— Хочешь, оставлю тебе машину? — бросает он, а сам наблюдает из-под упавшей чёлки за тем, что делает приятель.

Тот расправляется с завтраком, подходит ближе и протискивается под рукой, чтобы бросить свою чашку в раковину.

— Это было бы… — Чангюн замолкает, когда понимает, что слишком сильно прижался к спине, почти отпрыгивает назад и жмурится, смущенно почёсывая затылок. Хёнвон только коротко оборачивается через плечо и стряхивает челку на бок. — Очень неловко, что ты столько для меня делаешь. А сам как?

— Воспользуюсь услугами такси, — отвечает он, вытирая руки о полотенце. — Тебе дальше ехать, чем мне, а потому ничего страшного не вижу.

Чангюн в душе ликует от такого, но старается держаться, чтобы не порвать рот довольной улыбкой. Смотрит на скромную улыбку приятеля и видит в ней что-то необычное, будто что-то в самом Хёнвоне изменилось. Иногда тот нечётко произносит некоторые шипящие звуки, иногда отворачивается, прикрывая рот ладонью. Чангюн присматривается к его жестам, но пока безуспешно. И так ли это важно?

— Хён, это слишком много, — всё же расплывается он, игнорируя свои подозрения.

Хёнвон аккуратно вешает полотенце, поворачивается к товарищу и щиплет его за бедро, тонко намекая, что пора перестать обтирать грязными штанами обеденный стол. Тот примирительно выставляет ладони и тихо охает от неожиданности, когда друг так резко сгребает его в охапку и ластится щекой к плечу.

— А для чего ещё нужны друзья? — поднимает он голову и смешно хватается за кончик носа, снова пряча улыбку за воротником свитера. — Я ведь тебе друг?

— Да, конечно, — голос Чангюна дрожит, и парень никак не может унять это волнение, с трудом отстраняется, а руки сами лезут в чужой карман за ключами от машины. — Конечно, друг, Вон-а.

Топча в себе солдатскими сапогами желание остаться в теплоте чужих рук, Чангюн идёт в коридор, маша на ходу брелоком. Хватит этих иллюзий. Хёнвон действительно ему просто друг, и никогда не станет чем-то более того. Он красив — это бесспорно, почти идеален. От него никогда не услышишь грубого слова, он не пьёт и только изредка курит нечто странное, похожее на сладкий пар. А ещё у него очень красивая девушка, которую он вот уже год описывает на словах и никогда не показывает. Боится сглазить хорошие отношения, как он сам говорит. Какое дело такому человеку до парнишки, который часто просит денег взаймы, живёт рядом почти бесплатно и никогда не поднимает ободок унитаза, если уж на то пошло.

Чангюн покинул квартиру около пятнадцати минут назад, дав Хёнвону немного собраться с мыслями и с горечью выдохнуть над пустым кошельком. Похоже, что другого выхода и правда нет.

Громкий звонок в дверь рушит последние надежды на то, что можно будет обойтись без чужих денег. Парень роняет телефон, чертыхается и смотрит в разбитый экран, где собственное отражение разложилось на осколки. Похоже на то, что сейчас творится в душе. Он привык жить один, привык добиваться всего сам. Лучший друг отнял у него и то, и другое.

Щелчок замка. Хёнвон всё ещё смотрит на телефон и тщетно пытается его включить. Бесполезно.

— Впустишь? — с долей усмешки спрашивает до боли знакомый, приторный мужской голос.

Парень поднимает взгляд, снова смотрит в разбитое отражение и ему ничего не остаётся, как выглянуть в коридор, чтобы воровато оглядеться и затащить за ворот незваного гостя через порог квартиры.

— А если бы я был не один?

Гость нагло улыбается, стряхивает со светлых волос мелкие капли дождя и не видит другого способа заткнуть этот вечно возмущающийся рот, кроме глубоко поцелуя. Худые руки обвивают его шею, чужой язык ныряет в рот, а стройное тело тесно прижимается. Скучал. Точно скучал. Иначе как ещё объяснить эту пылкость от незапланированной встречи?

Толчок ногой по двери, и вот уже можно остаться наедине, выпустив своих скрытых демонов. Хёнвон никогда и никому об этой связи не расскажет. Его устраивает такое положение вещей. Кому какое дело до того, что он уже целый год спит с богатеньким парнем. Принимает от него подарки и все полагающиеся интимные ласки, беря гораздо больше, чем отдаёт.

Он ведь для всех не такой грязный и порочный, пусть таким и остаётся. Но как же сложно сопротивляться с чужим языком во рту. А эти хватающие за ягодицы руки, которые тащат на дно — на самое дно удовольствий.

Нагло разорвав поцелуй и поправив взъерошенные волосы любовника, гость проходит в гостиную и присаживается на диван. Все в его взгляде и жестах говорит о том, что ему не очень приятно находиться здесь. Тут все не в его духе и вкусе — маленькая съёмная квартира по площади, как его гостиная в огромном доме.

Хёнвон это понимает, а потому раздражённо цокает языком и входит в комнату следом. Ему незачем оправдываться, ведь он сюда никого не звал. Странно и немного неловко делить постель с тем, кого ты ниже по классу. Они познакомились случайно. Всего лишь оказались в нужное время и в нужном месте, на выставке современного искусства, после чего спонтанно переспали в дорогой иномарке представительского класса. Можно было бы сказать, что всё произошло по пьяни, но Хёнвон не употребляет алкоголь из принципа.

Странное желание незнакомца — подвезти домой — обернулось горячей ночью на шёлковых простынях в окружении аромата дорогого парфюма и сладкого вкуса первого секса. Это было нечто странное и до сих пор загадочное даже для самого Хёнвона. До того вечера он бы никогда не подумал, что может вот так отдаться парню. Силу, с которой его влекло к новоиспеченному знакомому, можно было назвать сверхъестественной: порывистое возбуждение, самопроизвольно тянущиеся руки к чужому белью. Он просто отдался, но уже вовсе не жалеет об этом. Дело даже не в деньгах и не в высоком положении его любовника. Хёнвон готов сознаться, что утонул в этом человеке по уши, честно, не желая выплывать.

— Ты не ответил, — прислоняется он плечом к косяку двери и щурится, скрещивая руки на груди. — Что, если бы ты пришёл, а я бы был не один?

— Представился бы твоим боссом, — следует в ответ усмешка, и Хосок сцепляет пальцы на затылке, раскидывая ноги в стороны. — Брось. Ты за кого меня принимаешь? Я знал, что ты один.

Хёнвон недовольно выдыхает и поджимает губы, косясь куда-то в сторону — на входную дверь, которая, не дай Бог, сейчас откроется. Он не решается подойти, хоть и видит вызов во взгляде, которому готов поддаться.

— Опять следишь за мной? — выжидающе склоняет он голову.

На что Хосок разводит руками, делает невинное лицо и облизывает уголок губ, сохранивший чужой привкус, который он готов ощутить снова. Прямо сейчас.

— А что поделать? — делано вздыхает он. — Я не видел тебя уже неделю. Очень вкусно пахнет кофе. Может, угостишь?

Скрещивая ноги и нервно отсчитывая время, которое Чангюну потребуется для улаживания своих вопросов в универе, Хёнвон смотрит на входную дверь, уже предвкушая лишние вопросы, на которые у него нет ответов. Как объяснить появление симпатичного парня в их доме — маленьком мирке — который принадлежит только им?

— Ты не пьёшь такой кофе, — саркастично выдает он, вздёргивая брови и не имея малейшего желания пойти на кухню и просто нажать на кнопку приготовления напитка.

И это правда. Хосок привык жить безбедно, довольствуясь тем состоянием, что досталось ему от отца. И не важно, что любая кофемашина делает кофе из одинаковых зёрен, которые выращивались, очищались и жарились одними и теми же босоногими бразильцами, одетыми в откровенное тряпье.

— Малыш, из твоих рук я выпью даже яд, — почти сладко пропевает Хосок, и Хёнвону остаётся всплеснуть руками и пойти на кухню.

Громко стучит секундная стрелка на часах, с каждым сдвигом все сильнее впиваясь в уши. Звук кофемашины на время устраняет этот монотонный треск, но осознание того, что придется оправдываться, не покидает. Чангюн ведь не тот, кто спокойно примет незнакомого человека, сидящего столь вальяжно на его любимом диване. Два противоречивых чувства борются внутри: прогнать или отдаться без памяти, не обращая внимание на все остальное.