Кихён подсаживается ближе к Хосоку, и они оживленно о чем-то спорят, хоть и пытаются скрыть свои голоса за звучащей музыкой. Мужчины активно жестикулируют руками, а Хёнвон боязно наблюдает за каждым лишним движением, думая, что еще немного, и они вполне могут подраться. Сам он сидит рядом с Чангюном на диване, потягивая из трубочки совершенно отвратительный, густой персиковый сок. Подбирает под себя ноги и кладет голову другу на плечо, а тот, в свою очередь, теребит его пепельные волосы, накручивая на палец. Они по очереди изредка поглядывают то на лестницу, то в холл, и оба сходятся на том, что хотят немного уединиться.

Парни тихо покидают гостиную и поднимаются вверх по лестнице, а белый котенок бежит за ними по пятам. Хёнвон едва не растягивается, запнувшись за ступеньку, и Чангюн быстро ловит его, громко ахнув от тяжести. Еще не хватало ему упасть для полного счастья.

— Ты как? — обеспокоенно переспрашивает он, но Хёнвон лишь зачесывает волосы назад и пробует улыбнуться.

— Не бойся, — машет он рукой. — Такое все еще иногда бывает.

На втором этаже уже не так слышна музыка, затихло звонкое соприкосновение бокалов, от выпитого алкоголя очень клонит в сон. Чангюн не может припомнить, когда ему так рано хотелось спать. Наверное, вот так оно и бывает, когда компания становится уютной. Раньше хотелось бежать к очередным приятелям, чтобы просто не прекращать сам процесс выпивания, а сейчас впору лечь, укрыться одеялом с головой и, поглядывая на сияющие звездочки на окнах, развешанные явно руками Хёнвона, спокойно уснуть.

Чангюн едва ли не бегом поднимается следом за другом, но в комнату войти не решается, застыв в проеме двери. Он со смущенной улыбкой наблюдает, как в теплом свете маленьких звездочек тот с упоением скидывает надоевший свитер и тяжело опускается на кровать.

— А ругаться не будет? — осторожничает парень, кивая на кровать.

Хёнвон улыбается и пристукивает по месту рядом с собой. Опережая Чангюна, котик уже сворачивается клубочком на животе. Тому остается пожать плечами и прикрыть дверь.

— Что ты так переживаешь, как будто мы что-то непристойное собрались делать, — смеется Хёнвон и дергает за шнурок ночника, чтобы стало чуть больше света.

Чангюн признается себе, что забыл даже думать о чем-то постороннем. Личная жизнь его вполне устраивает, да и перерыв в парных танцах тоже пошел на пользу.

— Ты хорошо выглядишь, — словно строгий оценщик, указывает он на фигуру и присаживается рядом. — Похоже, что тебе скоро понадобятся тренировки.

Хёнвон сам осматривает себя, пытается сдвинуть кота, но тот сворачивается плотнее и, похоже, не хочет покидать своего хозяина ни на секунду.

— Это еще почему?

Осторожно двигаясь все ближе, Чангюн одним взглядом просит прилечь и, дождавшись кивка, падает в подушки, почти соприкасаясь головами.

— Ты столько ешь, — улыбается он и игриво тычет пальцем в живот приятелю. — Не боишься, что ненароком накопишь себе лишний вес?

Хёнвон только отмахивается и накрывает чужую ладонь своей.

— Он не лишний, он запасной.

— Не злись. Мне, правда, нравятся твои щеки, ты так смешно ими жуешь.

Приятный и беззаботный смех. Каким он всегда и был до тех событий, начавших менять жизнь к худшему. Оба замолкают и смотрят в потолок, слушая только размеренное мурчание кота.

— Я люблю тебя, Гюн-а…

И звучит это настолько дружески-нежно, что Чангюн чувствует пощипывание в глазах.

— Я тоже тебя люблю, — бормочет он. Смахивает рукавом мокроту и решает сменить тему. — Ну так что, когда пойдем заниматься?

— Недели через три, может, месяц, — Хёнвон теребит браслет часов, которые Хосок так и оставил Чангюну небольшим напоминанием о тех событиях, которые забывать нельзя, прихлопывает по руке и поворачивается набок, отчего кот нехотя сползает и укладывается заново между парнями. — Через два дня мы улетаем на другой конец света. Я всегда мечтал побывать в Ирландии. Мы решили встретить там новый год.

— Атлантика очень красивая… — соглашается Чангюн, переключая свое внимание на кота, чтобы не показать, что ему неловко от такого теплого взгляда. — Я буду скучать, пока тебя не будет.

— Оставлю на тебя Монстрика, будешь его кормить и убирать за ним. Мне кажется, что скучать тебе не дадут.

Чангюн кивает и, чувствуя, что вот-вот заплачет, тычется макушкой Хёнвону в грудь. Тот едва слышно шикает и накрывает большой ладонью голову друга.

— Я так рад, что между нами больше не осталось тайн, — глухо бубнит Чангюн. — Если бы ты сказал мне раньше, то этих ужасов бы не было.

— Ох, не знаю, Гюн-а… — вздыхает Хёнвон, принявшись накручивать темные прядки на палец. — Иногда я думаю, что эта встряска была нам необходима. Мы многое переосмыслили и поменяли в своей жизни.

— Хорошо, если так.

***

Хосок входит в комнату часом или двумя позже и видит там обоих мальчишек, мирно спящих на одной кровати. Чангюн лежит на спине, раскинувшись звездой, а Хёнвон на животе, закинув руку другу на грудь. Скомканное одеяло брошено в сторону. Глянув на умиротворенные лица обоих, он тыкается носом во взлохмаченные волосы Хёнвона, после чего осторожно касается их губами, стараясь не нарушить сон. Похоже, придется устелить себе в соседней комнате, ведь диван в гостиной уже занят уснувшим Кихёном.

Любимые люди рядом. Пришло осознание, что мир начинает меняться. Старые обиды не должны влиять на настоящее, какими бы они ни были.

Когда тебя долго пытают и мучают — страх и боль становятся ненавистью, а ненависть меняет мир, и эти два чувства способны разрушить все, даже самые крепкие связи. Но иногда они способны сотворить на пепелище несколько новых, тех, которые помогут тебе жить дальше.

Есть тайны, о существовании которых, никому знать не нужно, а есть те, которыми надо делиться, чтобы совсем не пропасть.

Звезды на небе постепенно растворялись. Начинался рассвет.

***

Мы достаточно провели времени в царстве тьмы. А за ее пределами нас ждет реальный мир. Возьми меня за руку, читатель, и я с радостью выведу тебя обратно на свет. Туда, где светит солнце, поливает дождь или идет снег. Я сам с удовольствием вернусь туда, потому что считаю большинство людей хорошими. И я знаю, что сам отношусь к ним.

А вот в тебе я до конца не уверен.