— Даже не представляю, как бы вам добраться до дома, — Мадара мрачно посмотрел на Тобираму. Если раньше он испытывал злость к нему, то сейчас было что-то вроде первых шевелений переживания. И обрадовался. Переживать нормально, даже за такого подлеца, как этот Сенджу.

— Доберëмся, — буркнул тот в ответ, не сводя взгляда с Изуны, что привалился к его брату и положил голову ему на плечо. — Сильный дождь долго не идет.

— Дождь не может длиться вечно *, — рассмеялся Хаширама от того, что так удачно смог процитировать фразу из любимого фильма. Они с младшим Учихой стукнулись бокалами и вновь привалились друг к другу. — А как по мне, так хорошо сидим, душевно. Я даже рад, что наконец-то мы все вместе. А вы?

— Одиннадцать лет, — говорил Изуна очень тихо. — Не могу в это поверить. То есть… Я верю, но не могу поверить. А сейчас вот так, все вместе. Наверное, даже погода в шоке, вот и взбесилась. Кто бы мог подумать… Ведь всё это время мы ненавидели друг друга, да, Тора?

— Не совсем так, — ответил Тобирама совершенно спокойно и тут же словил на себе взгляд от Мадары. Хитрый. С прищуром. — Бывает, что человек кажется злым или испуганным, но в основном — это всё игра. Невозможно определить, когда человек проявляет истинные чувства, а когда только прикидывается.

Изуна вскинул брови и задумчиво покрутил в руках бокал, глядя, как вино переливается на свету.

— Прикидывается?

— Изу, ты помнишь, когда мы были детьми, как ты кричал, зовя на помощь, — даже не изменив своего каменного лица, продолжил Тобирама. — А как изменилось твоё лицо, когда за моей спиной появился Мадара, — услышав своё имя, Учиха довольно хмыкнул и положил подбородок на свою руку, стараясь быть к говорящему, как можно ближе и надеясь вызвать у него дискомфорт. Тщетно. — Тогда ты будто растерял весь свой страх. И мне стало любопытно. А было ли тебе в самом деле страшно.

На мгновение что-то проглянуло в глазах Изуны — ужас и воспоминания. Потом осталось только замешательство.

— Нет. Не помню, — соврал он, не поведя и мускулом на лице.

— Я рад, что ты стараешься это забыть, — слегка улыбнулся Сенджу, пытаясь ненавязчиво отдалиться от дыхания, что так жарко палило в шею. — Я тоже много чего пытаюсь забыть…

— Да уж, в твоих глазах тогда точно стоял неподдельный ужас, — громко рассмеялся Мадара прямо на ухо. — Я бы на твоем месте не забывал этого. Мой револьвер всё ещё заряжен. Одно твоё неверное движение будет караться расстрелом… Прости, Хаши…

Хаширама грустно улыбнулся, но от толчка локтем в ребро немного растерялся, сразу же потянувшись к бутылке. Как он мог проглядеть, ведь бокал у его приятеля пустой. Непривычный для него собутыльник. Обычно на его месте был Мадара, а в бокале — пиво.

— Ничего, — протянул Сенджу. — Я всё понимаю. Но, думаю, что, действительно, время разногласий прошло и нам пора объединиться, — он почти незаметно подмигнул другу, а после продолжил опрокидывать бокал, как ни в чём ни бывало. — Ты не забыл о самом главном, м?

— Не сейчас, Хаши, — Учиха потëр лицо ладонью и откинулся на спинку стула. — Давай отложим этот разговор в дальний ящик и не будем забегать вперёд.

Хаширама лишь вздохнул и, сделав большой глоток, приобнял Изуну и потëр его плечо, а тот не брезговал ласками, только что-то довольно промурлыкал и прикрыл глаза, наслаждаясь тёплыми руками. Тобирама не прекращал озабоченно за этим наблюдать.

— А я думаю, что сейчас самое время, — немного нараспев начал Хаширама, не обращая внимания на хмурое лицо Мадары. — Давай спросим у мальчика, хочет ли он жить с тобой.

Обито встрепенулся и оторвался от тарелки, когда понял, что речь идёт о нём. Взглянув на своего дядю, он увидел воздушный поцелуй, да такой, что с вызовом. Мальчик немедленно покрылся мурашками, а затем отложил вилку и посмотрел на Хашираму, зная, что именно он начнёт разговор. Там шило долго не держится.

— Хаширама, угомонись, — довольно резко прозвучало от младшего брата. — Тебе же сказали, что не сейчас. Мало тебе склок? Сам же сказал, что хорошо сидим. Чего начинаешь?

Все переглянулись, смущëнно, почти виновато, ведь каждый в этой комнате хранил сейчас свою тайну, которую никак не хотел выдать, кроме, пожалуй, старшего Сенджу, но и его эти взгляды заставили замолчать и понуро опустить голову.

— Смотрите-ка, как мы заговорили, — махнул рукой Мадара и стукнул Тобираму по плечу. — Уж не подмазаться ли ты ко мне хочешь?

Изуна быстро повернулся к младшему Сенджу и одарил суровым взглядом. Кровь бросилась в лицо.

— Да брось, — голос Тобирамы звучал холодно, впрочем, как всегда. — Просто я забыл насколько тяжело с ним общаться. Надо отдать тебе должное, что ты так долго его терпишь.

Хаширама неловко пожал плечами. Изуна водил пальцем по краю бокала и, казалось, с головой погрузился в это занятие. Никто не смотрел на Тобираму, за исключением Мадары, который упорно пытался что-то выискать в его лице.

— Ты ужасен, Тора, — усмехнулся он, снова вернув локоть на плечо. — Ты же никого не любишь, кроме себя.

— Не соглашусь, — моментально последовало в ответ. Тобирама медленно потирал шею. — Я конечно всяких чудес натворил, но это не значит, что я никого не люблю…

— Он меня любит, — непринужденно прозвучало из уст Изуны, а сам парень всë так же не оторвался от своего занятия, только заметил, что объятия стали куда настойчивее. Хаширама нервно сжимал его плечо. — Но я думаю, что это тут ни для кого не секрет.

— Что ты… — пытался возразить Сенджу, но тут же снова был перебит.

— Да, Тора, хватит скрывать, — продолжил Учиха. И от этих слов внутренности будто начали меняться местами. Мужчина замолчал, растерянный и испуганный. — Разве это не очевидно?

Хаширама всем мило улыбнулся и, наконец перестав теребить плечо, раскинул руки.

— Я никого не хотел смущать, просто хотел выложить все карты на стол, но раз Мадара против, то я не буду настаивать. Всему своё время. Я понимаю, что пока ему тяжело об этом говорить…

— Хаши, Бога ради, просто замолчи, — вклинился Мадара, спрятав лицо в ладонях.

— Если ты передумаешь, то так тому и быть, я же просил подумать хорошо.

— Я в тебя сейчас чем-нибудь кину…

— Стоп! — Обито едва не стонал. Он рывком отодвинул от себя тарелку и, встав из-за стола, упëрся в него руками. — Если речь обо мне, то почему я не могу это услышать? Почему вы затыкаете мне рот? Я… — мальчишка посмотрел на Изуну, словно искал в нем поддержку, а потом взгляд метнулся от улыбающегося Хаширамы к изумлëнному Мадаре. — Я хочу с вами жить. Я понимаю, что вы… Ты от меня пытался скрыть, но я… Мне всë равно какие… Какой ты. Встречайся ты с кем хочешь. Почему мне должно это помешать жить в семье? У меня ведь больше никого нет…

Обито замолчал, не зная, как продолжить, и все тоже замолчали, только Тобирама неприлично громко вздохнул, будто обречëнно.

— Устами младенца… — выдал он чуть погодя, от чего остальные немного расслабились.

— Аминь, — выдохнул Хаширама, разом опустошив свой бокал. Он был доволен этими словами.

— Ты действительно хочешь со мной жить? — хитро прищурился Мадара, глядя на племянника.

Обито тщательно обдумал вопрос. Посмотрел на свои руки, лежащие на столе, вспомнил тот вечер, когда мать начала сыпать оскорблениями на него и на его подружку, которая, впрочем, и подружкой-то не была. Вспомнил, как маленькие ладони упëрлись в её грудь, когда она снова решила полапать его, а потом всё, как в тумане. Резкий толчок. Крик. А дальше лишь тишина и испуг. Больше он ничего не вспомнил. Мальчишка посмотрел на Мадару, а взгляд его стал, словно у взрослого, принимающего ответственное решение.

— Ещё больше, чем прежде.

Хаширама и Мадара, не сговариваясь, кивнули, словно это и хотели услышать.

— Смерть близкого человека оставила отметину на обоих из нас, — продолжил Мадара, от чего Тобирама вопросительно на него посмотрел. Пожалуй, он остался единственным, кто не знал всей правды. — Они подчиняли нас своей воле, били, ругались, даже развращали. Я не берусь сказать такого про тебя, я говорю исключительно за себя. И мы это сделали, малыш, мы остались одни. Я думаю, что нам неплохо было бы держаться вместе.