— Это младший брат Мадары, его зовут Изуна. Он стал причиной крепкой ссоры между самим Мадарой и моим братом. Это довольно интимная история, ну, так сказать, не для детских ушей… — мужчина смутился из-за того, что приходится говорить с ребёнком на столь щепетильные темы. — Давай не будем об этом, хорошо? Может, пойдём погуляем? Я покажу тебе свой сад.
Обито ещё раз взглянул на относительно откровенный снимок, но так и не понял, что ему хотели сказать. Ну, не хотят, как хотят, не очень-то и интересно. Погода хмурилась, снова склоняясь к дождю, а сквозь открытое окно доносились запахи озона и крики миниатюрных птичек, что кружились над цветами. Мальчишка допил свой чай и одобрительно кивнул, а Хаширама облегчённо выдохнул от того, что не пришлось рассказывать чужих любовных историй.
Мадара заехал в участок, чтобы утрясти все дела, связанные со смертью подруги, а заодно и оформить документы на опекунство. Его воротило от одного только этого слова, от осознания того, что мелкий паскудник теперь постоянно будет крутиться под ногами, есть с ним за одним столом, мыть своё вонючее тело в одной ванной. Брр. Но, дав себе обещание, что никто не упрекнет Учиху Мадару в том, что его родственники живут на пособие от государства, он перешагнул через себя и, скрепя сердце, отдал коллеге заполненные бланки и заявление. Пусть этим хотя бы занимается кто-то другой. Не он.
Крупные капли дождя барабанили по крыше машины и по ветровому стеклу. Учиха сидел в машине с запотевшими стеклами. Он около получаса назад приехал к дому, но так и не решался выйти. Как сказать брату, что в их уютном мирке скоро появится маленький и не самый приятный мальчишка? Схватив с заднего сидения свой портфель и в очередной раз проверив на месте ли фотографии, Мадара выдохнул, почти обречённо, и вышел в дождь и сгущающиеся кисельные сумерки. Слышно было, как со стороны океана ветер гонит пену на камни, а в носу ощущался запах соли. *
Дома было тихо, в холле не было света. Неприятный спазм пробежался где-то внутри тела, Мадара передёрнулся и скривился, дыхание уже начало сбиваться, горло сузилось до размеров игольного ушка. Давно за ним этого не наблюдалось. Очень не хотелось попасться брату на глаза в таком виде, ведь того это пугало, а сейчас, когда он ещё и нездоров, так и вовсе неуместно. С трудом, поднимая ноги, мужчина достиг первого пролёта лестницы между первым и вторым этажами, а потом дрожь в коленях сделала своё дело, ноги подкосились, заставив рухнуть прямо перед большим зеркалом, что украшало стену. Слегка повернув голову влево и напоследок поймав своё усталое отражение с мешками под глазами, Мадара отключился.
******
Утром старший Учиха, выйдя из комнаты Изуны с полотенцем на плече, отправился в ванную умываться. Казалось, что отец ждал его за дверью и тут же грубо схватил за ворот ночной рубашки и встряхнул. Мальчишка закашлялся от того, что горло сдавило.
— Ничего не хочешь мне рассказать, Мадара? — суровый голос отца доносился откуда-то сверху. Мужчина ещё раз дёрнул сына за ворот и прижал к стене. — Мне тут твоя учительница вчера звонила и рассказала кое-что, во что я не хотел бы верить.
— Я не понимаю, о чём ты… — звонкая пощечина заставляет мальчика схватиться обеими руками за лицо и сползти по стене вниз.
— Я ещё раз повторю. Или ты расскажешь мне сам, или я вышибу из тебя всё дерьмо. — Таджима склонился над сыном и, схватившись за подбородок, сильно сдавил его. — Можно уже начинать, маленькая ты гадина.
— О чём рассказать?.. Ай!
Большая отцовская ладонь запустилась в волосы Мадары, а затем, мужчина потянул его за собой в сторону лестницы. Колени обжигало о ворсистый ковёр, пальцы на ноге хрустнули, как только мальчишка попытался встать, а когда отец дёрнул в очередной раз, то в его руке остался приличный клок волос.
— Рот открой, мразь! — прикрикнул Таджима и нажал сыну на щеки, после чего запихал пучок чёрных волос внутрь. — Ты сожрёшь ещё немало, если сейчас же не начнёшь говорить. Расскажи мне, что ты делал с тем мальчиком, маленькая потаскуха! Тебе ещё нет шестнадцати, а ты уже позволяешь себе слишком много!
— Пап, перестань, — Мадара понял, о чем толкует отец. По всей видимости, их поцелуй с Хаширамой не остался незамеченным, и это было нехорошо. — Это была просто шутка, я не такой!..
Снова удар, но уже кулаком в скулу. Отец опустился на колени перед лежащим на полу сыном и огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то в собственном доме уличит его в жёстоком обращении с детьми. Схватив сына за волосы и насильно заставив посмотреть в глаза, мужчина наклонился к самому лицу и зло выдохнул прямо в щеку:
— Если я узнаю, что ты снова это делал, клянусь Богом, Мадара, я тебя убью. Ты понял?
Мадара быстро закивал головой, всё, что он хотел сейчас — это не чтобы отец его отпустил, не чтобы он его пожалел, а лишь того, чтобы этой мерзкой сцены не видел и не слышал его маленький наивный братик.
— Я понял… — прошептал мальчишка и попытался встать, но рука отца, стукнувшая по плечу, заставила ослабевшие ноги снова разъехаться и упасть на пол.
— Последнее, что я бы хотел донести до твоего скудного мозга: чтобы я не видел тебя рядом с братом ближе, чем на расстоянии в пару метров. — тяжёлая нога попала по коленной чашечке, и по телу Мадары пробежала искра электрического тока. — Понял?!
— Неужели ты думаешь, что я…
Колено пронзило новой вспышкой боли, и мальчишка подумал было, что сейчас уже потеряет сознание, но кое-как держался, хоть в глазах уже плыли круги, а в горле неприятно забились собственные волосы.
— Я не думаю, я спрашиваю! Ты понял меня, или мне повторить?!
— Я понял…
******
— Я понял тебя… Я понял тебя… — то и дело, в бреду повторял взрослый Мадара, лёжа на холодном полу. Его лоб покрылся испариной, руки мелко тряслись, а по пищеводу ползла вполне себе ощутимая рвота. — Я понял тебя…
— Эй, Дара, слышишь меня? — Изуна сидел возле брата и пытался поднять его голову, чтобы уложить себе на колени, он уже в тысячный раз прошёлся по его шевелюре ладонью, приглаживая и, то и дело, заправляя непослушные волосы за ухо. Его самого трясло, но больше от того, что он знал причину этих приступов. Парень несколько раз стукнул по щекам. — Хороший ты мой, давай, очнись.
Мадара смотрел на брата совершенно расфокусированным взглядом, попытался словить рукой воздух, ещё раз дернулся, но потом все же дотянулся до своего лица и потёр его.
— Прости, Из, прости, пожалуйста, — Учиха попытался подняться и сесть. — Я должен держать себя в руках, но иногда просто не могу… Прости…
— Нашёл за что извиняться, — обиженно фыркнул Изуна и помог брату встать на ноги. — Я помогу тебе добраться до комнаты, закинь на меня руку…
— Нет, — прервал его Мадара, но всё же повис на шее младшего. — Я пойду в кабинет. Мне нужно ещё кое-что сегодня сделать.
— Ты уверен, что это сейчас необходимо?
— Да, мне уже лучше, — он потёрся лбом о плечо брата, после чего почти твёрдо встал на ноги. — Если тебе нетрудно, принеси мне чаю, будь добр.
Изуна нехотя кивнул, он никогда не одобрял того, чтобы брат приносил себя в жертву работе во вред своему здоровью.
С невозмутимым видом, стараясь показать, что всё у него нормально, Мадара поднялся на третий этаж в свой рабочий кабинет, но как только вошёл внутрь, так сразу захлопнул дверь и, держась одной рукой за стену, а другой — за бок, надрывно закашлял, как будто в горле до сих пор находились волосы. В нём кипела злость, обида и ещё какое-то пока неизвестное ему чувство. Наконец, совершив усилие над собой, он прошёл за стол и буквально упал в кресло. Достав из портфеля фотографии мертвой Эшли, Учиха разложил их на столе в том порядке, в котором они были сделаны.
— Вот скажи мне, подруга, за что мне всё это? — тихо пробормотал он и, сложив на столе руки, уронил на них голову. — Я всегда хотел просто нормально жить, как все, а вы мне раз за разом подкидываете проблем.
Потеряв счет времени, Мадара вздрогнул от того, что дверь кабинета открылась, а в проёме появился брат с двумя кружками фруктового чая. Запах чувствовался даже с того места, где он сидел.
