— Ты сам сказал, что увидимся за обедом.

Поднос с нетронутой едой опустился на стол, а Мадара звучно шлепнул себя по щеке, чем и заставил Изуну хоть немного, но приподнять уголки губ.

— Кроха, что же ты мне не напомнил, что я не дал тебе денег утром?

— Я подумал, что раз не дал, значит у тебя их нет.

— Глупенький, — игриво потрепал он братишку по голове и подвинул поднос ближе, а сам взял воду. — Кушай. Все у меня есть.

Изуна улыбнулся и сразу накинулся на коробку с соком и кексы, жадно уминая их за обе щеки.

— Ты обещал не обманывать меня, — напомнил он с набитым ртом, едва не подавившись, а сам уже схватил вилку, чтобы приступить к горячему.

— Конечно. Мы же всегда с тобой будем говорить друг другу правду? — подмигнул Мадара и только после того, как увидел, что брат ему кивнул, направился обратно за свой столик. За ответы на тест Хашираме придется остаться без обеда.

По окончании занятий Мадара ждал брата на парковке. Автобус давно уехал, а Изуны все не было. Старший не мог предположить, что его задержало, но начинал нервничать. Ноги, закопанные в снегу, замерзали, нос покраснел, а до ушей через завывание ветра доносился до боли знакомый голос.

— Мадара, занятия закончились, — выкрикнул Хаширама, открыв дверцу авто. — Или ты хочешь остаться на весь день?

Учиха только сунул нос в шарф и ссутулился. Меньше всего ему сейчас хотелось поговорить. Младший брат не торопится домой. До приятеля ли сейчас?

— Отвали, Хаши, не до шуток, — пробубнил он, невольно облизывая ткань шарфа. — Ты брата не видел?

— Пф-ф… — Хаширама рассмеялся и соизволил вылезти из теплого салона. — Конечно, видел, он дома сидит. Зачем он тебе?

— Идиот, — Мадара свесил голову, но успел зацепиться взглядом за лестницу, по которой сбежал мальчишка в смешной шапке с помпоном.

Даже издалека было заметно, что шнурок на одном ботинке развязан, а криво надетый на одну лямку портфель больно стучит по спине. Как говорится в этом случае: Бог бережет дураков, детей и пьяниц. Вот и Мадара с болью и с замиранием сердца смотрел на бегущего брата и не понимал, как тот еще не упал, ведь шнурок так и пытался попасть под вторую ногу. Несколько секунд спустя парень понял, что заставляет Изуну бежать — не отстающая от него директриса.

— Стой, Учиха, мы же не со зла, а помочь пытаемся! — кричала ему вдогонку раскрасневшаяся от давления и мороза Цунаде. — Ты не должен ничего скрывать.

Маленькие облачка пара вырывались из приоткрытого рта, а в дыхании слышались хрипы, когда Изуна схватился за брата, едва не повалив того на землю, протиснулся между ним и Хаширамой и спрятался за их спинами.

— Что произошло? — Мадара расставил ноги на ширину плеч и схватился одной рукой в капюшон на куртке брата, готовый защищаться, и ему было неважно от кого, и совершенно все равно, что перед ним женщина.

Цунаде пыталась отдышаться, ее пышная, наверняка мешающая бегу грудь ходила, как сумасшедшая. Туфли на каблуке — это точно не та обувь, в которой можно бегать по сугробам.

— Мы просто хотели поговорить с ним…

— Они хотели отдать меня в детский дом, — перебил Изуна, выглядывая из-за братской спины и отчаянно мотая головой. — Я никуда не пойду, Дара, не отдавай меня им.

— А вы знали, что я его опекун? — Мадара склонил голову, продолжая все так же нагло вглядываться в лицо директрисы, что сейчас нервно скрипела зубами. — Вы понимаете, что я вам его не отдам? Если будет нужно, то мы бросим школу и сбежим отсюда.

Цунаде всплеснула руками и перемялась с одной ноги на другую. Холод и снег давали о себе знать.

— Как же ты мне надоел, — процедила она. — Когда ты уже закончишь нашу школу и исчезнешь с глаз моих…

— А я плохо учусь? Или жить вам мешаю? — взъелся Мадара. Его вспыльчивый характер всегда нуждался только в искре. — Просто оставьте нас в покое. Со мной не хватило смелости поговорить, так вы за брата зацепились?

Хаширама понял, что сейчас произойдет. Они либо разойдутся миром, либо четвертуют друг друга. Он дернул Изуну за портфель, а затем приподнял в подмышках.

— Ничего хорошего там не будет, верно? — тихо спросил он у мальчишки. — Отряхивай ноги и садись греться. Сейчас я угомоню твоего братца.

Изуна хлопнул ногами друг об дружку, чтобы сбить липкий снег и наконец забрался в салон авто, но и оттуда продолжал наблюдать, как Хаширама пытается оттащить Мадару от директрисы, чтобы они действительно не сцепились врукопашную. Женщина яростно махнула рукой на прощание и, скрючившись от холода, побрела обратно в здание.

— Чего она до вас докопалась? — поинтересовался Хаширама, когда уселся за руль, принявшись греть руки на воздуховодах. — Ее не устраивает, что вы одни теперь живете?

— Мы не одни, Хаши, нас двое… — поправил его Мадара без капли злости. В его голосе скорее была задумчивость. Он отвернулся в боковое окно, и всю дорогу до дома они проделали молча.

— Заехать за вами завтра утром? — Хаширама интересовался аккуратно, ибо знал непростой характер Мадары. Если тот молчит, то лучше и не пытаться разговаривать.

Мадара повернулся к нему перед тем, как выйти, угрюмое лицо смягчилось. Парень осторожно перевел взгляд на сидящего сзади брата, но так, чтобы тот не видел, набросил больше волос на левую сторону и легко коснулся губ Хаширамы. Все же без него сегодня все могло бы закончиться плачевнее.

— Да, заедешь за нами, — прошептал он и вышел из машины.

Помахав на прощание, Изуна побежал следом за братом. Снова домой, где можно наконец-то расслабиться и отдохнуть от посторонних глаз, которые смотрят на тебя не просто, как на ребенка, а как на сироту. Изуна не ощущал себя сиротой, ведь Мадара всегда ему был и отцом, и братом.

К вечеру, в первый раз за всю жизнь Мадара сготовил суп с фрикадельками, что обнаружились у дальней стенки морозильной камеры. Покупные полуфабрикаты — та еще дрянь, но выбирать им давно не приходилось. А эксперт в лице младшего братишки сказал, что получилось “как у мамы”. Сам Мадара не разделял его мнения, но был настолько голодный, что половина кастрюли ушла довольно быстро. На улице стремительно темнело и снова разыгралась метель, что почти мистически завывала в окна. Сегодня хотя бы дома было тепло.

Уютно усевшись на полу в гостиной перед кофейным столиком, братья делали уроки. Изуна ленился и все чаще приваливался к теплому боку Мадары, делая вид, что засыпает. Старший понимал, в чем дело. Это просто хитрый лисенок хочет, чтобы братик снова все сделал за него. Мадара вздохнул, глянул на слегка подрагивающие ресницы — да делать нечего, — подвинул его тетрадь с элементарными заданиями и принялся старательно копировать его почерк.

— Дара, — позвал Изуна, но глаза так и не открыл.

— М? — от стараний Мадара облизал всю верхнюю губу. Дурная привычка делать так при волнении.

Младший посмотрел на небо сквозь заснеженное окно. Не видно ни луны, ни звезд, только тусклый свет фонарей, что пробивался сквозь плотную паутину летящего снега.

— А помнишь, мама говорила, что когда человек умирает, он становится звездочкой?

Мадара помотал головой. С ним мама о таком не разговаривала, видимо, всегда считала слишком взрослым и умным для сказок.

— Нет, Из, не помню.

Изуна перекинул ноги через бедра брата и крепче обхватил кольцом рук пояс, стараясь быть с ним как можно ближе. Его язык сопротивлялся говорить, глаза уже обжигали слезы, но он смахнул их об старую толстовку и все же осмелился спросить тихо-тихо:

— Братик, а когда я умру, ты найдешь на небе новую звездочку?

Встрепенувшись и выронив ручку, что оставила ненужную каракулю в тетради, Мадара обернулся к Изуне, но тот отказывался на него смотреть, пряча лицо в складках одежды. Мадара не хотел принимать услышанное, сославшись на галлюцинации от недостатка сна.

— Ты чего такое говоришь, кроха? — переспросил он, через силу удобнее усаживая брата к себе на колени.

— Ну, я ведь обуза для тебя, — Изуна зажевывал слова, потому как одновременно пытался и говорить, и вытирать нос рукавом. — Если меня не будет, то тебе будет хватать денег…