– Я бы не просил провожать, будь это так.

– Трэв, ты можешь быть тем ещё мудаком-изменщиком, – её голос приобрёл смелые октавы, это импонирует.

Я поднимаю бровь.

– Пришла поболтать?

– Хочу расставить точки над i. Я видела, что ты танцевал с девушкой.

– И тем не менее, посылала намёки, поводила до туалета и вернулась сейчас.

– До того, как вы танцевали, – настойчиво замечает она, словно пытается убедить себя.

– Но ты тут, и ты понимаешь, что мы не пересечёмся завтра, послезавтра или через неделю.

В её глазах появляется любопытство.

– Не настаиваю на повторной встрече, но спрошу, с чего бы такая категоричность?

– Я улечу завтра и не верю в отношения на расстоянии.

– Сойдёт. Ты хотя бы имя моё запомнил?

Я остаюсь честным и жму плечами.

– А нужно?

Клянусь, девяносто девять процентов девушек уйдёт, если будешь говорить с ними в подобной манере и прямолинейно. Но она остаётся и более того, расстёгивает верхние пуговицы рубашки. Мне ещё никогда не было так просто, поэтому слегка обескуражен.

– Ванесса, – напоминает она, встав рядом и подставив руки под кран, из которого тут же бьёт струя воды.

Девушка смачивает изгиб шеи, наблюдая за мной в отражении зеркала.

– И у меня пятнадцать минут на перерыв.

– Чертовски легко с тобой, это настораживает.

Она расставляет ладони по поверхности столешницы, оттопыривает попку и выгибает спину. Её розовые губы складываются в улыбку.

– Мы хотим друг от друга одного, зачем усложнять?

Я больше не жду. Провожу пальцами вдоль позвоночника, улавливая, как меняется её дыхание, и сую под юбку, провожу пальцами между складками и улыбаюсь.

– Такая мокрая, – хрипота в моём голосе выдаёт желание, и одной ловкой сменой положений она оказывается между мной и раковиной.

Девушка издаёт сдавленный стон и прижимается к моему набухшему члену плотнее.

– Не дразни, – отзывается она и резко разворачивается, в следующую секунду оказываясь внизу.

Её большие глаза смотрят на меня снизу вверх, указательный палец скользит по пряжке ремня.

– Ловко, – усмехаюсь я.

Она смело расстёгивает ширинку и рывком стягивает брюки.

В потемневших глазах вспыхивает пламя, в следующую секунду она огибает тонкими пальчиками затвердевший член и делает медленные, томящие движения, из-за чего шиплю.

– Черт!

Я закрываю глаза и наслаждаюсь.

По спине пробегается волна возбуждения и приливает к паху. Её розовые губки на моём члене скользят по всей длине и вновь возвращаются к основанию, на смену им приходит язык, которым она следом облизывает головку. На секунду задаюсь вопросом, каким могу быть, но уже спустя мгновение подобные мысли исчезают. До этого нет дела. Я не из той эпохи, когда, взяв за руку объявляют о семейном положении. Секс обесценен ровным счётом так же, как брак.

Расставляю ладони по столешнице перед собой, чтобы не рухнуть и наблюдаю, как двигается макушка. То ещё зрелище, когда перед тобой смелая, а не зажатая девчонка. Я никогда не был ярым ценителем скромности.

– Так хорошо? – спрашивает она, продолжая двигать рукой.

– Не болтай.

Она кивает, и лукавая улыбка трогает её губы.

Черт меня дери, она улыбается, когда сосет мой член!

Сдохнуть можно!

Это будут те ещё пятнадцать минут, потому что главный подарок этим вечером, как оказывается, ждёт вовсе не именинника, а меня.

Глава

11.

Трэвис

NF – I Miss the Days

Мне не нравится эта западня.

Родители сидят напротив друг друга за обеденным столом, и надеюсь, не из-за моего вчерашнего родео в туалете. Нас не видели, по крайней мере, я так думаю. И у меня нет номера телефона партнёрши по веселью, чтобы уточнить подобный нюанс.

Я встречаю взгляд отца.

Он смотрит на меня, как будто заранее ищет поддержку, и нервно теребит манжет рубашки. Но я всё ещё не понимаю в чём, черт возьми, дело. Хотя бы понятно, что причина не во мне, потому что в таком случае ребята, хлопающие по плечу, требуется мне, а не ему. Не менее прискорбное выражение на лице мамы. Они оба выглядят поникшими. В глазах грусть и некая паника, которая ослепляет вспышкой света, стоит им переглянуться.

У меня нет желания и тем более терпения ждать у моря погоды. Я не выдерживаю молчаливую паузу.

– Что происходит?

– Сын, есть разговор, – отец переглядывается с мамой и натянуто улыбается.

Я припадаю к проему и складываю руки на груди, позволяя им вывалить новости.

– Мы решили развестись.

Мне кажется, меня оглушает волной ультразвука так, что из ушей кровь готова биться фонтаном.

– Что ты сказал? – собственный голос кажется чужим, как будто за меня говорит эхо.

– Мы разводимся.

Ко мне возвращается способность выражать эмоции. К сожалению, они далеки от радостных ликований.

Я раздражённо фыркаю и выглядит это как плевок.

– Да вы, мать вашу, оба прикалываетесь!

Но это не гребаный прикол, судя по их лицам.

– Послушай, иногда людям лучше разойтись, – мягко доносит мама. – Их отношения изжили себя, как, например, наши, Трэвис.

Испытывая неимоверный гнев, кипящий под кожей, с дури швыряю вазу, которая оказывается маминой любимой. Стекло разлетается на мелкие осколки, но мне нет до этого дела.

– Трэвис… – снова начинается она, но я выставляю руку вперёд, останавливая будущие аргументы, оправдания и всё последующее припасенное ими дерьмо.

– Нет, – я стискиваю зубы. – Отношения, черт возьми, не могут изжить себя! Такое невозможно. Это сраное оправдание!

Я переглядываюсь между ними, не скрывая бешенство, граничащее с ненавистью.

– Два взрослых человека не могли удержать на плаву собственный брак, прикидывались, что всё, мать вашу, шикарно! Семейка из рекламы сока, усраться можно от счастья! Да нас можно печатать на обложке Family Circle4!

– Трэв… – суровый тон отца не пугает, я лишь небрежно отмахиваюсь.

– О, да мне плевать, даже не пытайся утешить или как там это называется. Давайте лучше решим, кому я теперь достанусь. Кто будет брать меня по выходным?

– Ты всё преувеличиваешь, – тихо вздыхает мама, сцепив пальцы в замок так же, как я зубы.

– А знаете, разводитесь. Насрать. Вы оба слабые, как подошва на моих кроссовках.

– Милый, мы…

– Заканчивай, я не хочу слушать ваше дерьмо. Вы не смогли или не пытались дать друг другу второй шанс. Вы не перекинете ответственность на меня. Я не буду ничего решать. Мне плевать, делайте, что хотите, я сваливаю отсюда.

Зашибенно! Просто охренительно!

В одиннадцать утра я хочу спалить родительский дом к чертям собачим, чтобы уничтожить ложь, которой накормлен и которая преобразовалась в тошноту. Через несколько часов самолёт, а я бы с удовольствием воспользовался услугами частного лайнера уже сейчас.

Я забираю привезённые вещи и покидаю стены дома, не желая слушать голоса родителей и тем более смотреть в глаза.

Поверить не могу, что не увидел разлад. Что был слеп по отношению того, что происходит прямо перед носом. Этим двоим можно выписать Оскар за лучшую игру в счастливую семейку, интерес лишь сколько вообще это длилось. Будет апогеем, если с момента моего рождения. Слова мамы о том, что отношения могут изжить себя – не переставая крутятся в голове. Это как признание в том, что вы не пытались, не искали точки соприкосновения, не обзавелись чем-то общим. Тем, что могло стать лекарством для брака и его сохранения. Забавно, как легко люди отказываются друг от друга, придумав самое банальное оправдание, типа «мы разные люди», мои, кстати, подошли с особенной изобретательностью. Дело не в том, что вы разные люди, все вокруг разные люди вопль до индивидуального отпечатка пальца, а в том, что вы не хотели или не пытались создать свой мир.