Обняв себя за плечи, Мадара передернулся и опустил голову. Какого черта он слушает? Как он вообще решился на такой шаг — послать братишку в пасть к безумцу?
— Из, прости, — лепетал он почти одними губами. — Ты рассказываешь, а у меня мурашки табуном бегут.
— Он не изверг и не насильник, — поспешил успокоить Изуна и обхватил лицо брата влажными ладонями, заставляя посмотреть на себя. — Тобирама очень одинокий, несчастный и униженный всеми человек. Он комплексует по поводу своей внешности, но, честно сказать, я не нашел в ней ничего ужасного. Он пытается казаться устрашающим, но иногда будто забывается и становится довольно милым. С ним есть о чем поговорить. Думаю, что в самом деле он не считает людей игрушками, просто выбирает мальчиков с красивым телом и ухаживает за ними: моет, гладит, щупает, очень любит чесать волосы да и вообще касаться их. Вероятно, что ему самому просто хочется выглядеть так же, — он замолчал на долю секунды, всматриваясь в грустные глаза напротив и подбирая слова. Слишком сложно объяснить то, что творится в чужой голове. — Тобирама настолько заигрывается со своими жертвами, что думает, что ухаживает за собственным телом. Как-то так, наверное…
Мадара положил свои ладони поверх ладоней брата, аккуратно сжал их, а сам потянулся к лицу за поцелуем — мягким и успокаивающим. Ни к чему сейчас эти разговоры.
— Давай не будем копошиться в чужих мозгах. С этим разберется психиатр, а мы свое дело сделали, — улыбнулся он и дождался ответной улыбки, чуть уставшей. Мадара поднял пакеты с пола себе на колени и заметил этот азарт в глазах брата. Изуна слишком часто получал от него подарки, но всегда с замиранием ждал, что же будет на этот раз, коварно потирал ладошки и вытягивал шею, стараясь побыстрее заглянуть в пакет. — Я тебе тут разных мелочей купил, надо же будет что-то надеть, когда тебя выпишут.
Улыбка Изуны стала шире, когда из пакета показались новенькие джинсы осенней коллекции известного бренда, а за ними — элегантная рубашка, что точно будет подчеркивать подтянутое тело. Во втором оказались белоснежные кроссовки с красными полосами на подошве.
— С ума сойти! — выкрикнул он, пожалуй, слишком громко, потому зажал ладонью рот. Во второй же руке Изуна уже держал внушительную белую коробку с изображением порочного надкусанного яблока. — Сколько ты потратил?
— Изу… — Мадара положил ладонь поверх коробки, чтобы отвлечь взгляд брата на себя. — Я поклялся тогда, в детстве, что никогда не заставлю тебя надевать обноски. Пообещал сам себе, что мы никогда не будем нуждаться. И эта наша вынужденная нищета… Что так будет…
— Не всегда… — перебил его Изуна, коснувшись щеки и убирая густую челку за ухо. — Я помню это. Никогда не забывал.
Мадара прильнул ближе к его ладони и прикрыл глаза. Хотелось этого тепла и мира, и чтобы он был всегда живой и теплый. О большем он никогда и не просил, всю жизнь отдавая и борясь за него одного, ставшего смыслом этой самой жизни.
— Я очень люблю дарить тебе подарки и смотреть, как ты радуешься.
Тяжело оторвав спину от кровати, Изуна снова коснулся губ брата, уже не обращая внимания на то, что от натуги швы стали немного намокать. Это было не критично, ведь предупреждали, что быстро не заживет. Отдачи от Мадары никогда долго ждать не нужно, он сам сначала легко касается языком, а затем толкает его между губ, встречаясь в чужом рту с другим языком — горячим и влажным, чуть отдающим камфорным привкусом — привкусом лекарств, но таким родным и любимым.
Руки в волосах, руки, сжимающие шею, стремительно согревающиеся ладони, что протиснулись между пуговицами под рубашку. Все это заставило Мадару оторваться от реального мира и отдаться на растерзание младшему братишке, так активно обследующему его рот языком. Две недели — почти вечность, если его не было рядом.
— Ты мой самый главный подарок, — горячо шептал Изуна в чужой рот, остервенело хватаясь одной рукой за щеку. — Я люблю тебя, папочка…
Мадара отозвался глухим рыком и, сжав ладонями лицо брата, целовал его, как никогда, жадно. Если и было сейчас что-то вокруг, то только не для них. Ни один не заметил, как открылась дверь, а в нее вошел молодой мужчина.
— Обожаю, когда ты так говоришь… Повтори…
За спиной послышался кашель, кто-то явно хотел привлечь внимание, но вошедший был последним, на что сейчас хотелось отвлечься. Мадара чувствовал, что в штанах становится тесно, но, черт возьми, не здесь и не сейчас.
— День добрый, — настойчиво повторил мужской голос, еще раз прокашлявшись. — Я так понимаю, что со мной тут никто поздороваться не хочет? Кхэм… — еще раз повторил он громко. — Ведь это мог бы и не я войти, — мужчина терпеливо ждал, скрестив руки на груди и нервно пристукивая носком ботинка. Он давно к такому привык. Тут его нечем удивить… А вот остальных. Он обернулся на дверь, готовый захлопнуть ее перед носом очередного любопытного. — Да оторветесь вы друг от друга или нет?
— Мы не можем, — наконец ответил Мадара и улыбнулся в поцелуй.
Изуна только хихикнул и вытер рот рукавом больничной рубахи, чуть отстранившись.
— Привет, Обито, — поздоровался он, стукнув по кровати ладонью, предлагая сесть.
Обито оставалось только пожать плечами, немного виновато. Он, конечно, мог бы догадаться, что когда эти двое вместе, то понятие “прийти вовремя” улетучивается напрочь. Тут всегда только не вовремя.
— А я-то уже надеялся, что больше никогда этого не увижу, — хохотнул он и присел на край. Изуна делано надул щеки и скрестил руки, но тут же улыбнулся, когда племянник сжал и потрепал его колено через одеяло. — Это шутка, Из, я рад, что с тобой все хорошо. Ого! — сам того не ожидая, выкрикнул Обито. Его взгляд прочно приковался к рисунку яблока на белой коробке, а шаловливые ручонки уже тянулись потрогать заветную вещь, которую он сам себе никогда не купил бы. — Это ведь последняя модель. Можно глянуть?
Шикнув, будто на непослушную собаку, Мадара шарахнул племянника по руке, вышло чересчур звонко, шлепок прилично прижёг кисть, что Обито вздрогнул и одернулся. Каждый ведь раз одно и то же, а бестолковый мальчишка повторяет свои ошибки снова и снова.
— Обито! — прикрикнул Мадара, потирая ладонь. — Я говорил тебе, не трогать его вещи? Заработай на свои.
Парнишка фыркнул и повел носом под тихий смех Изуны, делая вид, что отвернулся, а сам что-то усердно считал на пальцах, а может, сами пальцы. Мадара бы не удивился.
— Ну… — протянул Обито и закатил глаза, продолжая высчитывать. — Если я не буду кушать совсем и не буду платить за квартиру, то смогу позволить себе такой телефон… Скажем, через месяцев семь, — и все бы ничего, он бы даже смог договорить свою мысль, только вот любопытный глаз выцепил одежку, лежавшую на тумбе, а на ней и ценники. Челюсть совсем потекла вниз. — А это новая коллекция, да? Ты чего, прошвырнулся по магазинам? Блядь… — вырвалось машинально, заставив Обито схватиться за голову. — Да это дороже телефона! Нахера шмотки столько стоят?!
Уже готовый дать крикливому мальчишке подзатыльник, Мадара вдруг заметил, на что смотрит брат. “Вот же дурак”, — сказал он сам себе и ногой пихнул пакет, из которого торчал кусочек черно-белого меха, под кровать, подальше от посторонних глаз.
— Дара, а что в пакете? — хитро сощурился Изуна и выжидал ответа, глядя на непривычно краснеющее лицо старшего брата. Неловко вышло, он ведь хотел оставить это в машине и сделать сюрприз дома. Обито согнулся и заглянул под кровать, поглядывая поочередно на обоих своих дядек. Как обычно что-то скрывают.
Мадара замялся. Он, конечно, по-разному шутил над племянником, но никогда бы не воплотил свои желания в жизнь, а вот сейчас еще и придется озвучить нечто не очень уместное. Самое ужасное в этой ситуации было то, смолчит ли он сам, не смотря на все, — Изуна все равно все скажет, ведь понятие стыда ему не присуще. Оно и понятно, братик с самого детства не стесняется своего тела и ориентации, как впрочем и того, что он трахается с собственным братом. Изуна молчал об этом только потому, что у Мадары была постоянная пассия, а его выбор он уважал.
