Пальцами он легонько потянул бинты на шее, развязывая, поцеловал шрам от кнута. Осаму шумно выдохнул и прикрыл глаз, запрокидывая назад руку и сжимая его волосы.

— Сколько раз я тебе говорил, хватит заматываться в эту противную марлю, — Арахабаки развязал повязку и отбросил бинт в сторону, после чего опять опрокинул расслабившегося вампира на постель и продолжил толкаться в него бёдрами с утроенной силой, — она меня бесит, пока тебя из неё вытащишь, уже утро настанет.

— А ты не вытаскивай, — хмыкнул слегка пришедший в себя Осаму, стараясь не кривиться, — привыкнешь, и тебе это ещё и нравиться начнёт.

— Намекаешь на появление фетишей? — Чуя усмехнулся прямо ему в ухо. — Нет, спасибо, ты для меня сам как один ходячий фетиш, чего-то ещё я просто не выдержу. А бинты я разве что на глазу могу оставить… И вот здесь… — он легонько дотронулся пальцами до толстой марлевой нашлёпки на щеке. Осаму усмехнулся краем рта.

— Очень мило, учитывая, что ты мне эту штуку и устроил, — он нервно захихикал, припомнив, как Арахабаки пару дней назад, обозлившись на что-то, с силой зарядил кулаком ему в глаз, но промахнулся и попал в скулу, разбив её до крови, а потом, раскаиваясь, бережно заклеил получившийся кровоподтёк такой нашлёпкой.

Чуя сдавил пальцами его бёдра и притянул его поближе к себе, опять прижимаясь к спине. Он грудью чувствовал, как ходят под кожей выступающие лопатки; Осаму тяжело дышал, с громким хрипом вбирая в себя спёртый воздух. Его глаз был красным от наплывающих слёз, розовые скулы поблёскивали от влаги, говорить без всхлипывания, как бы он ни старался, не получалось. Вампиру нравились эти грубые ласки, обжигающие поцелуи, ставшие чуть более плавными движения… Сквозь затуманенные мысли Осаму вдруг почувствовал, как Арахабаки медленно вышел из него; наклонившись, Чуя поцеловал его и завалил на спину, тут же вжимаясь в него всем телом. Ладони сбивчиво поглаживали обмотанные бинтами костлявые плечи, чёрные ногти царапали уже освобождённый от повязок живот и бёдра, сжимаясь на них до синяков. Вампир, дрожа, обвивался вокруг него, как лиана, обнимая руками за шею и сдавливая коленями поясницу.

— Ты всё время так… — шипел Чуя, почти яростно толкаясь в него, вырывая вскрики. — Сначала будто я тебя насилую, а потом сам молишь, чтобы тебя оттрахали пожёстче. Что такое?

Осаму, всхлипывая, запрокинул назад голову. Внутри всё буквально полыхало, юноше самому казалось, что каждая клеточка и каждый миллиметр его тела уже прямо-таки вопили от страсти и требовали немедленного продолжения. Всё тело словно в один миг превратилось в сплошную эрогенную зону и остро отзывалось на каждое прикосновение. Ему и впрямь хотелось большего, и вампир уже не был способен себя сдерживать. Сквозь безумные стоны он пытался что-то сказать, выразить все свои чувства, но вместо этого смог только захрипеть и со всей силы впиться зубами в шею Чуи. Мигом хлынувшая из ранок кровь опалила губы, в горло словно жидкий огонь хлынул; Осаму закатил глаза, высовывая кончик языка и подхватывая им жгучие капли. Увлёкшийся процессом, он даже не заметил, как Арахабаки подхватил его под ягодицы, легко поднял, усадив к себе на бёдра, и прижался губами к мочке заострённого уха. Вдруг почувствовав смену положения на крайне неустойчивое, вампир изумлённо вскрикнул и, вцепившись в шею любовника, прижался к нему и уткнулся носом в плечо.

Продолжая придерживать его на весу, без конца целуя, прислушиваясь к хриплым стонам, Чуя как никогда остро понимал, что как бы то ни было, он не может долго злиться на этого вампира. Колышущиеся растрёпанные чёрные волосы, сверкающий в полутьме глаз, налившийся кровью и кажущийся совсем алым, влажная бледная кожа, по которой стекают тоненькие струйки кровавого пота, опухшие губы, постоянно хватающие воздух… Всё это сводило с ума окончательно и бесповоротно. Уже сорвавшись на безумный темп и начав с силой вколачиваться в извивающееся тело, Арахабаки окончательно осознал, что теперь уж точно ни за какие пряники не выпустит Осаму. Даже если Орден узнает об этом и захочет забрать вампира — Чуя никому и никогда не позволит тронуть его.

Сквозь поток несвязных мыслей и гул в ушах он вдруг услышал истошный вопль Осаму; тот выгнулся до хруста в пояснице, со всей силы сдавив коленками бёдра партнёра и едва не задушив его в объятиях, и начал уже судорожно стонать и дёргаться. Почувствовав ладонью появившуюся на его животе густую тёплую влагу, Чуя от неожиданности сам придавил его к себе и кончил во всё сильнее сжимающееся тело. Вампир обмяк в его руках, уткнувшись носом в плечо и отчаянно пытаясь отдышаться. Он слабо лизнул маленькую ранку на шее Арахабаки и с трудом улыбнулся.

Тот чмокнул его в висок и опрокинул на подушки, наваливаясь сверху и ухватывая руки за запястья. Осаму смотрел на божество расширенным глазом, на дне которого явственно заплескалось нечто, похожее на страх.

— Ты сейчас такой красивый, Осаму-кун… — Чуя вдруг почти ласково улыбнулся и наклонился поближе к нему, уткнувшись носом в щёку. — Вернее, ты всегда красивый, но в такие моменты — особенно.

Осаму нервно сглотнул и, осторожно высвободив руку, погладил его по щеке.

— Тебе просто льстит ощущение того, что никто, кроме тебя, меня таким не увидит.

— А разве я это отрицаю?

Арахабаки усмехнулся и прижался к его губам. Некоторое время они молча целовались, забыв, казалось, обо всем на свете, всё крепче сплетаясь телами. Улыбнувшись самым краешком рта, Осаму завалил парня на бок и прижал его к себе, поглаживая ладонью подрагивающую спину.

— Ты больше не сердишься? — сбивчиво спросил Осаму наконец, с трудом оторвавшись от него. Чуя приоткрыл глаза и посмотрел ему в лицо. Сейчас, раскрасневшийся, с блестящим глазом, вампир напоминал смущённого ребёнка, и выглядело это настолько мило, что Арахабаки невольно улыбнулся. Ну вот как на такого можно злиться?

— Глупый, — Чуя притянул парня к себе и зарылся лицом в мягкие волосы. — Я и не сердился. Скорее раздражался, и даже не на тебя, а на эту боль.

Осаму опустил ресницы, уткнувшись носом ему в горло и с надрывом вдыхая запах крови. Краем глаза он покосился на окно; снаружи кое-где из облаков уже пробивался синий свет.

— Светает уже… Нам скоро придётся опять возвращаться в Зону?

— Ни за что, — полусонно отозвался Чуя, мягко поглаживая его волосы. — У нас выходной. В конце концов, мы всю ночь работали, днём можно и отоспаться немного.

Осаму, поморщившись, высвободился из его объятий, медленно сел и принялся тереть руками забинтованные плечи.

— Ты не очень-то ответственно относишься к своим обязанностям, — протянул он с усмешкой. — Сам ведь говорил, что Исполнители должны сутками руку на пульсе держать.

— Да, — Арахабаки открыл глаза и хмыкнул, протянув руку и поглаживая его ладонь, — а сейчас напрягись и вспомни, что я говорил после. У меня есть информаторы, и если что-то случится — я всё равно узнаю, даже если не увижу случившееся лично. Узнал ведь о том, что случилось с теми мужчинами, а меня даже поблизости не было. Так что на один день можно выпасть.

Осаму довольно потянулся и глянул на него через плечо.

— Чуя…

— М? — Чуя приподнялся на локте, натягивая на бёдра одеяло.

— Я хочу тебя попросить кое о чём, — вампир нервно прикусил губу. — Только… Только не злись, ладно?

— Уж постараюсь, — Чуя усмехнулся и, перевернувшись на спину, закинул руки за голову. — Говори уже.

— Не трогай этого мальчика, ладно? — Осаму хлопнул ресницами. — Я знаю, что он, наверное, правда что-то нарушил и заслужил наказание, но…

— Но? — Арахабаки ощупал его взглядом, жадно облизнулся и потянул к нему руку. — Продолжай, очень интересно.

Вампир примолк, перехватывая его ладонь и сплетая пальцы. Помолчав с минуту, он несмело пробормотал:

— …Наверное, я слишком мягкотелый. Но мне почему-то его жаль, с того самого момента, как я увидел его в компании тех амбалов. У меня стойкое ощущение, что он попал сюда по недоразумению и даже не понимает, что происходит…