— Не делай такой безразличный вид, Хён, — строго просит он и хватает за локоть. — Можно подумать, будто у тебя как-то иначе…

— О чем ты?! — хмурится Хёнвон, пробуя вывернуться из хватки. — Это мерзко. Конечно иначе. Я с мужиком в кровать не прыгаю.

— Теперь нет…

— Ты несешь чушь, я тебе больше не налью.

И эти слова, звучащие безумно глупо, заставляют Чангюна кисло улыбнуться. Он искренне надеется, что у них в доме больше не осталось заначек, а то, что осталось в бутылке, он сам Хёнвону не отдаст. Парень соскальзывает с дивана и присаживается на колени. В последней попытке обнять за ноги, Хёнвон поворачивается боком, а большой свитер сползает с одного плеча.

— Я знаю всю правду, Хён, — Чангюн говорит тише, будто пытается успокоить. — Ты можешь больше не скрывать от меня. Я знаю, что произошло на самом деле. Если хочешь, я могу помочь тебе объясниться.

— Я от тебя ничего не скрываю, — пьяно проговаривает Хёнвон в сгиб локтя, отворачивает лицо к спинке дивана и прикрывает глаза. — Спи, с кем хочешь, только не придумывай мне того, чего нет. Не все такие, как ты… Знаешь ли…

Парень вздрагивает, когда рука Чангюна протискивается у живота и кладет золотые часы в складки растянутого свитера. Смотреть на них тошно, трогать — тем более.

— Хён, послушай меня, — совсем шепотом просит Чангюн и тыкается лбом в бедро. — Я знаю, чьи они.

— Они твои, — небрежно прерывает его Хёнвон, махнув ладонью. — Можешь выбросить, если не нравятся. Мне все равно.

— Ю Кихён… — Чангюн отчетливо произносит имя и дожидается, когда друг хотя бы повернется к нему лицом. Кивает, удовлетворенный тем, что его услышали. — Я знаю, что тебе знакомо это имя. Ты знаешь, что я говорю правду. Да, как ты выразился, я прыгнул к нему в кровать, но я об этом не жалею и уж точно не отрицаю этого. Так почему…

— Пожалуйста, принеси мне воды.

Чангюн со злости готов проглотить собственный язык. Более непробиваемого человека он в жизни не встречал. Хёнвон уперт и нетрезв. Сейчас даже разговор со стеной был бы более продуктивным. Парень сжимает кулаки и подымается с колен, опрокинув бутылку, которую сам же поставил туда, где надеялся не задеть. Плевать.

Он проходит мимо ванной и чувствует головокружение. Слишком давно не употреблял алкоголь. Прикрывает за собой дверь всего на мгновение, чтобы до боли прикусить кулак и крикнуть в себя. Немного легче, и уставший незнакомец в зеркале пытается улыбнуться.

Кажется, что прошла минута или две. Чангюн скидывает мокрой рукой волосы со лба, сжимает стакан с водой и входит в гостиную. Все, что напоминает о том, что недавно Хёнвон сидел на этом диване, так это смятые подушки, сброшенные на пол часы и размазанная носком лужа из пролитого виски.

— Хён… — неуверенно зовет он и озирается по сторонам.

Легкий сквозняк хватает за босые ноги, и, подойдя к входной двери, Чангюн видит, что она не заперта. Теплая куртка на месте, даже ветровка там, где и была. Нет только обуви. Парнишка в панике хватается за дверцу ключницы и видит, что брелок от машины на месте. Вода из стакана выплескивается за дверь. Дерьмовый предлог, чтобы улизнуть из дома. Чангюн почти уверен, куда направился Хёнвон, и решает, что не имеет права его остановить. Возможно, так оно и лучше. Парень берет телефон и перезванивает Кихёну, чтобы тот в срочном порядке бросил все свои дела и приехал к нему.

***

Хёнвон не уверен, что поступает правильно. Он вообще ни в чем не уверен. Нос и уши отмерзают от сильного ветра. Не чувствуя ничего, кроме жгучего холода, парень вновь оказывается на пороге дома, где надеялся больше не появиться никогда. Заторможенные пальцы жмут на клавишу звонка и замирают на ней, пока дверь не открывается.

— Не думал, что ты придешь, — слышится сквозь стук собственного сердца, зубов и скрежет продрогших костей.

Обнимая себя за плечи и сгибаясь под тяжестью собственного веса, Хёнвон носом чует тепло, идущее из-за приоткрытой двери, но сделать шаг внутрь дома оказывается сложнее, чем он предполагал.

— Ну кто-то должен быть умнее, — призрачно отзывается он и чувствует, что голос хрипит. — Я тебе звонил.

— Я тебе тоже, но ты не ответил, — так же приглушено доносится в ответ.

Парень усмехается, машинально проверяя наличие телефона в кармане.

— Как и ты… — хмыкает он и делает шаг навстречу. — Я все еще могу войти?

Дверь распахивается шире, и Хосок отходит в сторону, чтобы пропустить гостя в дом. Он не сразу замечает, что на Хёнвоне совсем нет теплой одежды. Ловит себя на мысли, что пытается восстановить в памяти его лицо, ведь сейчас оно вовсе не такое, каким было прежде.

— Ты всегда можешь войти.

Тихий смешок.

— Ага, равно как и выйти…

Хёнвон супится, скрестив на груди руки, и уже больше похож на взъерошенного птенца. Он нервно откидывает волосы со лба и пинает от себя попавшую под ноги обувь, будто она в чем-то виновата.

— Не передергивай. Я знаю, что был не прав.

Безуспешная попытка поймать Хёнвона за локоть оборачивается тем, что парнишка отшатывается и припечатывает стену спиной. Нахмуренные брови все ближе жмутся к переносице, искажая лицо глупой гримасой студента на экзамене, который даже забыл, какой предмет сдает.

— Серьезно? Неправ? Мне должно это помочь? — разводит парнишка руками. — Посмотри на меня. Нравлюсь я тебе таким?

— Все можно исправить. И это никак не меняет моего отношения к тебе.

Хёнвон презрительно хмыкает и обиженно отворачивается, даже ведет плечом, чтобы вновь выскользнуть из назойливых объятий. Эти слова кажутся ему чересчур наигранными. Парень мрачно усмехается и делает еще пару шагов в сторону, но тут же запутывается резиновыми подошвами на мягком ковре и едва удерживается на ногах. Он выбрасывает вперед руку и угрожающе тыкает пальцем практически в самый нос Хосоку, но тот так и стоит неподвижно, боясь своими действиями сделать хуже, чем уже есть.

— Ну и где он?! — рявкает Хёнвон и уже уверенно идет к шкафу в холле.

Хосок глубоко вздыхает и, склонив голову, обращает внимание на свои нервно сцепленные пальцы. Он ждет, что Хёнвон продолжит или объяснит все до конца, но тот молчит, слышится только его тяжелое, но ровное дыхание. Желваки на лице мужчины нервно сыграли, но он продолжал сохранять спокойствие.

— Где кто? — четко проговорил он каждое слово.

— Тот, на кого ты меня променял, — разводит Хёнвон руками, поражаясь неспособности понять одному ему очевидное.

Решительными и тяжелыми шагами Хосок подходит все ближе, уверенно протягивая вперед одну руку.

— Не истери, — до омерзения ровным голосом говорит он, а затем резко бросается на мальчишку и хватает его запястья, пока тот потерял бдительность. — Я прошу тебя успокоиться.

Но Хёнвон его уже не слышит, упорно вырываясь из жесткой хватки. Его силенок явно не хватает. Слышится гулкий хруст, и кисть неприятно потянуло, вероятно, что вылетел сустав, но такое с ним уже случалось однажды, когда он неосторожно поскользнулся и упал на руку. Сломать не сломал, но закричал пронзительно, почти как сейчас, когда, несмотря на боль, принимается сильнее одергивать руки.

— Отпусти! — всхлипнув, взмолился он и неудачно, очень сильно дергает именно в тот момент, когда Хосок решает отпустить, поняв, что действительно причиняет боль.

Раздается треск кости, и оба не сразу понимают, что произошло. Хёнвон звучно шипит и хватается обеими руками за голову, когда чувствует, что в глазах высыпал целый августовский звездопад, а затылок прошивает жгучей пульсирующей болью. Под носом выступает горячий пот, и по пищеводу ползет тошнота. Парень стекает по стене на пол и роняет голову себе на колени, все еще прижимая ладони к саднящему затылку.

— Сильно ударился? — с сочувствием вздыхает Хосок и, присев на колени, пытается ощупать голову парнишки. — Хён, ты очень пьян и несешь откровенную чушь. Ты можешь лечь спать, а завтра мы с тобой обязательно поговорим.

— Завтра… — глухо всхлипывает он в складки собственной кофты. — Завтра никогда не наступает. Всегда это сегодня… Вот скажи, неужели, только имея большие деньги, можно стать таким грубым с тем, кто тебя любит?