Все закончилось, так же неожиданно, как и началось.

На поляне, где Малкольм танцевал страшный танец, лежали раненые и убитые хищники. Санара ходила во мраке, шептала менталу, и туши поверженных хищников вспыхивали желтым пламенем. Поляна походила на жуткий праздничный пирог с множеством зажженных свечей. Она подошла к костру, в ее глазах застыли слезы и запоздалый страх.

Тихий голос Дугласа привел ее в чувство.

– Санара, помоги мне, – прохрипел он. – Кажется, я умираю.

Дуглас тянул правую руку к ней, левой – пытался нащупать разорванную ягодицу, из которой торчали два крючковатых когтя. Санара бросилась к нему.

– Лежи, не шевелись, я сейчас.

– Постой, – прохрипел Дуглас. – Я хочу тебе кое-что сказать.

– Конечно, милый, позже, – ответила она, сбегала за сумкой и вновь склонилась над ним.

Дуглас картинно уронил голову и руку на траву.

– Без театральщины, милый, все будет хорошо, – зашептала Санара. – Потерпи.

Двумя резкими движениями она вырвала когти. Дуглас взвизгнул.

– Тебе легко говорить, – неожиданно бодро пискнул он. – Не в твоей . . . ОЙ!

Санара стала сыпать желтый порошок из бумажного пакетика на раны Дугласа.

– Холодно.

– Терпи, будет как новая, даже лучше, – шептала Санара.

Одной рукой она придерживала Дугласа, чтобы не дергался. Малкольм сидел напротив них и смотрел в землю отрешенным взглядом. Запах горелой шерсти и плоти стоял над поляной тяжелым, невидимым туманом.

– Это не хаялеты, – прошептал он. – И все же . . .

Сердце бешено колотилось. Он посмотрел на руки, потрогал плечо. Санара поняла, что его надо отвлечь.

– Малкольм.

Он обхватил голову руками. В глазах мелькали красные точки, запах горелой мертвечины забивал нос, и казалось, что легкие заполняет что-то нечистое. Малкольм закашлялся, и его вырвало.

– Малкольм, помоги мне, – рявкнула Санара.

– Ага, сейчас только закончу, – буркнул он, сплевывая на траву. – Я немного занят. . .

Дуглас лежал и не шевелился, когда Малкольм подошел к ним.

– Что с ним?

– Спит, – ответила Санара, поднимаясь. – Я применила сильное заживляющее средство.

Она достала покрывало и накрыла Дугласа, затем взяла Малкольма за руку и подвела к батлаку. Из разорванного бедра животного сочилась кровь. Санара посмотрела на Малкольма.

“Да, слабенькие мне мужчинки достались . . . – подумала она"

Из ступора Малкольма вывела сильная оплеуха.

– Ты как? – спросила Санара.

– Нормально, – буркнул он.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она, садясь рядом с раненым батлаком.

Жеребенок лежал на земле и не двигался. Санара чувствовала, как бьется сердце батлака. Она взяла руки Малкольма и приложила их к ране животного.

– Представь, что из твоих ладоней исходит тепло, – шептала она. – С каждым вдохом ты получаешь силу, она растет в тебе, и ты отдаешь ее этому бедному животному.

– Я помню как это делается . . .

Наручи на его руках стали медленно пульсировать. Санара порылась в сумке, достала флакон с коричневой жидкостью и стала лить ее на раны молодого батлака. Наручи Малкольма горели в полную силу.

– Полегче, герой, тебе силы тоже нужны.

– Ну да, ну да . . .

Рана медленно затягивалась, её края горели бледным светом. Санара смазала раствором из баночки остальные раны батлака; животное дрожало всем телом, но встать не пыталось. Санара подползла к голове юного гиганта, запустила руку в густую гриву и стала что-то нашептывать ему на ухо. Жеребенок перестал дрожать. Санара улыбнулась.

Наручи Малкольма продолжали светиться, выбеливая лицо, превращая в маску безразличия. Санара подошла к нему сзади и коснулась его висков подушечками указательных пальцев.

– Спи, – прошептала она ему на ухо.

Малкольм осел на траву и завалился на бок. Она заботливо укрыла его.

Да, невеселая сказка получилась, сказал колобок, дожевывая волка… – пробурчала Санара, бросив взгляд в сторону поляны. – Остается надеяться, что мерзости поблизости нет.

Ее била дрожь. Только теперь сильнейшая усталость добралась и до нее. Они в лесу, одни и что их ждет впереди, она не знала. Санара развела костер пожарче. Дрова весело трещали. Глядя на огонь, она задремала, остаток ночи, проведя на границе сна и яви. Батлаки, которые успели убежать в лес, к утру так и не вернулись. Ребята проспали до середины дня. Как только они проснулись, Санара завернулась в покрывало и уснула глубоким целительным сном.

* * *

Молодой батлак резво скакал по поляне, и издавал громкие звуки, похожие на крик осла. Изредка “ржание” превращалось в посвисты. При этом он забавно сворачивал губы трубочкой и задирал голову к небу.

– Еще волков подзывает, – сказал Дуглас, сидя радом с Санарой и гладя ее волосы.

– Их было не меньше дюжины, – сказал Малкольм. – Чтобы прокормить такую стаю нужна большая охотничья территория.

– И что с того?

– Пока ее займет другая стая пройдет много времени. Нам очень, очень повезло, что после наших художеств с палой и круговерти в живе не появились хаялеты.

– Это мир необитаем, – буркнул Дуглас, подражая голосу гроссмейстера.

– Или это стратегический ход противника, – произнес Малкольм, глядя на друзей. – С этого момента, нам надо глядеть в оба. Нас могут просто пасти, в надежде с нашей помощью добраться до ключа.

Санара проспала до следующего утра. Ближе к вечеру вернулись убежавшие батлаки. Ребята дали им по галете и животные больше не уходили с поляны надолго.

Рано утром Малкольма разбудила Санара. Лицо её сияло бодростью.

– Как тебе удается? – удивился он.

– Ты о чем? – спросила она.

– Рядом нет водоемов. Косметикой ты не пользуешься, но выглядишь так, что можно сразу на бал.

Санара закатила глаза и часто захлопала ресничками. Ей даже удалось покраснеть. Она сложила руки в замок и вытянула их перед собой с деланным смущением.

– У нас, добрых волшебниц, есть свои секреты.

– Понятно, вода из фляжек, – сказал Малкольм и улыбнулся.

Они засмеялись и разбудили Дугласа, который резко сел и огляделся.

– Вставай “геройские булки”, – хихикнула Санара.

Дуглас посмотрел на Малкольма. Тот, извиняясь, пожал плечами.

Весь день они провели в пути. Батлаки двигались быстро. Вероятно, им хотелось уйти подальше от нехорошей поляны. Привал путешественники сделали, достигнув реки, и впервые с начала пути у них появилась возможность понежиться в действительно теплой воде.

В том месте, куда они вышли, река делала крутой поворот, получилось нечто вроде полуострова. Ребята купались на одной его стороне. Скрытая густой растительностью на другом конце полуострова, купалась Санара. Она увела с собой самку батлаков и жеребят. Самец никуда не спешил. Он меланхолично подошел к кусту, на котором росли плоды синего цвета, по форме похожие на баклажаны и принялся их поедать с завидным аппетитом. Он смачно чавкал, и все глубже и глубже забирался в куст.

– Интересно, а батлаки умеют плавать? – спросил Дуглас, выходя из воды. – Идти пешком не очень хочется.

Он посмотрел в сторону башни, которая иглой пронзала облака.

– Это лучше у Санары спросить, – ответил Малкольм, лежа на песке. – Это она у нас главный по контактам с местной фауной.

Его белые в горошек боксеры облепил песок. С дальнего конца полуострова раздался окрик Санары, которая плыла верхом на батлаке. Она закатала штаны выше колен, а полы рубашки завязала узлом на животе. Один жеребенок плыл вслед за матерью, другой бежал вдоль берега и недовольно ворчал.

– Вот и ответ, – сказал Дуглас, поднимаясь и надевая штаны.

Батлаки оказались отличными пловцами.

Один из жеребят долго отказывался залезть в воду, и Малкольм поплыл на том, который не боялся воды. Санара и Дуглас оседлали мамашу семейства и перебрались на другой берег реки. Они некоторое время ждали, когда остальные члены четвероногой семейки залезут в воду, но самец даже не повел ухом, и не спеша, продолжал набивать брюхо. Жеребенок резво скакал вдоль берега и звал мать, но в воду так и не залез. Только когда ребята развернули батлаков и углубились в лес, за их спиной раздался громкий всплеск и призывные вопли жеребенка, который их быстро догнал. Дуглас с сожалением пересел на него.