— Отец всегда советовал мне держать документы при себе, куда бы я ни шел, — произнес Изуна, удивляясь, с какой легкостью ему дается эта ложь для поддержания разговора. В свое время отец виртуозно научился не замечать младшего сына — за исключением тех случаев, когда было просто необходимо обратить на него внимание. Насколько парень мог припомнить сейчас, отец единственный раз в жизни дал ему совет: никогда не идти на поводу старшего брата. Бредовый совет, он никогда им не пользовался, ведь Мадара был ему своеобразным идолом, за которым хотелось идти. — Кто же знал, что получится так, что я смогу их с легкостью потерять.
Тобирама улыбнулся, скривив губы на один бок, но улыбка эта Изуне не понравилась — настолько она была липкой. Достав тарелку с фруктами и мороженое, мужчина вернулся за стойку и снова наполнил чужой бокал.
— Твои документы в надежном месте, — стукнул он себя по карману штанов. — Я ничего не расскажу твоему брату, но взамен за такую щедрость — я не буду тебе платить. Понимаешь? Звучит наподобие: «Зачем платить, если можно не платить?»
Изуна встрепенулся, оторвав взгляд от сбегающих капель на лотке с мороженым.
— Но я же…
— Понимаю, — мягко перебил его Тобирама. — Тебе нужно на что-то жить, ну так я предлагаю тебе жить со мной. Кроме секса, я с тебя больше ничего не спрошу, я вообще сомневаюсь, что ты еще что-то умеешь, помимо этого. Ничего невозможного я с тебя требовать не буду, только быть искренним, а также играть по моим правилам. И пока ты это делаешь — ты в… Как там говорят? В шоколаде.
Изуна задумался, озадаченно почесал затылок, потер шею, после чего едва ли слышно согласился и стыдливо опустил голову. Ничего другого ему не оставалось. Обманчиво-ласковая рука погладила по волосам, парень поднял голову и тут же почувствовал, как холодная ложка уперлась в поджатые губы. Он не мог сейчас есть, но все равно съел больше, чем ожидал. Тобирама кормил его с ложечки, ласково клал мелко нарезанные кусочки фруктов в приоткрытый рот, рассказывая о чем-то совершенно далеком и вряд ли относящемся к делу, как вдруг резко перевел тему, а может, это случилось только потому, что бутылка опустела. Учиха заметил, что его собеседник так и не притронулся к своему бокалу, что налил в самом начале, и это означало, что все он выпил один. В голове заметно кружилось.
— Расскажи мне, мальчик, как много у тебя уже опыта? — спросил Тобирама, направляясь в бар за новой бутылкой. — Сколько мужчин на тебе полежало?
Тонкие пальцы уцепились за край салфетки, нужно было вытереть сладкий рот.
— Порядочно, — даже как-то смеясь, выдал Изуна, пребывая уже заметно в подпитии. — А почему ты интересуешься?
Тобирама пожал плечами, выдернул пробку и вернулся за стол, принявшись наполнять пустой бокал.
— Мне интересно, много ли среди них было таких, как я.
— Я еще не знаю, какой ты, — снова беззаботно улыбнулся он.
— И то верно, — последовала в ответ усмешка. — Ну ничего, сейчас поднимемся в комнату. Ты пей, пей…
Изуна покосился на бутылку — это вино было другим, да и на вид немного отличалось, перевел взгляд на бокал, после чего неохотно сжал его в пальцах. Уже после первого глотка он понял, что это вино слаще, потому и пьется легче.
Пытаясь поймать любую перемену в лице парнишки, Тобирама смотрел, не отрываясь. Наблюдал, как покрасневшие мягкие губки касаются стекла, как алый язык трогает уголки, пытаясь слизнуть потеки. Он осторожно коснулся руки, держащей бокал, и сам наклонил его снова.
— Набери в рот немного, — попросил он чуть требовательнее, чем хотел. — Только не глотай.
Изуна задумался над странной просьбой, но спорить не стал, послушно сделал половину обычного глотка и задержал терпкое вино под языком. Он немного с опаской наблюдал, как чужое лицо приближается к его собственному, как приоткрываются губы. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, — его хотят поцеловать. Только было в этом что-то странное — неужели такие, как Тобирама, будут разводить настолько нежные чувства с мальчиком по вызову?
Его губы выглядели жесткими, такими они и оказались на самом деле, чуть холодными, контрастирующими с горячим языком, что настойчиво проник в рот. После глубокого поцелуя вина во рту не осталось.
— С тебя довольно приятно пить, у тебя сладкий привкус, — подытожил Тобирама, облизнув узкие губы. — Ты вообще выглядишь весьма чистым. Мы с тобой и в это поиграем, не переживай, времени у нас полно. Ты ведь будешь моей игрушкой взамен на молчание?
Слово резануло слух. Как можно так цинично относиться к человеку? Живому человеку.
— Игрушкой? — наивно переспросил Изуна, после того, как туго проглотил большой глоток.
— Как человек такой профессии — ты немного стоишь. Я предлагаю тебе больше не работать, быть моей собственностью. Подумай над этим. Допивай, и пошли наверх. Я сумею тебя убедить. Ты поверишь мне, что таких, как я, больше нет.
Изуна наспех опустошил свой бокал, когда увидел, что Тобирама, подхватив початую бутылку, направился к лестнице, что-то нервно и довольно громко настукивая по стене. Парень вдруг ясно представил себе картину, как сейчас растянется на чужой кровати, наверняка чистой, как будет принимать чужие ласки. Чужое… Все это чужое… Совсем не его. Не теряя времени, он поднялся, еще больше оттянул плечо, чтобы выглядело совсем вульгарно, хлопнул себя по бедрам, будто приводя в тонус, после чего побежал следом. Ноги волочились и заплетались, с непривычки Изуну заметно мотало, да так, что он едва не споткнулся об лестницу, но вовремя зацепился за перила. Он оглянулся в последний раз на входную дверь с двумя массивными замками и цепочкой, когда услышал голос сверху.
— Ты там уснул?
— Нет, нет, я иду, — пробормотал Изуна, наблюдая за собственными ногами и удивляясь, как они каждый раз идут на все это.
В комнате было прохладно и просторно. В одном углу находился рабочий стол с аккуратно придвинутым к нему стулом, в другом стоял белый комод, что сиял чистотой. На комоде приютились небольшой бонсай и аквариум с голубыми рыбками. Посередине — широкая кровать, будто на четверых. И как только Изуна присел на нее, так сразу неподдельно ахнул от удивления. Стена сбоку от кровати была полностью зеркальной.
— Вот это ничего себе! — с придыханием проговорил он, поднявшись. Непослушные ноги с трудом донесли его, чтобы коснуться сего пальцами. — Говорят же, что плохо спать перед зеркалом. Ну там… Кошмары снятся, и все такое.
— Мне ничего не снится вообще, — донеслось откуда-то сзади. — Я давно не вижу снов, так что это все чушь.
Тобирама подходил ближе, а его шаги стучали в хмельной голове. Изуна видел в отражении, как он встает сзади, как его руки ложатся на плечи, скользят по груди, попутно расстегивая пуговицы на рубахе. Отчетливо замечал, как тот принюхивается к чему-то, припадая носом к виску, как щекочет кончиком носа щеку, как почти ласково стаскивает штаны вниз, ведя подбородком по голой спине.
— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросил Изуна, чуть задохнувшись от страха. — Я и сам могу раздеться.
Ответ влился нежным шепотом на ухо, заставив табун мурашек пробежать по телу.
— Я хочу посмотреть на тебя. Я же должен знать, как на самом деле выглядит моя игрушка. Я не хочу получить сломанные ноги и негнущееся тело.
К щекам бросилась краска. Изуна инстинктивно ссутулил плечи и обхватил локти ладонями, когда понял, что очень быстро лишился всей одежды, сам того не ожидая.
— Я не просил тебя закрываться, — Тобирама пытался не нервничать, ведь он чувствовал свое превосходство над щуплым мальчишкой, но все равно закусывал губу, как бы напоминая себе о том, чтобы не сорваться на грубость.
— Я не привык к такому вниманию.
— Ты еще много к чему не привык, но это не повод прятать свое тело, — мужчина тщательно, по сантиметрам изучал юное тело пальцами, путался носом в волосах, прикладывался губами к горячему загривку, а потом снова смотрел на отражение в зеркале, с улыбкой замечая, что Изуна расслабился и опустил руки. — Расскажи мне, как часто ты сам испытываешь возбуждение, ложась под кого-то.
