— Хватит с меня этого прошлого, — хрипло ответил Тобирама, провожая взглядом около двухсот своих снимков, а вместе с ними и воспоминания где и как они были сделаны. Пускай теперь эту тайну хранит холодная Атлантика.

Опустившись на колени, Изуна смотрел на разноцветные картинки, лежащие на дне, он узнавал в них брата, Хашираму, но больше всего было фотографий именно с ним самим. Совершенно разных, но нигде в объектив он не смотрел.

— Да тут же всё моё детство и юность, — удивлëнно вздохнул парень. — Боже… Ты же так долго их хранил и наверняка делал с большой любовью к своему делу…

— Я делал их с любовью к тебе, — перебил Тобирама. — Ты прав. Ты и всё вот это, — он обвел рукой то, что не успело утонуть. — Это камень, который тянет меня на дно, но я в силах облегчить свою ношу, скинув хотя бы это…

— А я? — так и не оторвавшись, спросил Изуна очень тихо. — Меня ты тоже вот так вычеркнешь?

Усмехнувшись его всё той же наивности, Сенджу помотал головой и присел рядом, робко обняв за плечи.

— Нет. Ты — мой любимый камень и с тобой я готов тонуть, даже если больше не выплыву, даже если твой брат раскроит мне голову. Так тому и быть. Я готов, а всë потому, что мне нечего терять. Я уже достигал той точки, после которой хуже не станет. Вот это, — он снова обвëл рукой бухту. — Моё паскудное прошлое, которое творилось с одной целью: не сойти с ума от одиночества. Оно пыталось заменить мне тебя, Из, когда тебя не было рядом и быть не могло. Но толку от всего этого, — Тобирама усмехнулся и хлопнул приятеля по ноге, обратив внимание на свою руку. — Да, пожалуй, как от этого бинта. Ведь рана под повязкой никуда не делась.

— Прости… — почти неслышно прошептал Изуна и виновато склонил голову. — Если бы я тогда не соврал, что между нами что-то было, у тебя всё могло бы сложиться по другому. Одно моё слово перечеркнуло всю твою судьбу.

— Не надо, не извиняйся, — Тобирама улыбнулся и коснулся губами чужой щеки. Нежно, даже не вкладывая в это какой-то романтический подтекст. — Я понимаю, что трудно решать не в свою пользу. Ты боялся и хотел, чтобы я боялся тоже.

Учиха замотал головой.

— Ты неправильно всë понимаешь. Я хотел совсем не этого. Мне хотелось лишь оказаться ближе к брату, ведь он жалел меня, прижимал к себе, целовал. А после такого он вообще перестал от меня отходить. Я был счастлив… — он резко повернулся и серьёзно заглянул в глаза. — Давай так: я задам тебе вопрос, а ты обещаешь мне честно на него ответить или вовсе промолчишь, а после, я сделаю то же самое.

Тобирама, не задумываясь, кивнул. Согласен. Он и так сказал уже слишком много, больше скрывать нечего.

— Расскажи мне, пожалуйста, что тебе во мне нравится. Как ты понял, что я тебе не безразличен?

— Ты про ориентацию в целом? — рассмеялся Сенджу и, вынув ноутбук из рук приятеля, положил его рядом с собой, крепче притянув к себе любимого упрямца.

Изуна расслабился и, прижавшись спиной к боку, сплëл свои и чужие пальцы у себя на животе.

— Ну, можешь и с этого начать.

— Я всегда придерживался такого мнения, что её не выбирают, оно как-то само приходит, а ты только решаешь смириться с этим или нет, — нервный смешок. — Помню, что в один из жарких летних дней мы все шестеро пришли на пляж, чтобы искупаться. Даже мои младшие братишки плескались в воде, а тебя Мадара заставил сидеть на берегу, сказав, что вода слишком холодная и ты можешь простудиться.

— Помню, — протянул Учиха, сильнее прижавшись к другу и положив голову ему на плечо. Мягкие волосы приятно пощекотали оголëнную грудь, от чего Тобирама поежился, а его бледная кожа пошла мелкими мурашками.

— Так вот тогда, если помнишь, я остался с тобой, ну, чтобы тебе не обидно было. Сидел в сторонке, наблюдал за тобой, как ты сердито хмуришь брови, надуваешь щёки и губки, готовый заплакать. Захотелось подойти и чмокнуть тебя, — он аккуратно провёл большим пальцем по чётко очерченным пухлым губам. — Я тогда не понимал, зачем, но просто захотелось, хотя бы дотронуться, чтобы ты не грустил. А вот потом это уже переросло в навязчивую идею. Я даже иногда, лёжа перед сном в кровати, целовал свою руку, тренировался, так сказать. Смешно… И чем старше мы становились, тем хуже… Ну, а дальше тебе известно, что произошло. Я сорвался. А что мне в тебе нравится, честно скажу, не знаю. Мне нравишься ты весь, вот такой, какой есть, — после чего он начал загибать пальцы. — Ты несносный, вредный, эгоистичный… Страстный… Влекущий… Не становись другим.

Услышав последние слова, Изуна заулыбался и тут же пересел другу на бëдра, удобно устроившись на них верхом. Руки обвились вокруг шеи, а губы соприкоснулись в поцелуе. Парнишка пытался делать всё медленно, как ещё вчера учил брат, но надолго его терпения не хватало. Невинный поцелуй быстро перетëк в страстное сплетение языками. Чужие руки жадно шарили по его телу, всë выше задирая майку.

— Вот что ты снова делаешь? — пытался спрашивать Тобирама в те жалкие мгновения, когда мог оторваться от своего мальчишки. — Могут же увидеть…

— Не могут, — улыбался Изуна в губы. — Некому видеть. Дара убежал, сославшись на очень важные дела. И ты же сам сказал, чтобы я не был другим. Я уже говорил, что люблю ласку. Привыкай. Братик привык очень быстро…

— Кстати говоря, — Сенджу приложил палец к чужим губам, заставив немного остановиться. — Это и будет моим вопросом. Если бы Мадара сейчас согласился быть с тобой близок, проще говоря, согласился бы с тобой переспать. Ты бы всё ещё хотел это сделать?

— Да, — быстрый и чёткий ответ.

Тобирама чуть поморщился и зажмурился. Он предполагал этот ответ, но догадываться и слышать — это две совершенно разные вещи.

— Но вы же… Родные, — он не смог подобрать иного слова.

— Ну и что, — Изуна чуть отстранился и упëрся руками в плечи, сделав такое лицо, будто ничего страшного сейчас и не сказал. — Я же ему не сестра. Я не буду биться в агонии и бегать за ним по всему городу, крича, что хочу от него детей. Я не могу забеременеть. Фактор риска нулевой, только чистое удовольствие.

— Гадость какая, — замотал головой Сенджу и крепче стиснул талию Учихи. — Мне такое в голову никогда не приходило.

— Да успокойся. Я никого не принуждаю мыслить точно так же, как и я. Это лично мои тараканы, которые некоторым моим мыслям аплодируют стоя, — Изуна хитро прищурился и принялся снова ласкать чужие губы своими, иногда игриво поддевая их языком. — Расслабься. Этого все равно никогда не случится. Дара никогда на это не пойдёт. Кстати говоря, тебе не показалось, что наши братишки что-то от нас скрывают?

— Тоже заметил?

— А то, — хмыкнул Учиха в ответ, снова коснувшись губами. — Не ты ли говорил, что от меня не скроешься? Надо выяснить, что. Не люблю находиться в счастливом неведении.

— Это будет нашим первым совместным делом? — Тобирама улыбнулся и вплел пальцы в черные волосы, притягивая любимое симпатичное личико всё сильнее.

— Точно, будем партнёрами, как ты и предлагал.

— В каком смысле?

— Во всех.

— Я всë правильно понял?

— Да… — только и ответил Изуна перед тем, как заткнуть чужой рот глубоким поцелуем.

И все вокруг не имеет оттенка

Это только очки придают цвет стенкам.

Расскажи мне себя, будто стих

И в мои дни своим цветом врасти. *

— Изуна! — позвал Мадара, едва переступил порог дома.

Обито, сидящий в гостиной перед телевизором, вздрогнул, когда услышал такой тон. Никогда ещё его дядя не называл своего брата полным именем, по крайней мере при нём.

— Его нету дома, он ушёл на пляж, — крикнул мальчишка, даже не встав с дивана, после чего посмотрел на часы. — Скоро должен вернуться. Обещал приготовить обед.

Учиха зашëл в гостиную и присел рядом с племянником, хлопнув себя по ноге.

— Присядь, малыш, ты мне тоже сгодишься, — взгляд его был пугающим, будто зверским. Обито тут же отодвинулся, но был грубо пойман за локоть. — Я сказал, присядь.

— Тебе на колени? — ошарашенно переспросил малец, выпучив глаза.