— Что? — Арахабаки остановился, отряхнул с капюшона снег и глянул на вампира через плечо.
Осаму густо сглотнул. Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что задавать такой вопрос будет опасно, но вампир очень хотел понять, что за отношения между напарником и информатором, ему не давали покоя полные ненависти взгляды Чуи.
— Скажи… Между тобой и Тачихара-куном что-то произошло? — Осаму прикусил губу.
Чуя дёрнулся и натянуто улыбнулся:
— С чего ты взял?
— Ты с такой ненавистью на него смотрел оба раза, что мы виделись, что меня это беспокоит, — вампир наклонил голову. — Как вы познакомились?
Глаза Чуи почернели — сплошной зрачок.
— Это неважно, — буркнул Арахабаки и попытался вырваться, но Осаму держал его крепко. — Да пойдём уже, нашёл время прошлое ворошить!
— С места не сдвинусь, пока не расскажешь, — твёрдо заявил Осаму, встряхнув головой. — Ты обо мне, кажется, знаешь уже всё, что можно, выяснил за слежку, а я о тебе — лишь то, что ты Чуя, что ты Арахабаки, что ты член Ордена Рассвета и что ты первую часть жизни провёл в лаборатории. Всё! Что у тебя за отношения с Тачихарой?
Чуя зло заскрежетал зубами.
— Да какая тебе разница, кровопийца?
— Ну интересно же! — Осаму округлил глаз. — Это вообще очень странно, мы с тобой вроде как любовники, а общие темы дальше Зоны и секса не идут!
— Тебе мало? — сверкнул глазами Чуя.
— Мало! — Осаму скривил губы. — Мне хочется хоть какой-то духовной близости с партнёром! А ты ничего о себе не рассказываешь и общие темы для разговоров искать отказываешься!
Чуя на секунду закатил глаза и беззвучно пошевелил губами, Арахабаки явно матерился про себя. Наконец он расслабленно выдохнул и, повернувшись, уткнулся носом в шею вампира, обнимая его обеими руками и привставая на цыпочки.
— Малыш… — Осаму даже дёрнулся от такого непривычного обращения, ему казалось, что скорее небо на землю упадёт, чем Чуя назовёт его таким образом. — Давай потом об этом поговорим, ладно? Мне совершенно не хочется посвящать тебя в эту историю, поверь, она мерзкая, будет лучше, если о ней никто не будет знать.
— Да мне всё равно, мерзкая или нет, — Осаму схватил его за плечи и легонько встряхнул. — Я в своей жизни уже предостаточно мерзости повидал, ещё одна меня совершенно не удивит.
Чуя несколько секунд смотрел на него дикими глазами, потом тихонько скрипнул зубами и потянул его за руку.
— Пойдём, стоять холодно. Расскажу по дороге.
Вампир кивнул и последовал за ним.
— С Тачихарой я познакомился, когда впервые очутился тут, — заговорил Чуя, — спустя всего пару недель после побега из лаборатории. Я тогда приехал сюда не по заданию босса, а по своей личной прихоти — хотел спуститься в лабораторию, хотя и знал, что от неё лишь руины остались. Но я надеялся, что что-то всё-таки могло уцелеть, я горел желанием узнать о себе правду, вспомнить, что я на самом деле такое. Но Йокогама ведь огромная, а я и не помнил точно, где находилась лаборатория. Бродил по улицам, пытался что-то вспомнить, и наткнулся на Тачихару. Он тогда работал на мафию, проворачивал для неё всякие мелкие делишки, связанные с информацией. Так получилось, что именно он отвёл меня к лаборатории, информатор ведь прекрасно знает, где здесь что находится.
Чуя запнулся, потёр рукой лоб и сощурил глаза.
— В лаборатории мы в итоге так ничего и не нашли, на верхних этажах всё сгорело, а на нижние оказалось не попасть, лестницы обвалились, а лифты и подавно не работали. Но слово за слово, пока разбирались, стали почти друзьями. Я ещё несколько раз просил его о помощи, когда возвращался в Йокогаму, к слову, он тогда неплохо помог мне здесь освоиться. Я проникся к нему симпатией, вплоть до того, что когда мне стало известно, что Орден готовится разнести в щепки мафию, я его предупредил и велел сматываться куда подальше. Я хотел даже попробовать поговорить с боссом, чтобы он взял Тачихару в Орден информатором, их всегда не хватает. Но он после уничтожения мафии просто исчез, и я долго ничего о нём не слышал. Примерно через полгода после этого он выследил нескольких наших и напал на них, крича что-то о мести за товарищей. Причём цель выбрал очень ловко, это был отряд из самых молодых членов Ордена, они выслеживали какого-то древнего вампира, — Арахабаки поморщился, сжимая пальцами виски. — Босс подозревал нечто подобное и отправил меня им на подмогу, но когда я туда примчался, уже ничего нельзя было сделать.
Осаму нервно сглотнул и тронул его руку; холодные, как лёд, пальцы в перчатках слегка сжались в ответ.
— В общем, я нашёл тогда только трупы, — с тяжёлым вздохом продолжил Чуя. — И как бы ни было противно, Тачихару пришлось схватить и оттащить к начальству, а что было с ним дальше, я до недавнего времени не знал. Всё это случилось за пару лет до конфликта, Йокогама тогда ещё была живым городом, а заключённых держали в специальных тюрьмах. Ну, а потом, когда из неё сделали Зону и отправили меня сюда, я встретил его в баре. И хотя отношения вроде как выровнялись, мы разговариваем только о делах, старательно обходим тему того, что между нами было раньше. И целиком ему доверять я не могу, — закончил Арахабаки. — Так и стоят перед глазами те трупы.
— А говорил ведь, что жалости в тебе нет, — Осаму покачал головой.
Чуя презрительно скривился.
— Вот после того случая её и не осталось. Людей жалеешь ровно до того момента, в который они выкинут нечто подобное на твоих глазах. Тогда начинаешь понимать, что они по своей природе чудовища, которые никаких эмоций, кроме презрения сплошного, не заслуживают. И я жалею теперь только о том, что понял это так поздно.
Он развернулся и приник к вампиру, обняв руками за шею и прижавшись к нему. Осаму прикусил губу и уткнулся носом в его волосы.
— А я вот сейчас подумал, что ты на самом деле очень сопереживающий, — Чуя вздрогнул, будто его внезапно разбудили, — и даже временами добрый. Просто пережил столько всего, что предпочитаешь носить маску и скрывать это изо всех сил.
Чуя приподнял голову и глянул вампиру в лицо. Зрачки в глазах резко сузились.
— Я не добрый, Осаму-кун. И никогда таким не был. Сопереживание какое-то во мне, может, и существовало, да только это было так давно, что я уже даже не помню. Будь я добрым и глубоко сопереживающим, я бы не стоял сейчас рядом с тобой, а сгнил давно в какой-нибудь яме, не знаю уж, куда те гады в белых халатах сбрасывали тела отработанных подопытных, — вампир передёрнулся, — и ничто бы не напомнило о моём существовании. В нашем мире излишняя доброта идёт только во вред, даже сказки про то, что добро всегда побеждает зло, давно уже забыты. Нет вообще никакого добра и никакого зла, есть лишь решения, которые устраивают тебя и не устраивают при этом других, и наоборот. Я тогда решил, что хочу жить. И на то, что это кого-то там не устраивало, мне было наплевать.
— Я понимаю. Инстинкт самосохранения присущ всем живым существам, — Осаму прижал его к себе. — Какое уж тут понятие о доброте будет, когда тебе самому постоянно опасность угрожает.
На пару минут они оба примолкли. Вокруг стояла полная тишина, словно весь мир разом затаил дыхание.
— …Скажи мне, Осаму-кун… — вдруг сдавленно прошептал Чуя и поднял на вампира блестящие глаза. — Как ты вообще ко мне относишься?
Осаму слегка вскинул брови.
— Ты уже сказал мне про доброту, а что ещё ты во мне видишь? — Чуя опустил ресницы. — Не смотри на меня так удивлённо. Я просто… Давно уже хотел у тебя это спросить, — блики в его глазах испуганно задрожали.
Осаму осторожно оглядел его. Похоже, вампир своими расспросами ненароком попал в кровоточащую рану; Чуя слишком долго держит в себе все эти страшные события, вспоминать о них больно, но и выбросить тоже не получается, и теперь его абсолютно выбило из колеи.
Перед глазами вдруг опять проскочил момент передачи денег. То, как Тачихара едва уловимо, почти нежно тронул пальцы Чуи, как явно не захотел сразу отдёргивать руку. И Осаму вспомнил, какими глазами информатор всегда смотрел на Арахабаки — в них явно прослеживалось какое-то восхищение, весьма ловко скрытое под равнодушием. Вампир похолодел, осознав, что вовсе не друзьями они были до зачистки мафии, что за всем этим кроется куда более печальная история. Да только Чуя, понятно, никому и никогда об этом не расскажет, эти мысли слишком уж больно ранят. Столкнуться с предательством близкого друга — одно, а вот быть преданным человеком, которого ты, возможно, любишь и которому доверяешь из-за этого безоговорочно — совсем другое.
