— Я всегда думал, что у тебя были девушки… — даже как-то насмешливо выдаёт парень, и они оба чувствуют, как спадает напряжение.

Смотрят друг другу в глаза и пробуют улыбнуться.

— У меня были и те, и другие, — ответно усмехается Кихён, и становится заметно, как под тяжёлым драповым пальто опустились плечи. — Одно другому не мешает и не противоречит.

— Я бы хотел тебя кое о чём предупредить, — Чангюн хитро щурится, точно так же встаёт на колени, чтобы, порывисто вцепившись в плечи, буквально повиснуть на шее. Крепко сжать в объятиях и закусить собственный кулак, чтобы сдержать незнакомые ему эмоции.

Кихён не отвечает. Кивает и чуть боязно обхватывает пояс, втыкаясь носом в изгиб шеи. Он чувствует, что всё не зря. Пусть этот забавный парнишка и не ответит на его чувства взаимностью, зато он точно проникнется на помощь. Большего сейчас и не нужно.

— Говори, — подначивает он и будто не специально касается губами горячей шеи.

— Никакая ты не ледышка, какой хочешь казаться, — улыбается Чангюн и втягивает потекший нос. — Я пока не понимаю, что я к тебе чувствую, но что-то чувствую, это точно. Мы можем попробовать… Правда, я не знаю, как себя вести, но…

— Ты хотел предупредить о чём-то.

И после этого шуточного замечания, Чангюн действительно будто приходит в себя. Отстраняется на вытянутые руки, но плечи не отпускает. Прокашливается и задирает нос. А самому страшно, аж ноги дрожат.

— Хён говорит, что у меня очень громкий голос…

Мимолетная расслабленность сходит с обоих лиц. Закусив губу, Кихён мотает головой. Сначала медленно, но потом всё яростнее, отрицая только что услышанное. Крепко зажмуривается и чувствует влажные ладони, обхватившие его лицо.

— Нет, нет… Я же не об этом…

— Я об этом, — делает Чангюн акцент на принадлежности и пальцами оттягивает нижние веки, заставляя посмотреть на себя. — Я не знал тебя таким, но таким ты мне нравишься больше.

В который раз эта мальчишеская улыбка сводит с ума и заставляет поддаться ей. Несмелый поцелуй вселяет уверенность в собственное решение. Он готов пойти до конца.

***

…Заговорное слово вспять обратит вьюгу и разбудит меня, оставленного на хранение другу…

Каково это — действительно испугаться? Такое ощущение, что сердце останавливается, язык прилипает к нёбу, кожа холодеет, толпы мурашек несутся по всему телу. Плавное движение шестерёнок в голове сменяется безумным вращением, и весь двигатель перегревается.

Свет раннего утра, просачивающийся сквозь не до конца задёрнутые шторы. Всклоченные светлые волосы лежат на соседней подушке. Чангюн отбрасывает одеяло, встает с кровати как можно тише, он знает, что друг несколько болен, а потому будить его не стоит. Набрав на кухне воды в стакан, он возвращается в спальню и плотно закрывает за собой дверь.

Хёнвон ещё спит. Хорошо, что встал раньше, можно выключить будильник, пускай поспит подольше.

Взяв из шкафа махровый белый халат, парень направляется в ванную. В душе мозг должен будет окончательно проснуться. Вода непонятной температуры стекает с плеч. От неё не холодно и не жарко. Чангюн трёт ладонью зеркало, вглядывается в своё отражение и понимает по мешкам под глазами, что сильно вымотан. Состояние могло быть и лучше.

Ароматный шампунь превращается в пену, и эта пена, приятно щекоча тело, вместе с водой утекает в сливное отверстие. Необъяснимый дискомфорт. Будто все самые чувствительные участки кожи сильно раздражены. Чангюн выходит из душа, накидывает халат и направляется на кухню. Там совсем холодный чай. Включается телевизор. Без звука перед глазами пролетают какие-то новости с несуразными лицами.

На улице прекрасная погода, осень слишком плавно переходит в зиму, но солнце ещё не сдаёт своих позиций. Это вчера, как нарочно, зарядил дождь, а вот сегодня ясно и тепло.

В голове неприятно и мутно, словно сна и не было. Пульсирующие боли. Надо принять обезболивающее и снова лечь.

Чангюн почти задремал, когда таблетка подействовала. Прозрачный сон прерывает открывшаяся дверь, а в двери никого. Видимо сквозняк. Действительно неприятно подуло из коридора. Парень кисло улыбается, будто к уголкам рта подвешены гири, и снова переносится в дурной сон.

Опять нежелательное пробуждение. Рука приятеля толкает в бок.

— Чего тебе? — хрипло спрашивает Чангюн и поворачивается к другу.

— Можно воды? — так же убито следует в ответ.

— Конечно можно. Раковина на кухне, — бубнит он и отворачивается обратно. — Советую тебе поторопиться. Пока я тут шумел, ты даже не шевельнулся. Я думал, что ты умер.

Хёнвон натягивает на себя одеяло, пытаясь полностью закрутиться в него. Чангюну это не нравится, и он тянет его обратно. Вполне обычная молчаливая утренняя борьба.

— Если бы я умер, тебе бы пришлось меня хоронить. Представляешь, сколько нынче стоят похороны. Это же с ума сойти. Да и вообще, кого бы ты тогда доставал по утрам?

— Я бы всё равно остался с тобой.

— Что? — Хёнвон поднимается на локтях, чтобы взглянуть в лицо безумца, который только что произнёс такое.

— Я с этим не свыкнусь. Никогда.

— Тебе придётся, — Хёнвон кидает подушку на лицо приятелю и падает обратно на кровать. — Через несколько дней. Потому что я начну вонять.

Чангюн улыбается. Он смотрит, как полоски солнечного света лежат на бледных щеках и на припухших веках. Наблюдает за опущенными уголками рта, за пушистыми ресницами. Он понимает, что Хёнвон — его сердце, а он привык бережно хранить то, что у него в сердце. Никто у него этого не отнимет. Снова провал в сон. Долгий, будто ты летишь через всю вселенную и не знаешь, остановишься когда-нибудь или нет.

Скрипящие веки открываются, состояние уже лучше, чем, когда он проснулся в первый раз. Парень толкает друга, но тот, видимо, крепко спит и не реагирует. Ещё толчок, но снова тишина.

— Хён-а? — он поворачивается и видит всклоченные волосы, лежащие точно так же, как и тогда, и очертания тела под одеялом. — Эй? Спишь?

Он поднимается и обходит кровать с его стороны, видит свисающую руку. Слишком худую и бледную, чтобы быть настоящей. Берёт её в свою ладонь. Холодная.

Чангюн убирает руку под одеяло. Так она не замерзнёт. Потом отгоняет мух, а про себя думает, что не помнит, чтобы в комнате были мухи.

— Ты не можешь умереть, — шепчет он, сидя на корточках перед кроватью. — Это неприемлемо.

Хёнвон не реагирует.

— Принести воды? Завтрак? Что? — он отчаянно теребит тело через одеяло. — Что скажешь, Хён-а?

Хёнвон снова не реагирует. Подступают удушающие слёзы и вот-вот они прольются.

— Ты уверен, что не хочешь встать? Хён… Пожалуйста…

Тишина.

Чангюн вздыхает, приглаживает клокастые спутанные волосы, похожие на проволоку, и садится рядом.

— Хорошо… Поспи ещё немного. Я посижу рядом столько, сколько нужно…

Громкий звук телефонного звонка и мерзкое мерцание вспышки вынуждают сжиматься, но обнаружить источник шума совсем не удаётся.

— Хён!!!

Чангюн вскакивает, ощущая, как мерзко лицо прилипло к мокрой подушке. Похоже, что он плакал во сне. Этого ещё не хватало. Может быть, никто не слышал? Телефон затих.

— Я так с ума сойду скоро… — говорит он сам с собой, схватившись за голову. Откидывает одеяло в сторону и с опаской смотрит на вторую половину кровати. Парень садится, свесив руки между колен к лодыжкам, и вытирает предплечьем лицо. — Я так больше не могу!

— Тише…

Шёпот ласковый и приятный, как и прикосновение голой груди к спине. Чужие руки бережно обвивают плечи, а ухоженные пальцы с парой надетых на них колец сцепляются в замок. Чангюн накрывает их своими ладонями и опускает подбородок, всё ещё переживая дурной сон, снова и снова возвращаясь к нему, как к любимой киноленте.

— Я тебя разбудил… — хрипло шепчет он и, прочистив горло, оборачивается через плечо. — Мне приснился кошмар.

— Ты действительно очень громко кричишь.

Кихён настойчиво тянет парнишку на себя, чтобы тот немного расслабился и пришёл в себя. Целует выпирающую косточку на шее и каждый мелкий позвонок под чернилами тату, сделанной по глупости. Кожа под губами солёная и чуть липкая, с остаточным запахом парфимированного геля для душа. Чангюн клонит голову и прикрывает глаза, охотно подставляясь под чужую ласку. Отголоски кошмарного сна развеиваются, словно плотный туман.