Позже Аня не могла восстановить, как все это началось, но резонно предположила: впервые их увидели на дорожной камере наблюдения. Была октябрьская ночь, шторм, и в районе съезда на Горловинку две женщины в красном двигались по разделительной полосе.

Сложно не заметить.

Поначалу это выглядело обычно: дорожный инцидент – не более. Плюс разыгралась непогода, наступило полнолуние, и, как всегда в непогоду и полнолуние, вызовы шли один за другим.

Наряд отправили не сразу.

А потом код происшествия сменился на убийство.

У-бий-ство.

Минут двадцать спустя Рыжий выдернул Аню из отделения, где она заедала выезд на очередную поножовщину между татарами и евреями. Еще через полчаса «Ниссан» Рыжего мчался по ночному Крыму, по залитому водой шоссе, и капли дождя параллельными полосами скользили по окнам.

Обычно крымский асфальт напоминал прифронтовую зону после бомбежки, но после 2014 года нет-нет да и появлялась дорожно-ремонтная техника, приводя в порядок то один, то другой участок. Видимо, погостила и здесь: машина ехала ровно, прытко, без страха пробить днище. В салоне было душно, темно, пахло освежителем. По форме он напоминал стеклянную баночку, и Рыжий все время откручивал-закручивал крышку – нервный, даже нервический жест. Дворники остервенело жужжали, силясь разогнать воду с ветрового стекла, но все равно безнадёжно проигрывали непогоде.

– Да подъезжаем уже! – орал в телефон Рыжий. – Криминалисту позвоните?

Аня ела в полумраке блинный торт – одноразовой ложкой, прямо из коробки с лавандовой надписью «Титаник» и логотипом в виде круизного лайнера. Во рту было орехово-шоколадно, хотелось пить. При каждом движении в правой руке молнией вспыхивала боль, и Аня недобро косилась на бинт, намокший от крови.

– Хоть какому! – не утихал Рыжий. – Вы следственную группу из двух людей когда-нибудь видели?

Темные его волосы слиплись от влаги и повисли сосульками вокруг красивого, немного лошадиного лица. Из-под наспех надетого пиджака выглядывала черная футболка с маленькой белой галочкой «Nike».

Рыжий. Бывший красавец школы, нынешний капитан юстиции с небольшим животиком и первыми нотками облысения. Человек. Человечище.

Кроме Ани, «Рыжим» его давно никто не называл, благо этого цвета в Герасимове-младшем не было ни грамма. Но все же, все же… отец его был рыжим, мать была рыжей, и Аня никак не могла освободить свою голову от детского прозвища. Словно резкое несоответствие между генотипом и фенотипом требовалось хоть как-то увековечить. Хотя бы в мыслях.

– Серьезно? – Рыжий осклабился на какую-то фразу в телефоне. – А я впервые за два года взял день за свой счет. Один день!

Он выругался матом и швырнул телефон на приборную панель.

– Идиоты… Не отделение, а… я не знаю!..

– Тортику? – предложила Аня.

Рыжий ответил ей тяжелейшим взглядом (баллов 8 по шкале угрюмости Рыжего), моргнул и показал пальцем на уголок губ.

– Что? А… – Аня приложила руку ко рту, посмотрела на испачканные в какао пальцы и принялась вытираться.

Темнели далекие дома, голые виноградники. Где-то впереди моргнули красно-синие огни, и Рыжий наклонился к стеклу, подслеповато всматриваясь в дорогу. Не прошло и минуты, как фары «Ниссана» зажгли красным пламенем аварийный треугольник. За ним мигала крохотная «Дэу» развозчика пиццы, а за «Дэу» припарковалось ДПС с приоткрытой дверцей. Между машинами дрожали две промокшие до нитки, но очень спокойные близняшки. Обе были в красных пальто, обе со стянутыми в хвост волосами и огромными сумками. Рядом с девушками вымокал полицейский с автоматом наперевес, тут же топтался перепуганный насмерть паренёк – видимо, водитель пицце-машины.

Свет бледных фар «Ниссана» прочертил насыпь и засверкал на умытом авто ДПС. Внутри обнаружился полицейский номер два. Он задёргался, засуетился и побежал к Ане и Рыжему, прикрыв голову папкой.

Рыжий снял блокировку, взял с заднего сиденья чемодан и проверил содержимое: пустые протоколы, упаковочный материал для вещдоков, дальномеры, GPS-навигаторы, цифровой фотоаппарат.

Приоткрылась задняя дверца, и в салоне зашумело от дождя. По шее Ани скользнул холодный ветер.

– Станислав Константинович? – Полицейский бухнулся на сиденье, секунду или две вытирал воду с лица, затем пожал руку Рыжего. – Здрасте-здрасте…

Рыжий глянул на мокрую ладонь и, вытерев ее о брюки, включил в салоне свет.

– Простите… – извинился полицейский и наконец заметил Аню, торт, ее бинты. Глаза его расширились, и Аня решила зачем-то объяснить:

– Дизель попался с характером.

– Это называется руки из жопы. – оборвал Рыжий. – К делу.

– Машины чините? – поинтересовался полицейский с живым интересом.

Аня покачала головой.

– Баржи. Тортик не хотите?

– А?

– Шоколадно-блинный с грецким орехом.

Полицейский с трудом отвел взгляд от угощения и качнул головой.

– У меня аллергия.

– На орехи?

– На шоколад.

– Ужас, – посочувствовала Аня.

– Ещё на прополис и березу. Летом из дому не выйти. Хочу на АСИТ записаться, да все забываю. Это осенью надо, разве ж упомнишь? Аллергия – летом, а лечиться – осенью. Кто такое вообще придумал?

– Может, геморрой мой обсудим? – спросил Рыжий.

Аня поморщилась. Полицейский вытер ладонью мокрое лицо и сосредоточился:

– Да тут такое дело, Станислав Константинович…

Он как будто хотел пожать плечами, но вместо этого сделал виноватое выражение лица.

– Трупа как бы и нет.

В наступившем безмолвии дворники шумно елозили по ветровому стеклу.

ВЖИУ-В-ВЖИЦ.

ВЖИУ-В-ВЖИЦ.

– А я предупреждала, Слав, – заметила Аня, вскинула вверх ложку и облизала ее.

Уровень угрюмости на лице Герасимова-младшего вырос до девятки.

– С самого начала и по порядку, – приказал Рыжий и с щелчком закрыл чемодан.

– Так… особо и говорить не о чем, Станислав Константинович. Вас зря вызвали. Это «дэушник» всё… чуть в штаны не наложил.

– По порядку! Я ни слова ни понимаю.

Полицейский поерзал на сиденье, затем чуть наклонился вперед и поднял руки, помогая себе жестами.

– Ну две дамочки – вон те – посреди дороги ходили…

Аня взяла термокружку Рыжего из подстаканника и глотнула, чтобы смыть шоколад изо рта. На вкус в кружке было что-то вроде травяного супа. Стылого травяного супа.

Аня скорчила гримасу и с трудом сдержалась, чтобы не выплюнуть бурду-мурду обратно в кружку.

– Одну вот этот, – продолжил полицейский и указал на доставщика, – задел слегка. Так, царапина. Ополоумел и звонит, что человека убил. А… сами видите.

Рыжий заскрипел креслом и медленно, сдерживая себя, повернулся к рулю. С полминуты он не двигался, только по скулам его ходили желваки.

– Все? – поинтересовалась Аня. – Можно меня в отделение?

– То есть убийства нет, – глухо проговорил Рыжий.

Полицейский разве руками.

– Говорю же, Станислав Константинович, зря…

– Алкоголь?

– Чистые, как новорожденные младенцы.

– Зрачки в норме?

Полицейский пожал плечами.

– Вроде бы. Да и не похожи на обдолбышей.

– Великолепно… Так чего они по дороге гуляют? Других мест нет?

– Молчат, Станислав Константинович.

Аня повернулась к дороге и вгляделась сквозь потеки воды, сквозь завесу бесконечного дождя. Близняшки казались обычными – светловолосые, усталые, мокрые. Только пальто у обеих были красные – словно кумачовые знамёна в «Великом прощании» со Сталиным. Такой же была подкладка у куртки Ани, и какое-то нехорошее, тревожное чувство вдруг охватило ее – ознобом пробежало по спине, дыбом подняло волосы на загривке.

– Ладно, – проговорил Рыжий, – разбирайтесь сами. Мы поеха…