— Будешь? — протянул он бутылку Изуне, а тот пусть неохотно, но взял, сделав такой вид, что не знает с какого конца приложиться к ней.

— Я вообще-то не пью… Совсем, — тихо проговорил Учиха и огляделся по сторонам, как школьник, которого того и гляди поймают на том, чего делать нельзя, но потом всё же понюхал горлышко, от чего сразу же скривил лицо.

Тобирама так и наблюдал за приятелем, чуть улыбаясь от того, как он смешно прикладывается носом, а потом так же ведёт им в отвращении, проделывая это снова и снова, пока наконец не решился сделать небольшой глоток. Мужчину самого скривило от этого кислого лица, что готово было выплюнуть содержимое, но потом они оба рассмеялись.

— Ну и дрянь, — тихонько отплевываясь, прохрипел Изуна, будто выдыхал изо рта огонь, немного помедлил, вздохнул и, зажав нос, глотнул уже больше. — И зачем я только это делаю?

Едва коснувшись пальцами подбородка, Сенджу подтянул его лицо ближе к себе. Нежный, почти невинный поцелуй снова соединил их губы, второй раз за этот день. Казалось, что этого достаточно, но удивительно было то, что Учиха сам начинал лезть языком в рот, и этому невозможно было сопротивляться. От обоих едва заметно пахло алкоголем, но ни одного уже не смущало.

— Изу, не нужно, ты же этого не хочешь, — прошептал Тобирама, воткнувшись своим лбом в чужой, но заметил только улыбку, которая без слов говорила о многом. Он же это не всерьёз? Верно? Он же не хочет совершить ошибку, целиком отдавшись. Ещё утром, сидя в кабинете хирурга, мужчина и не мечтал о таком. В его мыслях было только хрупкое перемирие. Не более.

Свободная рука Изуны скользнула по шее, оттянув ворот, а тонкие пальчики тут же зацепились за нитки, коими была зашита рана. Лицо друга неприятно исказилось гримасой боли, от чего парнишка только шире улыбнулся, но улыбка эта больше была похожа на улыбку садиста. Он ещё раз провёл по ниткам, как по струнам.

— Пойдём в дом, — тихо выдохнул Учиха, отстранившись, после чего потянулся к ручке. — Покажу тебе свои слабости, а взамен ты покажешь мне свои.

— Опять твои шутки, — Тобирама недовольно цокнул языком и прикрыл глаза ладонью. Ещё одного раза он точно не выдержит. Чёртов мальчишка. Извести его хочет? Мужчина неохотно выбрался из машины следом.

— Ты чего испугался? — Изуна смеялся. Создавалось впечатление, что они неожиданно поменялись ролями. — Мы же там не одни будем. Я пошутил.

Сенджу недовольно скрестил руки на груди, но тут же запутался в них, когда ему внезапно бросили ключи от его машины. Точно издевается, но он прав, старшие братья дома, а значит бояться нечего. А боялся ли он? Эти проклятые губы, которые Учиха так соблазнительно изгибает в усмешке. Их хочется трогать и пробовать на вкус каждый раз, когда он становится слишком близко. Непозволительно близко.

— Ты невыносим, Учиха, — в своей манере пробубнил он и побрëл за товарищем, в руке которого до сих пор болталась бутылка. Забавно. Он решил с ней домой заявиться?

Взглянув на свою руку, Изуна увидел даже в полутьме, что на коже выступили огромные мурашки, после чего быстро отхлебнул из бутылки. Пошло легче, тепло стало расходиться по телу. Он не шутил. Он знал то, чего не мог знать его приятель. Мадара и Хаширама сейчас слишком заняты друг другом, а потому совершенно не заметят, что в доме они больше не одни.

Тобирама замер ненадолго и уставился на Учиху, медленно идущего к двери через лужайку, а в следующее мгновение ему показалось, что он уловил какое-то движение сзади. Он торопливо догнал приятеля, стараясь не замечать этих шевелений. В голове неприятно кружилось. Но алкоголь ли был причиной? Мужчина шёл с трудом, каждый шаг раздирал живот. И как это сейчас от всех скрыть? Он видел, что на верхних этажах все окна тёмные, а два фонаря матового стекла по сторонам парадной двери мягко светились желтоватым светом, окружённые бабочками, прилетевшими на огонёк. Забавно. Он сейчас шёл сюда, ощущая почти то же самое, что и эти бабочки. Огонёк, что вёл его сюда, повозился с ключами, после чего плечом толкнул дверь.

Холл окутывала тишина. На полу лежал большой бежевый, бамбуковый ковёр. Потолок представлял собой огромный витраж, на котором был изображён красно белый герб их фамилии, символизирующий веер огня. Стоял мягкий диван, а возле него небольшой столик для всяких газет и бумажных счетов, что нужно оплатить. В больших плошках, что находились у начала разветвляющейся на две стороны лестницы, росли огромные фикусы, уже больше похожие на деревья. Почти ничего не изменилось за эти годы. Двустворчатая дверь, что вела в столовую, сейчас была закрыта, а за ней не было света. Со второго этажа, если хорошо прислушаться, доносилась тихая речь, что перебивалась звуками воды.

Изуна решительно взял приятеля за руку и потащил за собой через холл наверх, ступая почти на ощупь. И уже когда они оказались на втором этаже, звуки стали громче.

— Ты заставил меня терпеть свою музыку и опасную езду только для того, чтобы им не мешать, — шëпотом возмутился Тобирама, едва не упав, запнувшись за край ковра. — А выходит, что мы пришли именно тогда, когда будем мешаться.

Едва слышно усмехнувшись, Учиха крепче сжал чужую кисть и потянул сильнее, пытаясь быстрее пройти мимо двери ванной, за которой и слышался разговор.

— Я рассчитал примерное время на ужин, после которого они должны были уйти в спальню, ну или в ванную. Мадара с детства любит сидеть там часами, — он резко повернулся, от чего оба чуть не столкнулись лбами. — Теперь ни они нам, ни мы им мешать не будем.

Изуна стоял в темноте коридора, как мягкая тень, что ловко скинула хвост с плеча, после чего обвила руками шею. Прохладная бутылка виски стукнула по спине, отдавшись плеском содержимого. Она замерли друг напротив друга, не решаясь перейти к каким-либо действиям. Тобирама туго сглотнул, да так, что сам услышал это. Грудь стиснуло странной тревогой, будто он находился в водовороте, не зная, как его остановить. Да, впрочем, и не пытался. Поймав себя на мысли, что совершенно нету времени на то, чтобы подумать, Сенджу схватился за острые плечи приятеля и вжал его в стену. Прорычав что-то невнятное, он почти по-звериному вцепился в манящие пухлые губки своими губами.

Учиха хоть и замер по началу, как струна, но, отдавшись начавшемуся безумию, буквально стал раздирать чужой рот своим глубоким поцелуем, становясь невероятно отзывчивым и жадным.

Не до конца понимая, что делает, пользуясь очевидной разницей в росте, Сенджу подхватил парнишку под бёдрами и приподнял, провезя его спиной по стене, с удовольствием заметив, как ноги того крепко обвились вокруг его талии.

— Только держи крепче, — совсем тихий шёпот. Изуна даже старался ничуть не отстраниться, когда говорил это.

— Никогда не отпущу… — вторил ему Тобирама, сильнее сжимая бёдра, что так удобно помещались в ладонь. Он не сразу, но заметил, что от чужого, пусть и небольшого веса швы на запястье стали расползаться, выдавливая капли густой алой крови.

Учиха свободной рукой зарылся в светлые волосы, сильнее прижимая лицо к своей шее, а сам через плечо отхлебнул ещё, надеясь, что друг его этого не увидит. Где бы достать сейчас запасную смелость? Он не знал, чего боится больше: отдаться парню или гневу своего брата, который в любую минуту может открыть дверь и застать его в коридоре, обжимающегося с врагом, которого столько лет не хотел и близко к себе подпускать. Изуна был уверен, что они оба сейчас не понимают, что делают, но точно так же уверен в том, что оба этого хотят. Хотят настолько сильно, что готовы заняться этим прямо в коридоре на полу.

— Ты же не хочешь просто использовать меня? — Учиха подтянулся, удобнее уцепился за шею и скрестил ноги, чтобы лучше держаться. Подбородок неожиданно упëрся в грубый шов на шее, который он раньше трогал пальцами. Футболка на спине задралась почти до самых лопаток.

Тобирама перехватил приятеля, усадив его на предплечья. Какой же он всё-таки маленький и лёгкий, или так только казалось тому, у кого в крови играл адреналин?