– Кросс, ты из детского садика «Тормозок»? Избавь меня от себя.

Его губы изгибаются наподобие улыбки. Она фальшивая до самой последней капли.

– Кое-что никогда не меняется, – с издёвкой замечает он.

Трэвис делает шаг ближе, и вот он уже заслоняет массивной фигурой свет. Несмотря на то, что выпрямляюсь, высоко задираю подбородок и имею каблуки в три дюйма, Трэвис остаётся выше. Диапазон моего зрения – его губы. Не тешу хрупкое самолюбие придурка, изучая их изгиб, а встречаю тяжёлый, пропитанный антарктическим морозом, взгляд. Придурок не заденет меня, а если и заденет, то обязательно справлюсь.

– Ты нарушаешь личное пространство, Трэвис, что пытаешься доказать? – огрызаюсь, продолжая размышлять: – Превосходство над девушкой?

Он наклоняется к моему уху так, что губы касаются мочки, от чего кровь закипает. Его аромат смешивается с моими духами. Он несёт в себе уверенность, силу, мощь, непоколебимость, масштабность. Он чертова Атакама, которую без раздумий пересеку, отряхнусь и пошагаю дальше, убивая жалкую мольбу остаться от внутреннего «я». В этом зыбком, жарком, сухом, Богом забытом месте погибаешь мучительно, а она наслаждается каждым коротким вздохом, каждой крошечной болью, каждой капелькой пота, каждой мечтой о глотке воды.

Глубокий, хриплый шёпот врезается в мой слух:

– Никак не можешь стать хорошей девочкой, а? Правильные парни предпочитают правильных девочек.

Я отклоняю корпус назад и бросаю секундный взгляд на его товарища, который то ли под впечатлением, то ли наслаждается зрелищем, после возвращаю его к парню напротив.

– Если ты правильный, то я с удовольствием буду неправильной. Даже больше. Я стану самой неправильной, самой худшей из всех, чтобы никогда не подвергнуть сомнению один неоспоримый факт: отсутствие твоего интереса ко мне.

В глазах Трэвиса отражается насмешливый блеск, словно я только что призналась ему в любви.

– Кто сказал, что я никогда не интересовался тобой? – отвешивает он, касаясь носом моих волос и втягивая их аромат так, что, клянусь, я больше ничем не пахну. Эта игра, которую он внезапно затеял, погубит его. Обещаю.

К счастью, Трэвис наконец-то решает уйти, даже на такой ноте. Меня интересует только дистанция между нами.

Фыркнув, двигаю поднос по ленте и расплачиваюсь за обед, аппетит к которому умер также быстро, как сверкнула молния. Зевс потерял корзинку со своим вооружением, и её нашла я, иначе как ещё можно описать те раскаты ярости, которые издаю шипя?

Вы настолько сильно меня ненавидите, небеса?

Я плюхаюсь за свободный стол так, что содержимое в тарелках подлетает в воздух, делает тройное сальто и приземляется с грациозностью лучших синхронистов, не издав бульканья.

– Ты как? – с опаской интересуется Лав, тыча вилкой в лист салата.

Даже меня выворачивает от той улыбки, которую показываю.

– Роскошный день для того, чтобы наложить на себя руки. Что предпочитаешь: бритва или верёвка?

– Кхм… это же шутка? Я ещё привыкаю к твоему чувству юмора.

– Разумеется, это шутка. Единственное, что я могу сделать из-за Трэва – не сползать с унитаза всю ночь.

Она еле-еле может улыбнуться, а я снова задумываюсь, как тяжело нам будет вместе. Пока Лав витает в облаках из наивности, застенчивости и парочки косичек, за которые подёргает милый парнишка, я брожу по грешной земле, собирая то, что можно счесть за оружие. Трэвис всегда заставляет меня выкупить всю соль в супермаркете и создать защитный круг от нечисти, которой сам же является.

Из мрачных мыслей выводит сообщение от Митча.

Темнота рассеивается.

Добро побеждает, как во всех диснеевских сказках.

Я улыбаюсь, когда открываю присланный снимок двух билетов в кино. Следом получаю: Один для тебя. Ты не можешь отказаться, потому что я уже их купил.

По-дурацки хихикаю и ловлю обескураженность на лице соседки, но игнорирую. Согласна в её голове остаться слегка поехавшей на фоне биполярного расстройства. Не удивлюсь, если вечером в комнате от неё останутся только пустые ящики и ветер.

Пальцы уже стучат по клавиатуре, набирая: Ещё не поздно вернуть их в кассу и бежать от меня без оглядки.

От Митча получаю подмигивающий эмоджи, и новое сообщение снова вызывает улыбку: Я бегу без оглядки, но за тобой.

Я с теплотой вспоминаю вечер в его компании и понимаю, что отказ равносилен преступлению. У меня нет причин ни идти равно так же, как и не возникает желание сказать «нет». Всё внутри голосит твёрдое и уверенное «да». Я не полоумная дура, чтобы упускать достойного парня. До тошноты насытилась клишированными придурками.

Митч пел, что он – мой правильный ответ. С этим не поспоришь. Он чертовски правильный ответ.

Zayd Wolf – Hustler

– Это сраная шутка, – проговариваю я, когда на горизонте, обтянутая джинсовой тканью, пестрит аппетитная задница Одри.

Именно эту задницу хочу и не хочу одновременно. Именно её, черт возьми, узнаю из тысячи других. Это моё проклятие. Срань Господня, да даже если завяжут глаза и скажут отыскать её без прикосновений, клянусь, тело само подскажет, где вишенка Одри. Её волосы, собранные в конский хвост, качаются подобно маятнику, и вот, ты уже выкатываешь язык и создаёшь лужу слюней, на которой скоро сам поскользнёшься и свернёшь шею. Я почти уверен, что сделал это несколько тысяч раз, когда наблюдал её на поле в короткой юбке чирлидерши. Отстойно признавать, но да, я ждал наши игры с нетерпением.

Рэй озирается по сторонам.

– Ты о чём?

– Ни о чём.

Но говорю это слишком поздно. Его взгляд находит конечную точку моего.

На губах придурка растягивается широченная улыбка. Его карие глаза сияют подобно коньячным бриллиантам. Ставлю на кон собственный член, Рэй ещё никогда не был таким радостным при встрече знакомого лица. Он и практически вся сборная школьной команды были готовы стянуть штанишки и предложить запрыгнуть на них, стоило ей появиться. Уже представляю масштабный фейерверк, который увидят в Кливленде, когда об этом узнает Уилл. Каллоувей вроде создателя её фан-клуба, главенствующий в этом дрянном, слюнявом, пропитанном похотью заведении. Стоит ли упомянуть, что несколько недель подряд кровь из ушей билась фонтаном, потому что он без умолку трещал о свиданиях. Совсем спятил.

Рэй отклоняется вслед за Одри, но я останавливаю его, ухватит за ворот футболки и оттащив в обратном направлении.

– Не вздумай, – рычу ему.

Уголок губ приятеля дёргается.

– А то что? Включишь старшего братишку?

– Я не её гребаный братишка.

– Вот именно, Кросс, – он хлопает меня по плечу. – Вся твоя мишура с тем, что она тебе как сестра устарела, придумай что-нибудь новенькое, а то я начинаю разочаровываться.

Рэй снова предпринимает попытку добраться до Одри.

Но, ах-ох, очередная неудача.

Я отшвыриваю его в сторону, хотя скалу, которой он успел стать, тяжело сломить. Рэй врезается в кучку парней, и они, видя его физическое превосходство, не торопятся возникать и предъявлять претензии. Слабые духом ублюдки. Они могли задержать его, тем самым, дав несколько драгоценных секунд, чтобы Одри затерялась среди студентов и коридоров здания.

– Что из сказанного ты не догнал? – понизив голос до предостерегающего, спрашиваю я, ведь это единственный вариант остановить апокалипсис.

Рэй прищуривается, и спустя полминуты его озаряет самая гениальная мысль. Какими тернистыми путями он следовал, чтобы прийти к заключению? А самое главное – как долго?

– Дай угадаю, «она мне как сестра» изначально было дерьмом собачьим?

Я решаю пойти другим путём.

– Ни ты, ни Уилл, никто-либо другой не трахнете её. Это ясно?

Рэй тоже не промах.

– Я должен был догадаться ещё в баре, когда ты оттаскивал её от чуваков с радугой из задницы. Какого это, Трэв?