— Ничего, сказал же… Уж и поистерить немного нельзя, — Чуя хмыкнул и, развернувшись в руках вампира, обнял его за шею. — Я иногда могу разговаривать сам с собой и сам себя же доводить до слёз. Не пугайся. Тебе придётся к этому привыкнуть, если ты надолго останешься со мной.

Привстав на цыпочки, он мягко прижался к губам, провёл ладонями по спине, собирая в складки прилипшую к коже рубашку. Скользнув руками обратно вверх, по мягким бинтам, он принялся расстёгивать мелкие пуговки. Кругляши выскальзывали из мокрых дрожащих пальцев, Чуя тихонько чертыхнулся, отлепившись ото рта любовника и ткнувшись носом ему в подбородок. С трудом справившись наконец с непосильной задачей расстёгивания пуговиц, Арахабаки буквально содрал с него рубашку и швырнул её подальше, к двери. Обнимая его обеими ладонями, гладя влажную холодную спину, Чуя тихонько застонал, когда Осаму всё же несильно впил зубы в его шею. Кровь его по-прежнему не интересовала, он просто легонько куснул, игриво, как кот. Сытый, ему это сейчас не нужно. Нежно облизнув ранку, вампир переместился чуть ниже, прихватывая плечо, оставляя и на нём красноватый след. Чуя прикусил губу и ухватил его за край бинта, притягивая к себе; облизав кончиком языка розоватые губы, он запустил его внутрь, ощупывая острые клыки и затрагивая нёбо. Осаму прикрыл глаза и придавил его собой к стене, опустил руку в низ тела, поглаживая, снова дотронулся пальцами до головки напряжённого члена; Арахабаки выдохнул ему в губы и опустил ресницы, пальцы слегка сжались на плечах.

— М-м-м…

— Что? — тревожно спросил Осаму, прихватывая его губы.

Чуя пару секунд молчал, шумно дыша; подавшись вперёд, он с силой прижался к нему животом и, повернув голову и почти касаясь губами заострённого уха, прошептал:

— Поласкай меня, Осаму-кун… — вампир распахнул красноватые глаза. — Вот здесь, — Арахабаки потянул его за бинт, заставляя присесть на корточки и прижаться к животу. Осаму догадался, чего от него хотят, и, улыбнувшись, обхватил его за талию. Он принялся вылизывать мускулистый живот шершавым языком, запуская его в ямочку пупка, и одновременно поглаживать ладонями бока и бёдра. Не отрываясь от кожи, Осаму опустился чуть ниже, прихватывая косточку и настойчиво минуя требующую к себе внимания часть тела. Ему нравилось притрагиваться к Чуе таким образом — тело у божества было необычайно привлекательное, вроде и худое, даже хрупкое, а вроде и есть, где погладить и пощупать, не наткнувшись при этом на острые кости. Едва справляясь с желанием замурлыкать, как кот, Осаму поцеловал его в самый низ живота и всё же обхватил рукой уже стоящий член, мерно поглаживая. Чуя шумно выдохнул, откинул назад голову, прикусывая губу, и слегка подался бёдрами вперёд, вплотную к вампиру.

— Я ещё даже ничего сделать не успел, а ты уже так возбуждён, — томно прошептал Осаму, легонько прикусив его живот, оставив на нём красноватый след. — И меня ещё в излишней похотливости обвинял…

— Ааах… Захлопнись, — простонал Чуя, проскальзывая пальцами по мокрой плитке. — Всё из-за тебя, чёрт побери, ты меня одним своим видом возбуждаешь…

— Конечно, — почти ласково протянул вампир, на секунду дотронувшись языком до головки. Чую как током пронзило, он вскрикнул и выгнулся всем телом. — Не ври, тебя возбуждаю не я, а то, как я пью у тебя кровь. Это у всех вызывает эйфорию.

Арахабаки с силой дёрнул его за бинт, заставляя резко забрать возбуждённый орган в рот целиком. Осаму от неожиданности широко распахнул глаза и закашлялся, но ладонь божества тут же надавила на его затылок, не позволив отстраниться.

— Я сказал, заткнись и соси, — с явной злостью процедил Чуя, крепко придерживая его за волосы. — Если ты сейчас оставишь меня в таком состоянии, я тебе потом так засажу, что неделю ни сидеть, ни лежать, ни ходить нормально не сможешь.

Деваться было некуда, в планы вампира не входило всерьёз злить и без того нервного Арахабаки. Чуя был скор на расправу и вполне мог выполнить свою угрозу, а Осаму вовсе не хотел потом страдать от боли в бёдрах. Он прикрыл глаза, слегка повернул набок голову и начал медленно двигать ей вперёд и назад, стараясь найти свой ритм. Чуя расслабленно вздохнул и перестал так сжимать его волосы, сменив жёсткую хватку на поглаживание, но Осаму чувствовал, что эта расслабленность обманчива, Арахабаки настороже и в любой момент может снова больно дёрнуть за волосы.

Чуя не думал, что ему когда-нибудь удастся склонить вампира на такое, и уже приготовился злобно шипеть от боли, но, к его удивлению, это оказалось вполне приятным. Осаму был не очень умелым, зато сполна компенсировал это осторожностью и старательностью, даже рот раскрывал пошире, чтобы острые клыки не задевали чувствительное место. Поглаживая свободной рукой живот божества, вампир потихоньку смелел и ускорялся, он то вбирал затвердевший член глубоко в горло, едва не кашляя при этом, то выпускал его, щекоча кончиком языка матовую головку. Чуя уже начал глубоко дышать, вцепившись мокрыми пальцами в холодный кафель. Влажные рыжие волосы прядями облепили его лицо и шею, зрачки в глазах сузились до состояния едва заметных ниточек, а на плечах уже обозначились налившиеся кровью знаки проклятия. Опустив длинные ресницы, он медленно протянул руку, запуская её в мягкие чёрные волосы, слегка взлохмачивая их, провёл пальцами за заострённым ухом. Осаму понял эти движения как одобрение и удвоил старания, помогая себе рукой, царапая ногтями живот.

— Ахх… — выдохнул Арахабаки, наблюдая за ним из-под влажных ресниц. — Чё-ё-ё-ёрт… Почему ты раньше ни разу этого не делал?..

— А раньше ты меня не заставлял, — Осаму выпустил его член изо рта, заменяя язык рукой, и поднял голову, глядя на лицо божества хитро сощуренными глазами. — Чу-у-у-уя… — томно протянул он, лизнув головку, юноша вскрикнул и вжался в стену. — А ты, оказывается, бываешь очаровательным. И умеешь издавать чудесные звуки.

— Замолчи-и-и-и, — почти жалобно протянул Чуя, закатывая глаза и чувствуя, что у него почти не осталось сил держаться. Рот вампира оказался таким горячим, таким нежным… Ловкие движения шершавого языка заставляли до боли выгибаться в спине и стонать в голос, покрывшаяся кровавыми метками кожа полыхала, горячие губы жгли его член так, словно были сделаны из раскалённого докрасна металла. Весь окружающий мир с грохотом взорвался и разлетелся на миллионы мгновенно ставших чёрно-белыми осколков. Из прокушенной губы потекла капелька крови, Чуя ощущал её привкус на языке. Не выдержав в конце концов этой пытки, юноша захныкал, забился, как придавленная камнем бабочка, и, разодрав до крови собственные ладони ногтями, кончил прямо ему в рот. Осаму дёрнулся и вцепился пальцами в его бёдра; подался было назад, но Чуя живо надавил ладонью ему на затылок, чтобы не дать отстраниться.

— Глотай, — срывающимся голосом приказал Арахабаки.

Вампир медленно опустил ресницы, шумно вдыхая через нос, напрягся и с трудом сделал судорожное глотательное движение, чувствуя горьковатый привкус в горле и на языке. Чуя не выпускал его, пока не убедился, что он проглотил всё до капли; только тогда легонько потянул за волосы, позволяя выпустить член изо рта и поднять голову. Осаму тяжело дышал, глядя на него мутными глазами, вязкие белые капли застыли на его губах и в уголках рта. Наблюдая за взглядом Арахабаки, он томно прикрыл глаза и быстро облизнулся.

— Иди сюда, моя радость, — Чуя за бинт потянул его к себе и жадно поцеловал, слизывая остатки спермы. Он слегка дёрнул край повязки, и та соскользнула, с тихим шорохом упав на пол. Пальцы с чёрными ногтями слегка надавили на ложбинку между острыми ключицами, сползли ниже, с силой зажимая сосок. Заметив, как вампир прикусил губу и опять шумно задышал, Чуя подался вперёд и прижался губами к шее под ухом. — Ну что, прямо здесь, или пойдём в кровать? Тебе как больше нравится?

Вампир, дрожа, несильно впил клыки в его плечо, Арахабаки вскрикнул; по руке потекли струйки крови.

— Ясно. Глупость спросил, я ведь знаю, что тебе по фигу, — бросил сквозь зубы Чуя, вставая на цыпочки, чтобы ему было удобней кусать плечо. — Тогда отымею тебя здесь. Не могу ждать…