— Просто ты не похож на существо, которое готово полагаться на чью-то помощь и тем более платить за неё, — Осаму сощурился. — Чем ты, кстати, платишь? Сомневаюсь, что они работают бесплатно, просто за твои красивые голубые глазки.

— Конечно, не бесплатно. Хотя, может, если бы я их пугнул и нажал на них посильнее, согласились бы и за так, — Чуя поморщился и поправил капюшон. — Плачу я им обычными деньгами. Здесь в плане образа жизни мало что изменилось, деньги по-прежнему нужны. Правительство не может и не собирается восстанавливать город, но поддерживает его, присылает припасы и всё такое. И есть ещё кое-что, что нравится здешним обитателям больше денег.

Осаму боязливо поёжился.

— Боюсь даже спрашивать, что…

Чуя глянул на него хитро блестящим голубым глазом.

— Местных легко можно купить на их желание выбраться отсюда. Пообещай содействие с Орденом и помощь впоследствии — и любой здешний будет твой с потрохами. Если он, конечно, не совсем поехавший и не хочет в этом дерьме остаток жизни провести, есть тут и такие отбитые.

— Ну и нравы… — брезгливо протянул Осаму, натягивая на самый нос шарф. — Это до какой же степени надо отчаяться, чтобы вестись на обещания упыря вроде тебя… Неужели они не понимают, что ты просто вешаешь им лапшу на уши?

— Если и понимают, то помалкивают. Они знают, что Исполнители не менее психованные, чем население, что у них полно власти и что они особо не вникают в суть возникающих проблем, предпочитая сразу же их устранять. Поймут что-нибудь не так — и ты покойник. Поэтому предпочитают не перечить, помирать-то в мучениях никому не хочется. А я, — Арахабаки зло улыбнулся и тронул пальцами рукоять кнута, закреплённого на ремне, — убиваю как раз очень мучительно.

Осаму прикрыл глаза, обхватил себя за плечи, обтянутые чёрной кожаной курткой, и замолчал. Ему становилось всё больше и больше не по себе. Раньше Чуя вызывал у него смешанные чувства, сначала стойкую неприязнь, а потом уже что-то отдалённо похожее на симпатию и даже нежность, а сейчас Осаму вдруг понял — его рыжеволосый спутник сам пострашнее всех этих маньяков и безумных вампиров, вместе взятых, и повезло, что Чуя на его стороне и вроде как пока даже оберегает его. Осаму уже на себе успел убедиться в том, что такого врага он не пожелал бы никому.

Они довольно долго петляли по мрачным пустым улицам, на пути странным образом не встретилось никого живого. Если на холме и возле моря имелся ещё хоть какой-то дневной свет, то в самом городе было темно, как ночью, высоченные здания заслоняли остатки синих огоньков. Конечным пунктом маршрута оказалась довольно широкая магистраль, явно одна из центральных при жизни города, и высотный дом сбоку от неё; около одного из подъездов виднелась крутая лестница, уходящая вниз. Чуя направился прямиком туда и пнул ногой жалобно заскрипевшую дверь. Внутри обнаружилось небольшое помещение, бывшее когда-то, похоже, баром, с обшарпанной стойкой и круглыми столиками. Под потолком покачивалась круглая люстра, рассеивавшая слабый беловатый свет. Несколько столиков оказались занятыми, посетители, вампир со шрамом во всю щёку и двое болезненного вида людей — мужчина в серой футболке и потёртых джинсах и жавшаяся к нему светловолосая девушка — подозрительно покосились на зашедшую парочку и зашептались. Осаму нервно глянул на напарника, но Чуя не обратил на это никакого внимания. Дёрнув растерявшегося вампира за локоть, он потащил напарника к барной стойке и указал глазами на высокий табурет. Пожилой бармен, протиравший тряпочкой слегка потемневшие от времени стаканы, улыбнулся знакомому посетителю.

— Доброе утро. Как обычно, — бросил Арахабаки, похоже, часто сюда заходивший и легко понявший его без всяких слов. Положив ногу на ногу и облокотившись на стойку, Чуя развернулся в пол-оборота и принялся внимательно, как коршун с высоты, следить за залом.

— А ваш спутник? — участливо поинтересовался бармен и весело глянул на вампира. Осаму невольно улыбнулся ему в ответ, про себя удивившись такой реакции — надо же, даже в таком месте некоторые люди ещё способны позитивно смотреть на мир.

— Спасибо, ничего не надо, — отозвался он.

— Точно? — не отставал мужчина, явно желая угодить начальству.

— Не старайтесь, — хмыкнул Чуя, скинув капюшон и повернув растрёпанную голову. — Этот молодой человек только мою кровь пьёт, — бармен засмеялся, видимо, решив, что это шутка, а Осаму кашлянул и отвёл глаза. Желудок тут же заурчал. Ну вот, зачем только напомнил про кровь. — Эй, или ты что-то хочешь? Виски, может? Мне во время слежки показалось, что ты его любишь. Говори, не стесняйся.

— Нет, — не сдался вампир и сжался в комочек. — Ничего не хочу.

Бармен окинул парочку взглядом, явно заметил следы от зубов на шее Арахабаки, которые Чуя не прятал, и решил не лезть в душу.

— Ну хорошо. Сейчас принесу. Если что-то понадобится, свистните, — с этими словами мужчина развернулся и исчез в подсобке.

На пару минут повисло молчание, только посетители о чём-то шептались. Чуя повернулся к вампиру и, ухватив его за воротничок куртки, притянул к себе вплотную. Провёл кончиками пальцев по подбородку, слегка запрокидывая назад голову, тронул краешек бинта. И когда только опять успел перетянуть? Арахабаки каждую ночь планомерно стаскивал с любовника эту противную марлю, скрывавшую от него шею и запястья, те места, от прикосновений к которым Осаму буквально трепетал, и каждое утро эти повязки невероятным образом появлялись снова. Что было забавно, Чуя ни разу не застал вампира бинтующим свои шрамы.

Арахабаки нежно чмокнул парня в розоватые губы и облизнулся.

— Кажется, я тебе сто раз говорил, чтобы ты не бинтовал шею и руки.

— Не могу. Эти шрамы — дело слишком интимное, чтобы демонстрировать их кому попало, — Осаму ухмыльнулся и хитро блеснул тёмными глазами из-под длинной пушистой чёлки. — Да и с чего ты взял, что я буду тебя слушаться? Есть вещи, которые решаю только я сам.

Чуя сощурился и потянулся к нему; тонкие пальцы, затянутые в перчатки, скользнули на затылок, легонько сжав прядки чёрных волос, Осаму поморщился, когда Арахабаки отвернул в сторону его голову и провёл кончиком языка по ушной раковине.

— Не слюнявь мне ухо… — недовольно бормотнул вампир.

— Тебе же это нравилось, — усмехнулся Чуя, нарочно прихватив его за мочку.

— Никогда. Я просто поддавался. Знаешь, это со стороны, может, и эротично, а на деле как ножом по стеклу, ужасно противно… — Осаму мотнул головой, отворачиваясь от него, и чуть-чуть приоткрыл глаза. — И…На нас все смотрят, глупый…

— Древнего вампира серьёзно беспокоит то, что все на него смотрят? — Арахабаки фыркнул и погладил его за ухом. — Расслабься, всё нормально. Скажу тебе по секрету, здесь всем на всех наплевать. Ясно? Если даже я сейчас скручу тебя, завалю на эту стойку и выдеру, как последнюю шлюху, никто и глазом не моргнёт.

Вампир густо сглотнул, представив себе такую картину.

— Надеюсь, в твоей маленькой рыжей головке хватит ума не делать такого…

Чуя посинел от злобы и сжал кулак, но сумел сдержаться и вместо удара весьма фальшиво изобразил страдальческую гримасу.

— Господи, а как хотелось-то… Зануда, — он отцепился наконец от любовника и опять облокотился на столешницу.

Вернулся бармен со стаканом, наполненным какой-то багровой жидкостью. Чуя кивнул ему, но к напитку не притронулся. Хлопнула входная дверь: в бар вбежал тощий парень с растрёпанными красноватыми волосами. На нём была почти такая же куртка, как у Чуи, только явно более тёплая, зелёная и с белым мехом на капюшоне, из-под неё проглядывал светло-серый джемпер. А на носу у нового посетителя красовался кривовато приклеенный кусок пластыря.

Он лениво приблизился к стойке, привалился к ней спиной и, криво улыбнувшись на один бок, слегка визгливым голосом произнёс:

— Недоброго утречка, господа Исполнители.

— Это почему же недоброго? — не удержавшись, поинтересовался Осаму, скрестив на груди руки.