Чуя сощурил глаза.
— Вот именно, ты мягкотелый. И в Зоне тебя это может погубить, Осаму-кун.
— Я знаю, но…
— Слушай, — перебил его Арахабаки, потирая рукой лоб, — мне наплевать, что это за пацан, как он сюда попал и за что. Я его не трону, пока он ничего не нарушает. Но если он ещё раз вздумает напасть на кого-то среди дня — убью, и твоя просьба его не спасёт.
Осаму вздохнул и опустил голову.
— Ты жестокий.
— Бессердечная тварь, — Чуя фыркнул, наблюдая за вытянувшимся при этих словах лицом вампира. — В голове у тебя именно это выражение, не скромничай. Думаешь, ты первый говоришь мне такое? Нет, и не последний. Я и не отрицаю, что искоренил в себе жалость давным-давно. Вернее, её из меня безжалостно выкорчевали злые люди.
Осаму поморщился и сжал пальцами своё забинтованное плечо.
— Все эти люди и вампиры — в любом случае преступники или сумасшедшие, наделавшие много всякой гадости, — продолжил Чуя. — За украденную в магазине шоколадку в Зону не отправят, сюда попадают лишь те, кто совершил нечто из ряда вон. И они знали, на что идут, потому и не заслуживают никакой жалости.
— Этот мальчик не похож на злостного преступника…
Чуя медленно сел на колени, пододвинулся к вампиру и ухватил пальцами его подбородок. Зрачки в глазах опять сузились до состояния ниточек, Осаму вздрогнул.
— Имей в виду, моя радость, — холодно произнёс Арахабаки, обводя контур лица юноши, вампир густо сглотнул, у него мурашки по коже побежали, — будешь с ними сюсюкаться — разделишь их участь. Прибью. И руки у меня не дрогнут. Хотя мне вполне и понятно твоё сочувствие — ты ведь и сам в каком-то плане такой же.
Осаму медленно опустил ресницы и, подавшись вперёд, прижался к его шее, стараясь не дрожать. Он уже успел для себя сделать вывод о том, что пока Чуя орёт, плюётся огнём и размахивает кнутом направо и налево, можно не беспокоиться, это вполне нормально, но вот когда он говорит таким ледяным голосом и без всяких эмоций — уже стоит бояться.
— В любом случае, — Чуя поцеловал его в макушку, — у нас полно свободного времени, информаторы, если что, мне доложат. И я не собираюсь тратить это время впустую.
Он плюхнулся на подушку и дёрнул вампира к себе за руку; Осаму в секунду, даже сам не поняв, как, очутился под ним. Морщась, подставляя шею и грудь поцелуям, вздрогнув и вскрикнув, когда Чуя широко и медленно лизнул его живот, он положил ладонь на затылок Арахабаки и вяло подумал:
«Такой же, как они? Да, так и есть. Даже хуже. Хуже настолько, что моё место не в Зоне, а в цепях в лаборатории Ордена Рассвета».
========== О добре и его последствиях ==========
Безлюдный в дневное и утреннее время суток, вечером бар оживился просто необычайно. Почти все столики были заняты, найти свободное место оказалось весьма непросто. Публику составляли в основном люди, и их, слава богу, меньше всего интересовало, почему в такой час за столиком в полутёмном уголке затаилась парочка Исполнителей, которые, изображая полнейшую незаинтересованность, внимательно следили за залом.
— Шумно как тут… — недовольно протянул Осаму, сдавливая пальцами наполовину опустошённый стакан с виски. — Это раздражает. Вроде в прошлый раз не было столько людей.
— В прошлый раз мы тут утром ранним были, а сейчас вечер. Почувствуй разницу.
Чуя надвинул на самое лицо глубокий капюшон красной куртки и скрестил на груди затянутые в перчатки руки, косясь на напарника. Напившийся крови, с розовыми щеками, блестящим глазом и раскрасневшимися губами, Осаму казался слишком соблазнительным, Чуя, натыкаясь на него взглядом, невольно вспоминал, как всего час назад вампир здесь же, забравшись к нему на колени, с придыханием высасывал из шеи кровь, и в животе всё тут же связывалось в тугие узлы.
Арахабаки густо сглотнул и, приподняв руку, принялся похлопывать себя по щекам подушечками пальцев.
— Задерживается, чёрт побери. И бесится ещё, что я ему плачу мало.
Осаму улыбнулся краешком рта и, отставив в сторону стакан, кинул быстрый взгляд на лежащую на потёртой столешнице маленькую коробочку.
— Давай ещё партию, пока его нет?
Чуя покопался в кармане, вытащил пачку с сигаретами, зажал зубами выуженную оттуда тонкую палочку с табаком, пощёлкал зажигалкой, затянулся и, выпустив дым, прищурил глаза:
— Ну давай, всё равно делать нечего. На что только теперь? Опять на раздевание?
Осаму хихикнул и легонько тронул его руку.
— Да нет, это уже скучно.
— У тебя есть идея поинтересней? — Чуя ухмыльнулся и перехватил его ладонь, сплетая тонкие пальцы со своими. — Коварное создание. Ну давай, я весь внимание.
— Пообещай только сначала, что не убьёшь меня, — Осаму насупился, ответно сдавив его руку.
Чуя расхохотался.
— Господи, ты что, перед любым предложением что-то сделать теперь будешь мне это говорить? Не убью я тебя, кретин, я привык уже к твоим диким желаниям.
— Ну, я на всякий случай, — Осаму хмыкнул и, приподняв тонкую ладошку, поцеловал подушечки пальцев. — Мало ли.
— Да говори уже, — со смехом отозвался Чуя, — а то сейчас Тачихара-кун придёт, и твоему желанию точно не суждено будет сбыться.
Осаму слегка погладил пальцами тонкое запястье и, прикусив на секунду губу, наконец выпалил:
— Если я выиграю, то… То ты хоть раз побудешь снизу, вот!
Арахабаки секунду смотрел на него горящими глазами, а потом согнулся в новом приступе хохота.
— Ой, не могу! Тебе настолько не даёт покоя моя задница? — едва успокоившись, сдавленно спросил Чуя. — Я думал, ты смирился уже с тем, что я тебя трахаю, а не наоборот!
— Смирился, — Осаму насупился, оттопырив нижнюю губу и пряча взгляд за длинными ресницами, — но надоело. А задница у тебя и впрямь что надо, — он облизнул пересохшие губы, — особенно в кожаных штанах, ты будто напрашиваешься, чтобы тебя отымели.
Чуя закашлялся и сощурил глаза. Помолчав пару секунд, он вдруг выдал:
— Разочарую тебя сразу, я давно не невинный мальчик, — Осаму вскинул брови, — при вступлении в Орден я проходил определённый ритуал, который, помимо всякого, включал в себя и такую часть. Впрочем, — Арахабаки покачал головой, — давай, я согласен. Мне вообще-то всё равно, на какой стороне быть, интересен сам процесс, — Чуя наклонился к вампиру, томно поблёскивая голубыми глазами, и поддел пальцами его подбородок. — Ну, а если я выиграю?
Осаму прикусил губу, лихорадочно пытаясь придумать, что загадать.
— Ну… Я не буду пить твою кровь. Столько времени, сколько скажешь.
— Не-а, не катит, это не равноценный обмен, — Чуя ухмыльнулся. — Давай так. Если ты выиграешь, то я, так и быть, позволю тебе меня поиметь, раз уж тебе так хочется. А если я выиграю, — он облизнул губы, у вампира мурашки по телу поползли, — то ты ровно на сутки полностью мой.
— Я и так постоянно рядом, тебе мало? — недоуменно спросил Осаму. — В чём желание-то?
— Ты не понял? — Чуя усмехнулся краем рта. — Полностью мой. На целые сутки. И я буду делать с тобой всё, что захочу, — он прошёлся кончиками пальцев по шее вампира, притянул его к себе, почти уткнувшись в губы, и, плотоядно улыбнувшись, продолжил: — Двадцать четыре часа на одну только любовь, Осаму-кун… Неужели тебе не нравится?
Осаму нервно сглотнул, представив себе подобное. Он и после ночи-то, проведённой в таких ласках, на утро шатается и кривится от боли в бёдрах… Даже воображать страшно было, он не ожидал, что Арахабаки выдвинет такие условия. Осаму, конечно, хорошо понимал, что у Чуи совершенно необузданный нрав, но о подобном старался и не думать.
— Ты меня такой «любовью» уморишь, Чуя… — сдавленно прошептал он.
— Не уморю. Я с тобой сама нежность, разве ты не помнишь? — Чуя легонько лизнул его щёку. — Я буду прерываться, чтобы зацеловать тебя всего, — Арахабаки отстранился и ядовито улыбнулся. — Ну что, рискнёшь, моя радость? Или побоишься?
Вампир нервно сглотнул. Давать задний ход поздно, тогда Чуя точно решит, что он струсил, и будет без конца подкалывать его этим ближайшие несколько дней.
