— Ты спать вообще собираешься сегодня? — спросил он Кагами, продолжая наблюдать за резко сменившейся погодой и за своим отражением в стекле. — Я скоро сам заговорю, а ты все произношения заучиваешь.
— Не вредничай, — улыбнулся Кагами, подходя сзади и кладя руки на напряженные плечи.
Cause you know that I’m always all for you
Cause you know that I’m always all for you
— Не пропадай так больше, — грустно отозвался младший и склонил голову.
— Я обещаю пересмотреть свои взгляды на жизнь, — Кагами усмехнулся и тут же заметил взгляд с укором. — Шучу, мелкий, — посмеялся он, взъерошив кудрявые волосы. — Никуда я от тебя не денусь, можешь не надеяться. Я понял, что поступил глупо, когда поддался некому подобию безумия. Я был слеп… Простишь меня?
— Я люблю тебя…
Теплые объятия на фоне снежной ночи. Это был первый их серьезный разговор после пережитого и обещания, что все наладится.
What if it makes you lose faith in me?
What if it makes you question every moment you cannot see?
Придя домой в их общую с Обито маленькую квартиру, Рин решила, что перегорели пробки. Она сделала осторожный шаг, и из темноты, прямо перед ней, вдруг возникло жуткое лицо из ночного кошмара. Оно светилось каким-то потусторонним оранжевым светом. Единственная дыра, видимо, служившая глазом, смотрела на нее со страхом и болью. Маска приподнялась, заставив ее вскрикнуть и отшатнуться. Левая половина лица с открытым глазом с виду казалась нормальной, зато правая, перекошенная, не походила на человека, ее расчерчивали грубые шрамы с обвисшей кожей, а глаз был зашнурован грубыми нитками.
Девушка покачнулась, намереваясь рухнуть замертво от страха. Но тут от хлопка включился свет, и она поняла, что перед ней стоял ее возлюбленный с жутким гримом на лице, что при свете показался даже неумелым. На полу стояли подсвечники с чайными свечами. Обито улыбнулся, быстро содрав нитки и глину, что служила шрамами. В открытой глазнице блеснул черный глаз, вполне здоровый.
And what if it makes you crash
And you can’t find the key?
What if it makes you ask
how you could let it all go?
— С днем всех святых, Рин! — проголосил он, крепко стискивая в жарких объятиях.
Ее сердце бешено колотилось. Обито не на шутку испугал ее.
— Очень смешно, — буркнула она, пытаясь вывернуться. Девушке не нравилось, когда ее так пугали.
Обито остановил любимую.
— Извини. Я не хотел напугать тебя.
— Думать надо! — Рин смерила его холодным взглядом, но злость прошла. Она не могла долго на него сердиться. Сама мысль, что кому-то удавалось долго дуться на Обито, показалась ей такой нелепой, что Рин невольно улыбнулась.
— Вот и славно!
Глаза девушки расширились, стоило ей заметить, что Обито подкинул на ладони блестящий предмет, который ловко перехватил и повернул к ней на раскрытой ладони.
— Соизволит ли мисс стать женой такого дурака, как я? — шутливо потерся он носом об ее нос.
Вместо ответа был искренний поцелуй. “Холостяцкая жизнь закончена”, — подумал Обито, надевая кольцо, на которое занял денег у дяди, на тонкий пальчик.
And if this be our last conversation
If this be the last time that we speak for awhile
Выпал первый снежок, потом еще немного, а за десять дней до Рождества разыгралась такая метель, что дороги были едва различимы. Это не помешало Мадаре взять с собой брата и Хашираму и отправиться вместе с ними к старику Джирайе.
Изуна сидел у окна и смотрел на летящий снег, слушал воющую метель, пока брат и Хаширама уговаривали очередную порцию пива под рассказы отшельника, как ему тут живется и о его новом романе, хотя, и романом-то его назвать было нельзя. Очередное бездуховное порно, но на этот раз с участием исключительно мужчин. Джирайя явно проникся этой темой, что смешал ее со своим талантом и превратил в искусство.
Именно здесь Изуна и Хаширама перед сном, стоя на веранде, закутанные в теплый плед, перекинулись первой парой фраз за все минувшее время.
— Вы общаетесь сейчас? — коротко спросил Учиха.
— Я был у него пару раз, но он молчит, — быстро ответил тот, переминаясь от холода с одной ноги на другую. — Нам нужно время.
— Время — это хорошо, но не всегда просто, — повернулся к нему Изуна. — Не бросай его. Ему сейчас важно чувствовать поддержку.
Хаширама кивнул, прикрыв глаза. Он постарается. Наверное, все же ему сказало о чем то, что Мадара не кинул его после такого инцидента. Их дружба и любовь прошли очередную проверку. Мадара никогда не был дураком. Он прекрасно понимал, что в этом мире никто никому не должен и нельзя заставить любить. Это сугубо выбор каждого. Да и в чужую жизнь лезть не надо. У него своих пятен полно, чтобы учить другого жить.
Don’t lose hope and don’t let go
Cause you should know:
If it makes you sad
If it makes you sad at me
Сидя в палате и вооружившись цветными карандашами, Тобирама рисует все, что успевает запомнить на коротких встречах с Изуной: линии выразительных губ, дуги ресниц на опущенных веках, отчего-то красные слезы из глаз, текущие по бледным щекам. Роняет непонятную ему каплю, и потому акварельный красный карандаш растекается, превращаясь в почти настоящую кровь. Он что, может плакать? “Слезы — признак человечности”, — крутятся в голове его слова. Он все ждет этой встречи, что обещал ему Изуна, представляет, как они поедут в солнечную Калифорнию, и как он забудется, ощутив его руки у себя на запястьях, что потащат в теплый океан. Ведь мир действительно большой и интересный. Каким же он был дураком. Разве может человек забыть все плохое, что вытворяли с ним? Вероятно, что может…
Каждый раз перед сном Тобирама сидит и смотрит в окно на звездное небо. Его совершенно не беспокоит, что в обитой войлоком палате нету окон.
Then it’s all my fault and let me fix it please
Cause you know that I’m always all for you
Даже в закрытых пространствах течет время. Оно не тянется и не бежит, просто размеренно идет своим чередом. И эта встреча обязательно наступит.
Мы достаточно провели времени в царстве тьмы. А за ее пределами нас ждет реальный мир. Возьми меня за руку, читатель, и я с радостью выведу тебя обратно на свет. Туда, где светит солнце, поливает дождь или идет снег. Я сам с удовольствием вернусь туда, потому что считаю большинство людей хорошими. И я знаю, что сам отношусь к ним.
А вот в тебе я до конца не уверен.
