— Пит, — тот завозился и перевернулся на бок, — живой, — облегчённо прошептал Вегас, наконец выдохнув. Пит крепко зажмурился и обхватил голову. — Очень больно? Ты цел? Пит!

Тот открыл глаза и уставился на него каким-то пустым расфокусированным взглядом, продолжая держаться за голову.

— Пит, ты как? Видишь меня? Слышишь?

— Ага… — неуверенно отозвался он.

— Сколько? — он показал ему два пальца.

— Сорок восемь, — вполне уверенно ответил тот.

— Серьёзно.

— Два.

— Голова кружится? Болит?

— Да.

— Что «да»?

— Всё.

— Сейчас, — он бережно обхватил Пита за плечи и приподнял, усаживая. Руки отчаянно тряслись. Сейчас он казался особенно хрупким, фарфоровым. — Прости меня, прости, я не хотел, — забормотал он.

— Это радует.

Он кое-как переложил раненого на кровать и тот наконец отнял руки от головы. Вегас на всякий случай решил ощупать его на предмет повреждений.

— Нигде не болит больше? Точно?

— Точно. Шишка будет… — Пит потрогал себя чуть выше виска и коснулся скулы, — И здесь… Мама, — капризно сказал он, — меня парень бьёт.

— Пит, я ведь…

— Шучу же. Без обид, — он дёрнул Вегаса за руку и тот, потеряв опору, упал рядом. Пит обнял его, закидывая сверху ногу, — не хочу с тобой ссориться.

— Мы не ссоримся. Только дерёмся.

***

По пути к кассе и в очереди они хохотали совсем как пять лет назад. Тогда их любимым развлечением были гонки на тележках. От воспоминаний о случае, когда он не справился с управлением, и тележка вместе с Вегасом на полном ходу влетела в стеллаж, а их завалило кукурузными хлопьями, Пит невольно усмехнулся.

— Знаете, — Вегас окинул взглядом их доверху набитую тележку, — я бы прокатился.

— Только не с Питом! У него с вождением всегда были проблемы.

Пит пихнул Порша в плечо. Сейчас он был абсолютно счастлив. Будто вернулся назад во времени. Будто не было этих трёх лет в Лондоне и он всё время был здесь, рядом с Вегасом.

***

Вегас разглядывал узор теней на потолке, подложив руки под голову, когда дверь приоткрылась. Сердце ёкнуло и он закрыл глаза, ощущая, как внутри всё замирает в предвкушении. Были слышны тихие шаги и шорох ткани. Наконец, матрас рядом прогнулся.

— Спишь? — прошептали в самые губы, обдавая запахом мяты. Вегас не смог сдержать улыбку и сгрёб наконец ночного гостя в охапку. Кровать издала недовольный скрип.

— А мы ещё даже не начали, — прошептал он, забираясь ладонью под боксёры.

— А будем?

— Само собой. Детка, ты в постели Вегаса Тирпанякуна. Думал, в монополию сыграем?

— У тебя родители за стеной.

— Не за стеной.

— Какая разница? Твою кровать слышно на весь город.

— Ты в своё время внёс неоценимый вклад, — Пит вздохнул, утыкаясь в его плечо и позволяя себя раздеть. Он устроился на Вегасе удобней, в очередной раз вызвав печальный стон матраса. — Сейчас Порша разбудим, — усмехнулся Вегас.

— Мне, наверное, лучше было лечь на диване.

— Лечь на диване? Это ещё зачем?

— Мне как-то неудобно. Спим вместе…

Вегас обхватил его лицо, заставляя посмотреть на себя.

— У тебя там, — он легонько постучал пальцем по его макушке, — очередная стая тараканов, — Пит сдвинул брови и обиженно поджал губы. Он с удовольствием проводил время с семьёй Вегаса, но сейчас, лёжа с ним в одной постели, в его комнате, ощущал себя неловко. Он слишком привык хранить их тайну, слишком привык ловить на себе косые взгляды своих родителей. Здесь их отношения были легализованы, хоть они никогда и не поднимали эту тему, но Пит не стремился пускаться во все тяжкие, как турист в Амстердаме.

— Ты со мной. Они всё знают. И да, мы спим вместе. Возможно, не просто спим. Так что можешь прогнать своих усатых шестилапых друзей, расслабиться и получать удовольствие.

Он смутно помнил, как пытался объясниться с матерью, когда впервые приехал на выходные с Питом, решительно не зная, с чего начать. Единственная связная фраза, которую он смог выдать:

— Я с Питом.

— Вижу, — она улыбнулась.

— Я не в том смысле. Мы вместе.

— Вместе, — повторила она. И он понял, что опоздал с объяснениями. Вероятно, на несколько лет. По крайней мере, её улыбка говорила о том, что она знает больше, чем он думал. А сегодня они впервые ночевали в его комнате. Снова.

— Ты что делаешь? — зашипел Пит.

— А что я делаю?

— Вегас, нет… — прошептал он, зарываясь носом в его волосы и невольно развёл ноги шире.

— Тш-ш-ш, от тебя слишком много шума, сейчас всех перебудишь.

— Придурок, — медленно выдохнул он, касаясь губами уха.

— Тебе ведь нравится, — Вегас горячо дышал в его шею, по телу бесконтрольно носились полчища мурашек. Он впервые ощущал его так близко и даже не мог представить, что бывает так хорошо.

— Скажи мне.

— Что?

— Что хочешь. Что ты чувствуешь.

— Тебя, — выдохнул он и опустил веки. В темноте мелькали яркие всполохи.

— Дрожишь так.

Он ощущал, как от этого шёпота встают дыбом волоски на загривке, а по телу пробегает очередная судорога. Он не мог это контролировать, сознание заволокло сладким дурманом. Никогда и ни с кем он не испытывал ничего подобного. В голове билась одна мысль «Это не Земля».

— Посмотри на меня… Пит, — поцелуй в висок, — посмотри.

Он с трудом поднял веки и тут же растворился в тёмном тумане чёрных глаз.

Он упустил момент, когда оказался сидящим верхом на Вегасе. Скрип кровати почему-то перестал его беспокоить. Он вообще не отдавал себе отчёта в том, кто он такой и где находится. Голос, от которого по позвоночнику цепочкой бежали мурашки, называл его Пит и этого было достаточно. Он вдыхал счастье.

***

Секундная стрелка лениво ползла по циферблату. Пит украдкой следил за её движением, на автомате комкая салфетку. Воздух в комнате можно было смело резать ножом и подавать на десерт вместо пирога.

— Так значит, тебе там нравится? — он вынырнул из раздумий и перевёл взгляд на мать, — в Бирмингеме, — пояснила она.

— А, да. Конечно.

— После Лондона, наверное, кажется маленьким.

— Нет, — его Лондон ограничивался лишь комнатой, кроватью, в которой он проводил дни напролёт, с головой накрывшись одеялом. Сейчас три года, проведённые там, казались затянувшимся ночным кошмаром.

— Здесь дожди постоянно.

— Это не проблема, — он любил просыпаться под перестук дождя, на ощупь, не открывая глаз, утыкаться Вегасу в загривок и слышать в ответ его сонное бормотание. И тем сильнее он радовался солнечным дням, когда они куда-нибудь выбирались, а вечером могли подолгу стоять на любимом мосту.

— Значит, с учёбой всё в порядке.

— В порядке, — он не сдержал вздох, — я действительно учусь.

Он только что в подробностях всё рассказал, и вот, спустя час, разговор сделал новый виток и вернулся к отправной точке. Пит запоздало подумал, что стоило предоставить документальное подтверждение, чтобы окончательно закрыть этот вопрос.

— Мы переживаем, — он мельком посмотрел на отца, но тот сделал вид, что увлечён разглядыванием содержимого собственной тарелки, и лишь кивнул.

— Всё хорошо, правда. Извините, что не звонил.

— Ты мог приехать.

— Я не думал, что вы будете мне рады, — он невесело улыбнулся, мимоходом вспомнив свой импровизированный побег из родового гнезда.

— Что ты говоришь? Мы же твои родители!

— Я понимаю.

— Пит, — мать умоляюще посмотрела на него.

— Вам же всегда было за меня стыдно.

— Я просто хотел, чтобы у тебя всё сложилось! — вилка Стефана со звоном приземлилась на тонкий фарфор, вызволенный из серванта для особого случая.

— Поэтому мне лишний вздох нельзя было сделать?

— Никогда не понимал, откуда это в тебе.

— Что?

— Тебе всегда нужно было делать всё наперекор, выделяться. Твой переходный возраст затянулся.

— По-твоему, я всё делаю вам назло? Вы что, думаете, я и с ним только для того, чтобы вас позлить? Или чтобы выделяться?