Осаму дёрнулся и обернулся на звук. Арахабаки невесть откуда материализовался за его спиной и, ухмыляясь и скрестив на груди руки, наблюдал за вампиром. Длинная красная куртка с глубоким капюшоном, накинутым на голову, чёрная майка, узкие кожаные брюки с тугим ремнём и высокие ботинки на платформе делали его ещё больше похожим на подростка. Голубые глаза с вертикальными зрачками насмешливо смотрели из-под густой рыжей чёлки, а за приоткрытыми в улыбке губами явственно поблёскивали острые зубы.
Осаму медленно поднялся на ноги, глядя на красивое лицо Арахабаки. Тот хмыкнул и, чеканя каждый шаг, подошёл ближе. Привстал на цыпочки, коснулся скулы вампира костяшками пальцев. Осаму ещё тогда, в первую встречу, заметил, какая у них большая разница в росте — Чуя едва доставал головой до его плеча. Помнится, тогда Осаму не удержался от язвительного комментария на эту тему, за что был нещадно бит по спине тугим кнутом и затем по рёбрам элегантной ножкой божества.
— В тебе теперь течёт моя кровь. С ней ты спокойно можешь жить при свете дня, — проговорил Чуя, мягко поглаживая пальцами холодную бледную кожу. От румянца, горевшего на щеках вампира ночью, не осталось даже следа, его кукольное лицо вновь стало ледяным и твёрдым, как фарфоровая маска. — Его сияние больше не будет жечь тебя, никогда. А то кто вас, вампиров, знает, может, даже и такое подобие дневного света может нанести вам вред.
— Ты… Ты был здесь всё это время? — Осаму прикрыл глаза. — Я думал, ты ушёл.
— Придурок, — Чуя презрительно фыркнул. — Надо мне больно около тебя сидеть и дожидаться, пока ваше величество проснётся после ночной оргии, — вампир дёрнулся и смущённо отвёл взгляд. — Естественно, я ушёл. Но у меня сегодня оказалось на удивление мало работы. И я решил вернуться и понаблюдать, что ты будешь делать, когда поймёшь, что больше не заперт и можешь сбежать.
Тихонько выдохнув, Чуя обнял вампира за шею и поцеловал его в губы. Осаму несмело ответил, обхватив руками его талию и придавив к себе. Вампиру всё ещё трудно было всерьёз воспринимать то, что происходит в его отношениях с божеством, хотя ничего такого уж против он уже не имел. И Осаму вполне отдавал себе отчёт в том, что сказать, будто ему не нравится целоваться с Арахабаки, не нравится извиваться каждую ночь в постели под его страстными прикосновениями, было бы в корне неправильно. Но время от времени у Осаму всё же возникали нехорошие мысли о том, что Чуя при помощи крови приручил его; вампиру очень не хотелось лишний раз даже думать об этом, однако и избавиться от этих раздумий так просто он тоже не мог.
Несколько минут прошло за поцелуями; наконец Чуя с трудом отлепился от вампира, лизнул его щёку и, потянув за волосы и заставив повернуть голову, прижался губами к мочке заострённого уха, нежно прихватывая за неё. Широко раскрыв загоревшиеся огнём голубые глаза, он поглядел на плещущееся за спиной любовника море и плотнее обнял его обеими руками.
— Красиво здесь, правда? — протянул Чуя, опустив ресницы и поглаживая ладонями костлявую спину. — Я весь город облазил, пока нашёл это место и решил, что здесь можно залечь. Оно всегда казалось мне таким, знаешь… Спокойным. Подальше от всякой грязи. Хотя, пожалуй, дело не только в этом, — Арахабаки слегка отстранился от вампира и, повернув голову, указал взглядом на руины башни на краю обрыва. — Там вон, под маяком, — дрогнувшим голосом продолжил он, — находилась лаборатория, в которой меня создали. Только узнал я это, лишь сбежав оттуда, меня никогда не выпускали на поверхность. Так и помню, как впервые увидел это море… Я даже и не представлял, что в мире существует что-то такое огромное, мокрое и солёное.
— Лаборатория? — Осаму нервно прикусил губу. — Ты же божество, при чём тут лаборатория?
— Какой же ты идиот, — раздражённо бросил Чуя. — Ты что, веришь в эти сказочки про то, что богам скучно там, наверху, и они развлечения ради спускаются на землю в человеческом облике? — вампир неуверенно кивнул в ответ. — Господи, ну вот всё объяснять надо. Пардон муа, если разочарую, но божества сами собой в этом мире не появляются. Это происходит только после того, как кто-то нарочно или по глупости снимает нужную печать. Не говоря уж о том, что перед этим необходимо найти или создать искусственно специального носителя этой сущности.
— И к какой из этих категорий относишься ты? — Осаму ядовито улыбнулся. — Искусственная кукла или ребёнок, пойманный и подвергнутый экспериментам?
Арахабаки на пару минут задумался. Его лоб собрался морщинками, глаза слегка сощурились, под чёлкой залегла глубокая тень. Было видно, что он просто в ярости, едва сдерживается, чтобы не пнуть вампира в живот.
— Я…Я не знаю, — наконец сдавленно и сердито произнёс Чуя. — Не могу точно сказать. Я слишком долгое время провёл в полной темноте, а потом вдруг раз — и словно кто-то резко включил свет. И все мои воспоминания до этого самого момента будто вытерли начисто, как ластиком. Если я и был когда-то человеком, то не помню этого, помню себя лишь Арахабаки.
Юноша прижался головой к груди вампира и прикрыл глаза.
— Столько времени уже прошло, а мне до сих пор трудно убедить себя в том, что меня там уже нет, что я сбежал и теперь свободен, — Арахабаки слегка поморщился, как от головной боли. — Поэтому я и выбрал это место — это своеобразная терапия, сижу вот так, смотрю на маяк, вспоминаю, каких ужасов там насмотрелся, думаю о том, что никто больше не посмеет творить со мной такое. И это приносит облегчение на какое-то время. Жуткое место. Там всегда пахло смертью, Осаму-кун. Ты даже не представляешь, сколько подопытных вроде меня там ежедневно умирало. Люди очень жестоки. Это только кажется, что они наиболее слабые из живущих сейчас существ, они способны на такую кровожадность ради своих целей, подчас глупых, что вампирам такие ужасы даже в самых страшных кошмарах не снились.
Осаму не нашёлся, что ответить, просто обнял обеими руками и прижался щекой к виску божества, потираясь носом о мягкую ткань капюшона и вдыхая аромат рыжих кудрей. От него исходило ровное, приятное тепло, и чувствовался запах крови из ещё не зажившего укуса вампира.
— А ты, Осаму-кун? — вдруг тихо спросил Арахабаки.
— А? — Осаму вздрогнул и опустил на него взгляд. В красноватых глазах явственно читалось недоумение. — Ты о чём?
— Ну, у тебя ведь тоже есть леденящая кровь история? — Чуя приподнял голову и посмотрел ему в лицо, плотнее обвивая руками шею. — Что-то мне подсказывает, что ты тоже не добровольно стал вампиром.
Осаму дёрнулся, густо сглотнул и через силу выдавил улыбку:
— С чего ты это взял, Чуя?
— Мало кто заражается вампиризмом добровольно, — Арахабаки слегка сдвинул брови. — Перспективы весьма заманчивые, но и риск огромный. Если организм недостаточно сильный, можно подохнуть в страшных муках в ближайшие пару часов после заражения, а можно выжить, но поехать мозгами. Единицы ухитряются стать вампирами, сумев сохранить при этом свою настоящую личность.
Осаму усмехнулся краешком рта.
— А ты хорошо осведомлён.
— Ещё бы, глупый. Надо же знать, на кого охотишься, — Чуя фыркнул в ответ и, отстранившись от него, плюхнулся на холодный песок, тяня вампира к себе за руку. — Так как ты дошёл до жизни такой?
Осаму не стал противиться и послушно уселся рядом с ним; скривившись, указал взглядом на бинты на своей шее и руках.
— А ты как думаешь? Ты ведь видел мои шрамы, неужели никаких мыслей не возникло? Ты меня разочаруешь, если скажешь, что нет.
По бледному лицу Арахабаки пробежала тень.
— Я подозревал. С собой покончить пытался?
Осаму скромно потупился, словно рассказывает не о попытках свести счёты с жизнью, а о какой-то глупой и забавной детской шалости.
— С самого детства. Всё перепробовал, но ни разу не получилось. И в конце концов одна из моих попыток плохо закончилась. Я попытался сброситься в море с обрыва, надеялся, что точно разобьюсь о камни… Но не знал, что за мной всё это время наблюдал древний вампир. Я помню только, как шагнул с этого обрыва, потом провал. Очнулся уже в этом теле. Тот старик бросился на меня и успел укусить прежде, чем я ударился о скалы. Как он потом говорил, — Осаму опустил ресницы, — не мог допустить, чтобы такое прекрасное существо так бездарно погибло. Сволочь. Лишил меня последней радости. Вот так, — он обречённо улыбнулся и глянул на Арахабаки. Лицо Чуи оставалось непроницаемым, но в глазах запрыгали черти. — Сойдёт за леденящую кровь историю?
