Вот чёрт… Ну почему Арахабаки всё ещё спит? Почему даже сейчас, когда он так мне нужен…»

Тачихара помолчал минуту, потом потянул его за плечо, поднимая, и обнял обеими руками. Чуя дёрнулся было, но это оказалось бесполезным.

— Ну вот почему, Чуя? — горестно спросил юноша, поглаживая его спину. — Почему ты тогда так слепо послушался босса и согласился участвовать в зачистке?

— Я ничего не смог бы с этим сделать, даже если бы хотел, — Арахабаки стиснул зубы. — Единственное, что я мог — это предупредить тебя и попросить спрятаться. Я спас тебя, именно благодаря мне ты сейчас здесь, чего ты ещё от меня хотел?

— Я-то жив, но вот знаешь, мысли о том, что я выжил, а все мои друзья погибли, заставляют меня ощущать себя крайне мерзко. Ты не допускал мысли о том, что у меня появится желание отомстить за них? — Мичидзо зло сузил глаза. — Может, я и спасался только ради этого!

— Я не думал, что все члены мафии так близки между собой. Мне казалось, что в преступном мире у тебя вроде как нет друзей, есть лишь враги или соперники. В Ордене всегда было так, там никто ни с кем близко не общается и вряд ли полезет мстить в такой ситуации, — Чуя поморщился и уткнулся носом ему в плечо. — Не рассчитал. Дурак был малолетний.

— Может, в Ордене и рассадник крокодилов, это вполне в стиле босса, — сердито отметил Тачихара, — а у мафии другие законы.

— Да наплевать. Вышло то, что вышло. Ничего уже не поправишь, столько лет прошло, трава на могилах уже выросла, — Арахабаки прикрыл глаза. — Что ты собираешься со мной делать? Убьёшь? Или сдашь Ордену?

— Убил бы, если бы мне разрешили, — раздражённо протянул парень. — Но пока что я не могу этого сделать, приказа не было. А если я вздумаю самовольничать, это за предательство посчитают. У меня положение и так чересчур шаткое, нельзя рисковать.

— Что ж, ясно… Тогда давай ещё поболтаем, пока ты приказ ждёшь, — Чуя улыбнулся краешком рта. — А можем даже чем-то более интересным позаниматься, чтобы время скоротать… — он потянулся к бывшему возлюбленному и почти прижался губами к его уху.

— Ты же сказал, что тебе противно, — Тачихара ухмыльнулся.

— Хоть развлекусь напоследок, — Чуя томно прикрыл глаза и запрокинул назад голову. — Скучно же просто ждать…

Мичидзо секунду молчал, кусая губу, явно пытаясь перебороть своё желание, но всё же не удержался и, наклонившись, прижался губами к бледному горлу, прихватывая нежную кожу. Чуя, нервно сглотнув, прикрыл глаза. Терпи, терпи. Так нужно, если хочешь освободиться, надо усыпить его бдительность, дать понять, что ты смирился со своей участью.

Тачихара ловко опрокинул его в подушки, не отрываясь от шеи, обнял обеими руками, крепко притискивая к себе. Пройдясь поцелуями чуть вверх, он почти нежно дотронулся до подбородка, прикоснулся к уголку рта; руки его потянулись к просторным белым брюкам, слегка приспустили их, погладили мускулистый живот, переместились на ягодицы. Арахабаки вяло отвечал на поцелуи, прикрывая глаза. Как же всё-таки Чуя ненавидел оказываться на пассивной стороне действия, сказывался болезненный обряд посвящения, воспоминания о котором не могли забить даже те, что были связаны с самим Тачихарой. А связанные ремнём руки только усиливали неприятные ощущения, Арахабаки чувствовал себя слишком неуклюжим и беспомощным.

— Иди сюда, рыжее чудо, — Мичидзо, хмыкнув, дёрнул его за бёдра и вжался в него пахом. Чуя зажмурился, отворачивая в сторону голову. — Развлечься напоследок, говоришь? Как скажешь, я тебе устрою весёлую ночь. Буду тебя трахать, пока не сдохнешь.

Задрав залитую кровью кофту, парень жадно впился губами в кость ключиц, поцеловал сосок, спустился на живот. Чуя упустил тот момент, когда он расстегнул «молнию» на своих джинсах; Арахабаки только скривился, почувствовав, как он резким движением толкнулся внутрь и сразу же, не давая привыкнуть, начал двигаться, вбивая дрожащего юношу в кровать.

Чуе казалось, что он буквально кожей чувствует, как горят щёки и уши. Стёртые в кровь руки отчаянно болели, ремень ужасно впивался в них, травмируя всё сильнее. По щекам текли слёзы, попадая на губы и оставляя за собой солёный привкус. Никакого удовольствия и упоения, присущих таким моментам раньше, Арахабаки не чувствовал, было только жутко больно и противно, ничего больше. Он дёрнулся, почувствовав, как внутри резко стало горячо; Мичидзо подался слегка назад, но тут же перевернул дрожащего юношу на живот и резко дёрнул на себя, насаживая обратно. Обхватив его поперёк живота и сжав пальцами полутвёрдый член, он обцеловывал трясущиеся плечи божества, прихватывал его за мочку уха, зарывался носом в мягкие рыжие волосы. Чуя, кривясь, сам потихоньку приподнимался, понимая, что у него нет другого выхода. При одной только мысли о том, что если он останется в Зоне, такое ему и впрямь придётся переживать каждый день, начинало тошнить. Нет, ни за что он тут не останется, лучше умереть.

Конец был уже почти в тумане; у Арахабаки от боли и омерзения буквально потемнело в глазах. Ощутив на руке вязкую влагу, Мичидзо выпустил его, грубо бросил на постель и отстранился, застёгивая брюки.

— Бревно… — процедил он сквозь зубы и наклонился, ухватывая парня за подбородок скользкими пальцами. — А раньше ведь не был таким. Впрочем, наплевать. Всё равно ты мой, Чуя, и ты только что это доказал.

Чуя отстранённо смотрел в сторону заплаканными глазами. Почувствовав, как Тачихара прижался губами к его подбородку, он вздрогнул.

— Подожди… — слегка откинув голову, Чуя прикусил губу и посмотрел ему в лицо. — Пока ты не разошёлся… Можно задать тебе один вопрос?

Мичидзо отстранился от него и слегка сощурился.

— Валяй. Но если не захочу, отвечать не буду.

— Да пожалуйста, — Арахабаки, приподнявшись, неловко ткнулся носом ему под ухо. — Скажи-ка мне, а зачем тебе понадобилась эта кровь со складов? Она там валялась без малого десять лет, и вдруг сейчас ты решил её достать, зачем?

Тачихара ухмыльнулся, проводя пальцами за его ушами и заправляя за них рыжие прядки волос.

— Ты уверен, что хочешь это узнать? Для тебя это точно шоком окажется.

— Я столько дерьма за последние пару дней повидал, что мне кажется, что я уже ничему не удивлюсь, — Чуя наклонил голову. — Говори.

Мичидзо вновь дотронулся до уголка его рта, лизнув нижнюю губу, и наклонился к уху.

— Это был приказ босса, — вкрадчиво прошептал он. — Кровь нужна ему, и эксперименты тут ни при чём. Сказать тебе, зачем, или, может, сам догадаешься?

По спине побежал холодок, Чуя нервно сглотнул. Перед глазами вдруг встало бледное лицо босса, его вечно нездорово-сероватая кожа, красные глаза и синяки под ними, вспомнилось, как Арахабаки тогда, в последнюю их встречу, думал, что даже древний вампир Осаму больше похож на человека, чем босс…

— Нет… — прошептал Арахабаки чуть слышно, бледнея. — Ты же не хочешь сказать…

— Точно, — Тачихара язвительно улыбнулся. — Босс Ордена — вампир, древний, куда древнее твоего красавчика. И такой же каннибал, — он наклонил набок голову и прищурился. — А вот попробуй-ка теперь отгадать с одной попытки — зачем же он пытался ловить других вампиров?

Вся кровь резко бросилась в голову; Чуя налился синевой и сжал в кулаки онемевшие пальцы. Уже даже не пытаясь сопротивляться Тачихаре, который опять прижал его к себе и зацеловывал шею, он прикрыл глаза.

— Те вампиры, которых на опыты забирали… — чуть слышно прошептал Чуя и густо сглотнул. Куда там, в горле будто встал здоровенный колючий комок. — Те, у которых всю кровь вытаскивали… Это вовсе не для изучения было, боссу просто самому постоянно она нужна, чтобы поддерживать себя в нормальном состоянии!