Чуя недоверчиво сдвинул брови.

— Слушай… Я знаю, что ты думаешь, но я тебе клянусь, я просто случайно оказался рядом и решил помочь, — Осаму измученно вздохнул. — Я всегда думаю на несколько шагов вперёд, я решил, что помогу, а этот парень потом, в ответ, поможет мне найти то, что я ищу. И так и случилось, он отвёл меня на кладбище и ушёл. Всё, ничего не было больше.

Он придавил Арахабаки к себе, тот опять зло зашипел:

— Пусти, кровопийца, мне больно!

— Сначала скажи, что не ревнуешь! — Осаму округлил глаз.

— Да не ревную, чтоб тебя! Я злюсь из-за того, что ты меня больно покусал и подкинул мне лишней работы!

Чуя с силой высвободился из его рук и плюхнулся на постель. Вампир оглядел его и густо сглотнул. Мелких ран после бурной ночи с утра на его теле было предостаточно, но они уже затянулись, не оставив и следа, зато на груди, на сосках, виднелись два накрепко прилепленных и уже пропитавшихся кровью пластыря, а на лобке — сильный кровоподтёк с мелкими следами зубов.

— Что, нравится? — Чуя хмыкнул. — Тебя возбуждают ссадины и синяки?

— Да нет, просто пытаюсь вспомнить, как это я так ухитрился… — Осаму присел перед ним на корточки и несмело протянул руку. — Можно?

— Валяй, — лениво бросил Чуя, слегка откидываясь назад. — Зубы только подальше держи, а то выбью.

Вампир густо сглотнул и осторожно тронул пальцами кусочек пластыря. Слегка поковырял его длинными ногтями, отгибая край, и стал осторожно отрывать. Чуя мигом зашипел:

— Осторожней, кретин! У меня это сейчас эрогенные зоны покруче члена, больно!

— Какой же ты нетерпеливый. Сам виноват, нечего было приклеивать их так сильно, понятно ведь, что потом вместе с кожей отойдут, — Осаму укоризненно покачал головой.

— А что было делать, если кровь лилась и не останавливалась? Она бы мне всю одежду заляпала! — огрызнулся Чуя, кривясь и прикусывая губы.

Осаму наконец отделил пластырь, скомкав его в пальцах, и переместился к левому соску, проделывая те же манипуляции. Он старался уже не обращать внимания на злое шипение Арахабаки — его можно было понять, Чуя отвык от боли как таковой и оттого злится. Наконец вампир оторвал и второй пластырь и отстранился, оглядывая дело своих рук. Обе точки были ярко-пунцовыми, налившимися кровью и с мелкими, но очень глубокими следами от клыков. Осаму медленно наклонился и приложился губами к одному, облизывая кончиком языка. Арахабаки дёрнулся и чуть не отпрянул, но руки вампира обняли его за талию и не дали сдвинуться.

— Ну надо же… А я думал, что у тебя шея и уши эрогенные зоны, — томно прошептал Осаму, поглаживая обеими руками его спину. — Оказывается, есть точки и понежнее…

— Сейчас как дам за такие рассуждения… — уже не так зло прошептал Чуя. — Будешь так экспериментировать — я тебе горло перегрызу, слышишь? У меня тоже зубы острые, их вполне хватит, чтобы тебе шею порвать.

Осаму усмехнулся.

— Боюсь, боюсь. Если бы хотел, давно бы уже порвал.

Вампир вновь слегка высунул самый кончик языка, слизывая им мелкие кровавые капельки. Не переставая лизать отдающую болью точку, он медленно уложил партнёра на спину поперёк кровати и уселся ему на бёдра, сжав его коленками; Чуя застонал и запрокинул назад голову, слегка дрожащая ладонь накрыла затылок юноши.

— Ааах… Не останавливайся, чёрт побери…

— Тебе от этого лучше? — Осаму на секунду отлепился от его кожи. — Меньше болит?

— Не так зудит, по крайней мере… Ну давай уже!..

— Хорошо, хорошо. Расслабься только немного.

Осаму поцеловал его в уголок губ и опять склонился ниже; легонько лизнув шею, он оттянул зубами тонкий кожаный ремешок, застёгнутый на ней, и припал губами к соскам. Он еле удерживался, чтобы не прикусить, так хотелось это сделать, но Осаму боялся гнева Арахабаки и даже губами старался не втягивать чувствительные точки. Чуя тихонько постанывал под ним, ёрзая по шёлковому покрывалу и сжимая его пальцами. На его лбу и над верхней губой выступила испарина, щёки залились розовой краской, глаза лихорадочно поблёскивали. Арахабаки от этой «терапии» распалялся всё сильнее, и Осаму, усевшийся ему на бёдра, уже чувствовал, как твёрдый бугор упирается в него.

— Ты себе не изменяешь, коротыш… Заводишься даже когда тебе больно, — вампир усмехнулся и взял его за подбородок, легонько целуя в уголок рта.

— Я от любого твоего прикосновения завожусь, придурок, — почти простонал Чуя ему в губы, — это уже не от меня зависит!

— Да что ты, — томно шепнул вампир, проводя ладонью по его животу. — А от кого же?

Не дожидаясь ответа, он принялся выцеловывать шею, потираясь о неё носом и обводя кончиком языка контуры проступивших меток проклятия. Чуя со всей силы прикусил губу, вытянул руки и стал нервно дёргать узел его галстука.

— Сними… — прохрипел он. — …Сейчас же!

Осаму, ухмыльнувшись, отстранился от него, скинул на пол пиджак, в секунду развязал галстук и принялся стаскивать рубашку через голову — расстёгивать пуговицы не было ни времени, ни желания. Кое-как вывернувшись из одежды, он опять навалился на юношу, сгребая его под себя и крепко сжимая обеими руками. Чуя тихонько охнул, почувствовав, как холод его кожи опалил разгорячённую собственную, прикусил губу и чуть повернул набок голову, зарывшись носом в мягкие чёрные волосы. Стиснул зубы и прикрыл глаза, ощущая, как вампир впил в кожу клыки.

— Господи… Ты когда-нибудь вообще сытым бываешь? — без всякого раздражения прошептал он. — Сколько тебя ни корми, ты всё равно готов в любой момент высосать из меня всю кровь за раз.

— Твоей кровью не насытишься. Она похуже наркотика будет, чем больше пьёшь, тем больше хочется ещё. И ты об этом знаешь, — Осаму облизнул ранку напоследок и вскрикнул, когда Арахабаки рывком спустил его брюки и с силой ударил ладонью по ягодице. — Ай!

— Я про свою кровь всё знаю получше тебя, нечего напоминать мне об этом, — прошипел Чуя ему в ухо и крепко обхватил замотанное бинтами тело обеими руками, дёргая на себя.

Осаму не успел даже вскрикнуть, как оказался опрокинутым на живот и крепко прижатым мускулистым телом к простыням; Арахабаки в секунду стянул с него брюки и резким толчком, без всякой подготовки, вошёл в него. Вампир слегка скривился и сжал пальцами простыню.

— Сволочь, не сжимайся так! — почти прорычал Чуя, не дав ему даже привыкнуть и сразу же срываясь в быстрый темп. Ухватив вьющиеся чёрные прядки волос, он с силой потянул за них, заставляя любовника слегка повернуть голову и вжаться щекой в скользкий шёлк. — Можно подумать, я тебя насилую!

— А что, разве нет?.. — чуть слышно прошептал вампир, морщась и скребя пальцами простыню. — Больно же…

— Мне тоже было больно, когда ты меня покусал, — рыкнул Чуя, прижавшись грудью к его спине. — Так что принимай как должное.

Вытянув шею, Арахабаки жадно поцеловал его, потихоньку увеличивая темп и резкость движений. Он вбивался резко, сильно, по-настоящему грубо, и Осаму, тихонько похныкивая ему в губы, невольно вспоминал, как совсем недавно спорил с Чуей по поводу этой самой грубости, и понимал, что тогда она и впрямь таковой не была. Почти без сил повалившись вперёд, он до боли в челюстях сжимал клыками край простыни, но выгибался сильнее, подаваясь бёдрами навстречу божеству. Этим вампир то и дело вырывал у Чуи протяжные стоны, а у себя — резкие вспышки боли. Столько времени уже прошло в таких ласках, а всё равно каждый раз ощущается как первый, даже больнее.

Стараясь не вздрагивать под резкими толчками, Осаму чуть приоткрыл глаз и наклонил голову, наблюдая за Арахабаки через дрожащее плечо. Ядовитые узоры растеклись по всему телу, подсвечиваясь, даже на щеках, зрачки в глазах, казалось, исчезли вовсе, до того они сузились — сплошная горящая голубая радужка. Осаму стиснул зубы.

— О. Какой взгляд, — Чуя усмехнулся и дёрнул его за волосы, заставляя приподняться. Вампир чуть слышно скрипнул зубами в знак протеста. — Что, хочешь дать мне отпор? — Арахабаки с нажимом погладил обмотанный бинтами живот и обхватил стоящий член, мерно водя по нему рукой вверх и вниз. — Если ты будешь хорошим мальчиком, — Чуя тихонько фыркнул ему в ухо и лизнул шею кончиком языка, — я тебе отсосу, как закончим. А? Хочешь?