— Нет, Хён, извини…
— Тогда просто ответь мне, — сдаётся Хёнвон и, опустив руки вдоль тела, пытается стоять ровно. — Можешь не смотреть, просто ответь. Меня такого можно любить?
Чангюн не может даже проглотить слюну, думая, что его вот-вот стошнит. Схватившись за стену в попытке сохранить равновесие, Хёнвон делает шаг назад. Он должен поговорить, и сделать это именно сейчас, дальше тянуть бессмысленно. Он примет всё, какими бы ни были последствия, ведь Чангюн его друг, тем более лучший.
Чангюн встряхивает головой и понимает, что в голове разливается густой кисель, и этот кисель мешает не только видеть, но и ясно соображать. Он находится словно под водой, протискивается сквозь вязкий, тусклый мир. Интересно, Хёнвон чувствует такой же упадок сил? Или это волнение? Собственное тело кажется неподъёмным.
Чангюн улавливает нотки истерики в молчании друга, он и сам сейчас переживает не меньше, потому подходит ближе и порывисто вцепляется в пояс, едва ни отрывая друга от пола.
Хёнвон чувствует, как пальцы Чангюна ощупывают рёбра, будто не специально. Картинка почему-то начинает заваливаться набок. В голове становится тесно, он ощущает, что глаза закатываются, а потом всё вокруг меркнет. Странные пульсации и тепло чужих рук дарят ощущение полной расслабленности, страшно хочется спать, настолько, что невозможно открыть глаза. Крепкие руки пытаются поднять, вытаскивают из забытья, помогают подняться. Стараясь не слишком опираться на своего друга, Хёнвон упирается ладонями на кровать и тяжело разлепляет свинцовые веки. На плечах грузом висит толстый халат, а по вискам скатывается пот.
— Тебя можно и нужно любить, Хён, — где-то рядом слышится совсем низкий голос Чангюна. — Я люблю тебя.
— Что со мной? — испуганно спрашивает Хёнвон, но его голос будто отражается от стенок в голове, принося боль. — Мы были в ванной…
Ещё на пару секунд закрыв глаза и глубоко вздохнув, будто приходя в себя, Хёнвон успокаивается и отмечает, что чувствует себя лучше. Кондиционированный воздух приятно лижет лицо, не давая ему покрываться потом.
— Мне кажется, что тебе нужно поесть, тебя весь день не было дома… — Чангюн не может договорить, он смотрит в непонимающее выражение лица, глазеющее на него столь пристально, с долей испуга. Помогает другу сесть на кровать и поправляет подушку.
Хёнвон вскрикивает от того, что в ушах раздаётся странное гудение — как будто внутри его головы медленно натягивается металлическая струна. В черепе взрывается ослепительная боль. Лицо напротив расплывается. Парень охает и сгибается пополам, плотно зажмурив глаза и сдавив ладонями виски. В поглотившей тьме снова вспышками слышится голос Чангюна.
— Я люблю тебя, Хён-а, слышишь. Ты самый лучший. Расскажи, что с тобой происходит, не молчи. Я хочу помочь.
У Хёнвона тяжёлая судьба, и в борьбе с житейскими невзгодами он привык полагаться только на себя. Однако передряга, в которую он угодил на этот раз, потрясла его до глубины души. Без Хосока сейчас очень трудно. Всё же не нужно было ничего скрывать с самого начала. Теперь уже поздно. Вздохнув, будто в последний раз, парень нервно трёт сначала ладони, затем лицо, но так и не может расшевелить свой язык, чтобы рассказать другу о наболевшем. Он убеждается, что сидит идеально ровно и никуда больше не заваливается, но всё равно вцепляется пальцами в простыню. Хёнвон всегда считал, что жалеть себя — последнее дело, но сейчас, когда слёзы вскипают где-то глубоко внутри, он знает, что ему просто необходимо выплакаться.
И он даёт себе волю. Он оплакивает жизнь, которая вырвалась из-под его контроля. Оплакивает маму, которая погибла у него на руках. Оплакивает бесконечное одиночество, заполнившее его душу. Однако прежде всего он оплакивает будущее, которое вдруг стало таким неопределённым.
— Перестань, пожалуйста, я очень за тебя боюсь, — упорно нашёптывает Чангюн, ласково поглаживая по коленям. — Мне страшно, Хён. Ты многого заслуживаешь, ты не хотел такого отношения к себе и никак его не заслужил. Ты разрываешь мне сердце. Мне нужно идти на работу, но как я могу тебя оставить?
Хёнвон смахивает слёзы рукавом.
— Я обещал тебе, что всё будет хорошо, — всхлипывает он и со свистом втягивает воздух заложенным носом. — Всё наладится, Гюн-а, я тоже тебя люблю.
Они сидят молча целую долгую минуту — воздух между ними наэлектризовался, словно обоим хотелось заговорить, но сказать ровно нечего. Это не признание и даже не около того, но почему-то на душе становится чуть легче. В конце концов, они ведь не чужие люди. Это можно было говорить и чаще, а не только в моменты страшного морального падения.
После ухода Чангюна в клуб, Хёнвон находит его безразмерную толстовку, пахнувшую резким парфюмом, но таким до боли родным, что создаётся впечатление, будто друг остался рядом. Набрасывает её на голое тело и присаживается на подоконник в его комнате — любимое место в квартире, потому что окна выходят на шумный проспект — прислоняется лбом к холодному стеклу и ждёт, когда наступит рассвет.
Короткий отрезок сумерек, когда вечер уже умер, а утро ещё не успело родиться. По таким вот каждодневным явлениям Хёнвон отсчитывает сколько ещё сможет протянуть, сколько ещё рассветов сможет встретить. Погода хмурится, и утро не торопится наступать. Тьма за окном не желает розоветь, а наоборот больше сгущается. По стеклу ползут редкие капли, пока окна и вовсе не застилаются стеной дождя.
Тих, спокоен, безмятежен — так в трёх словах можно описать его состояние. Именно сейчас, на грани засыпания, его больше не мучают мысли о прошлой жизни, о прошлых бедах, они сгинули где-то в лабиринтах мозга.
Новый день все равно наступит. А с ним или без него, это уже не так важно. Хёнвон обхватывает собственные плечи и клонит голову, медленно засыпая на чужой толстовке, рукава которой покрыты мягкими катышками.
========== 10. Kiss or death ==========
Комментарий к 10. Kiss or death
КиГюны:
https://i.postimg.cc/rsphDs9Y/IPANo-Z6-LQb8.jpg
https://i.postimg.cc/qMPLTjWF/Eg-I8-Jque-Rb0.jpg
Все плохое вырвалось наружу, когда Пандора, уступив своему любопытству, открыла сосуд, оставленный ей на хранение.
Чангюн с тяжёлым сердцем пытается отработать свою смену. Его словно разрывает на части, и на лице почти нет радостных эмоций, которые должны мотивировать богатых посетителей, чтобы те сунули лишние кровно заработанные деньги. Молодой танцор привлекает не только девушек, но и мужчин постарше. Те пытаются подловить его после номера, схватить за локоть, чтобы озвучить своё очень нескромное предложение по поводу переноса этих танцев в горизонтальную плоскость. Парень отбрыкивается и по совету Элен даже не отвечает им, позволяя охране всё делать за него.
Сама же Элен прекрасно понимает это подавленное состояние и старается не навязываться с ненужными вопросами. Если Хёнвон и шёл с ней на контакт, то Чангюн более закрыт, совсем не любит ни с кем делиться. Первое впечатление о мальчиках оказывается ошибочным.
— Ты выглядишь уставшим, — тихо произносит она, когда заходит в гримёрку и видит Чангюна, спящего на сложенных на столике руках. — Хочешь пойти домой?
Чангюн лениво мотает головой и приоткрывает один глаз. Он не спит, как может показаться. Он пытается спрятать слёзы, настигающие каждый раз, когда он вспоминает глаза Хёнвона. Красные, воспалённые, пронзающие болью, будто пытающиеся что-то сказать. Сказать то, что он не хочет слышать. Да и надо ли помогать советом тому, кто наконец освободился от бремени отношений? Чангюн кусает щёку изнутри, чтобы отогнать от себя эти злые мысли, исподлобья поглядывает на Элен и снова прикрывает глаза.
— Я хочу, но не пойду, — тяжело выдыхая отвечает он. — Я помню про то, что согласился на приват…
Парень замолкает и понимает, что он совсем не готов к этому. Он согласился только потому, что увидел ценник за такое представление, и это казалось несложным. Надежды не оправдались, и в действительности раздеться перед посторонним оказалось сложнее, чем он ожидал.
