— Попросил же, не говори со мной об этом, — Чуя зажмурил глаза и почти вслепую уткнулся лицом в его шею. — Не говори… Я не хочу больше вспоминать весь этот кошмар, никогда… — он почти с яростью впился в приоткрытые губы вампира, терзая их и прикусывая. — И босс не сумасшедший, он просто… Просто…

Не сумев найти подходящие слова, Чуя едва не захлебнулся и, разорвав закипающий поцелуй, вцепился в нежную кожу под ухом. С тихим стоном Осаму обнял его за шею, проскальзывая ладонью по спине. Слегка прогнувшись, он прижался к напарнику грудью и закинул ноги на его поясницу, сжимая бёдра коленками; потянул божество за волосы, желая опять почувствовать его губы на своих. Страсть этого поцелуя захватила его в плен целиком и полностью, из головы мигом вымело все посторонние мысли. Поглаживая ладонью мускулистую спину, прощупывая выпирающие лопатки, Осаму тихонько застонал, когда Арахабаки, прикусив напоследок его губы, опустился на шею, проводя кончиком языка за ухом — бинты давно уже в беспорядке валялись на полу вместе с одеждой. Потираясь о холодную бледную кожу, гладя её ладонями, царапая в некоторых местах, Чуя слегка вскинул голову и шумно задышал, чувствуя, как Осаму приподнялся на локтях и несильно впил зубы в то место, где шея переходит в плечо, облизнул выступившие на ней красные метки.

— Этому всему тебя там же и научили? — томно прошептал вампир. — …Или босс постарался? И на ком он это показывал, на каком-нибудь подчинённом?

— Нет, босс тут… А-а-ах, — выдохнул Чуя, ощутив, как тонкая холодная рука проскочила вниз, между их тел, и с силой надавила на живот. — Босс тут ни при чём…

— Значит, ещё кто-то был, постоянный? — Осаму слегка потянул его за волосы, заставляя распрямить спину, ловко повалил его на скользкие простыни и широко и медленно лизнул шершавым языком живот. — Да ты шалунишка, Чуя. Даже удивительно, а такой ведь недотрога с виду.

— Заткнись… — почти простонал Арахабаки, едва не раздирая пальцами простыню. Осаму вновь лизнул его живот и нежно провёл пальцами по внутренней стороне бедра, отчего Чуя едва не задохнулся. — Ай… Не трогай, щекотно!..

— Так ты ещё и щекотки боишься. Ну всё, теперь нарочно буду тебя щекотать, — вампир ухмыльнулся и повторил действие, наблюдая, как Арахабаки заливается краской и сгибается, явно стараясь не хихикать и не постанывать. — Хм, а всё, оказывается, совсем просто, надо тебя на спину завалить и пощекотать, и ты в моей власти.

Осаму потянулся к любовнику и поцеловал его, вдавливая своим телом в простыни. Чуя не менее жадно ответил, обхватив его лицо ладонями и прихватывая губы. А потом вдруг сам отлепился от него и усмехнулся краешком рта:

— В твоей власти, говоришь? Да неужели, — он с силой обхватил вампира обеими руками, и спустя секунду уже тот очутился в положении заложника, придавленным к постели. Чуя, фыркнув, уселся ему на бёдра и наклонился, шепча в губы: — Победил.

Осаму ловко вырвал руки из его хватки и скинул его с себя, на бок, придавливая, Чуя без всяких усилий вывернулся и опять прижал его к постели.

— Вот дурачок, я снова победил. Хоть ты и бессмертное существо, но по силам тебе все равно со мной не сравняться, — вампир дёрнулся было, но Арахабаки ухватил его за подбородок и потянул к себе: — Будешь дёргаться, — почти нежно прошептал он, — свяжу тебе руки твоими же бинтами.

— Свяжи, — сверкнул глазом Осаму и хитро сощурился: — Если сможешь.

Не обращая внимания на то, как он задёргался, пытаясь сбросить партнёра с себя, Чуя ухватил его запястье и поднёс руку к своему лицу; взял в рот указательный палец, легонько посасывая и облизывая подушечку кончиком языка, и одновременно принялся разматывать бинт на запястье. Растерявшийся Осаму наблюдал за ним, слегка опустив ресницы. Острый горячий язычок жёг кожу похлеще раскалённого железа, казалось, он каждым своим движением оставлял незаживающий ожог. Развязав бинт, Арахабаки с громким «чмок» выпустил палец и вновь навалился на разомлевшего вампира, ловко заломив его руки над головой и примотав друг к другу запястья. Осаму мигом дёрнул руками и перекривился — больно.

— Вот так, моя радость, — ласково прошептал Чуя в ухо вампира и с силой прикусил мочку. — А вот теперь поиграем…

Чувствуя, как Осаму задрожал и густо сглотнул, Арахабаки прижался к нему, с силой потёрся об него всем телом, кожей по коже, и, положив ладони на живот, стал целовать. Облизнул губы самым кончиком языка, потом подбородок, надавил слегка пальцами на шею, запрокидывая голову, прижался губами к почерневшему шраму от кнута.

— Тебе ведь это нравится, да, кровопийца? — скользнув пальцами по его груди, прошептал Чуя, томно блестя голубыми глазами. — Нравится быть связанным и беззащитным?..

Осаму фыркнул и показал ему язык.

— Я с тобой и так беззащитный, что связанный, что нет… — он слегка пошевелил запястьями. — Но-о-о… Какая-то прелесть в этом есть, да…

Чуя быстро поцеловал его в уголок рта.

— В следующий раз ещё и глаза завяжу. Говорят, когда на глазах повязка, и существо не может видеть, что происходит, остальные его инстинкты обостряются в разы, — легонько проведя пальцами по щеке вампира, он дотронулся до толстой марлевой нашлёпки. Осаму слегка поморщился, когда Чуя надавил на неё. — Больно?

— Немного. Такие порезы глубокие медленно заживают, — Осаму слабо улыбнулся. — К тому же, лицо — моё самое слабое место в плане регенерации. На нём плохо затягиваются любые повреждения.

— Ещё бы… — Чуя прикусил губу, разглядывая его. Завязанные бинтом лоб и правый глаз, толстая марлевая нашлёпка на щеке, ещё одна такая же — на шее, с другой стороны. Осаму смотрел на него хитро поблёскивающим глазом, как бы приглашая наклониться поближе. Арахабаки слегка порозовел. — Лицо у тебя очень красивое, Осаму-кун. Понятно, что именно оно, по закону подлости, является слепой зоной.

Не справившись с соблазном, Чуя прижался губами к скуле вампира. А Осаму, густо сглотнув, потянулся к его горлу; впил зубы в свежие ранки, заново разодрав их клыками и с наслаждением высасывая кровь. Арахабаки дёрнулся, но не отстранился; прикусив губу, он прижался вплотную к вампиру, устраиваясь между его раздвинутых ног, и опустил руку в низ тела. Осаму с трудом отлепился от ранок и поморщился, дёргая запястьями.

— М-м… Нет, всё-таки эта идея не нравится, — капризно протянул он. — Я не могу тебя обнимать, сними их!

— Ну уж нет, моя радость. Ты сам согласился, — Чуя усмехнулся и поддел пальцами его подбородок. — И мне так хочется. А поскольку ты мне проиграл, изволь подчиняться.

— Извращенец, — недовольно бормотнул Осаму, вытягивая шею и утыкаясь в его губы. — Тебе так нравится упиваться своей властью?

— Нравится, я этого и не скрываю, — Арахабаки погладил его по лицу, убирая в стороны растрёпанные волосы и заправляя прядки за уши. — Я думал, ты уже понял.

Не дожидаясь ответа, он прикрыл ладонью рот вампира, чтобы тот не мог даже пискнуть ничего в знак протеста, и принялся покрывать поцелуями бледную кожу. Прикусывая её острыми зубами, оставляя яркие красные следы везде, где только мог, Чуя, улыбаясь краешком рта, оглаживал ладонями продолжающее дрожать тело. Дойдя до самого низа, он быстро поцеловал и облизнул плоский живот, а потом сощурил глаза и резким движением перевернул вампира на него. Осаму громко вскрикнул от боли в ударившихся о подушку руках. Бинты у него очень мягкие, специально такие, чтобы не травмировать без того исполосованную кожу, и вампир никогда не думал, что если они будут исполнять роль наручников, ощущения от этого будут как от кожаных ремней с шипами на внутренней стороне. Белая марля за такое короткое время уже почти до крови стёрла его нежную кожу. Скривившись, он вжался щекой в подушку, глядя на партнёра поблёскивающим алым глазом.

Чуя прижался к его спине, поглаживая ладонями кожу, легонько лизнул шею под ухом.

— Что с тобой, моя радость? — с усмешкой прошептал он, наблюдая, как Осаму морщится. — Ты слишком напряжён, расслабься.