От одного лишь упоминания о еде Хёнвону становится дурно. Желудок завязывает узлом, а по пищеводу крадётся едкая кислота. Парень отворачивается и прижимает кулак к губам, привычно превращая тошноту в сухой кашель. Он слишком давно ничего не ел, а если и пытался, то все заканчивалось обычным переводом продуктов.
— Без еды… — осипшим голосом отзывается он, силясь подняться на ноги, и новый знакомый быстро подхватывает за талию. — У тебя воды нет?
Минхёк заметно опешивает и понимает, что на нём в данный момент нет даже поясной сумки, которую он всегда таскает с собой. Парень резко оборачивается на место падения и видит пропажу. У любимой сумки от удара сломалась пластиковая застежка. Похоже, что без потерь всё же не обошлось. Минхёк обтирает ладонью лицо, подхватывает сумку, а второй рукой насильно держит Хёнвона за талию.
— Сейчас разберёмся, — чуть дрожа, отвечает он. — Ты извини, я просто не каждый день играю роль Ганга Дина, а потому немного волнуюсь.
Хёнвон даже не ждёт, что у него попросят ключи от машины, он отчего-то долго роется в кармане и наконец отдаёт всю перепутанную связку. Там и от квартиры, и от чужого дома, оставшиеся ему подобием сувенира. Хёнвон не знает, сменил ли Хосок замки, и где-то в глубине души надеется, что не сменил. На тонком пальце до сих пор блестит колечко, которое никак не снять. Несколько попыток выбросить его оказались неудачными. Создавалось впечатление, что маленькое украшение словно прилипло в этот момент к ладони.
Минхёк смотрит на протянутую руку, задерживает взгляд на том самом кольце и принимает всё, что ему дают. Он уже начинает понимать, что сегодня ему придётся выслушать много личных драм. Если, конечно, ему захотят их рассказать.
Прижавшись виском к стеклу, Хёнвон почти засыпает. В последнее время он очень много спит, так как сил и энергии катастрофически не хватает. Всё так же выбрасывает еду, которую сам же и готовит, в ведро, надеясь, что Чангюн этого не замечает. Тот постоянно хвалит фигуру, облачённую в очередной сценический костюм, новую прическу и то, как красиво на полуобнажённое тело ложится абсолютно любое украшение, будь то хоть кружева, хоть тяжелые цепи и кожаные ремни.
Минхёк тянется рукой до регулятора печки, хотя с него самого пот валит градом. Адреналин хорошо поднимает градус тела, а парень никак не может успокоиться. Даже руки трясутся, но продолжают сжимать руль, чтобы вести машину ровно. Из воздуховодов лицо Хёнвона облизывает тёплым воздухом. Он чувствует, как посиневшие, дрожащие губы пытаются шевелиться. Крепче поджав ноги, парень подтягивает колени к груди. Идиотская привычка — ставить ноги в обуви на сиденье, но Хосок никогда на неё не ругался.
— Не надо сюда… — сипит он слабо, когда замечает, в каком районе оказался.
— Вон тот дом, — недоумённо перебивает его Минхёк, указывая пальцем на левую сторону дороги. Быстро разворачивается и паркуется у кованых ворот. — Почему не сюда?
— Потому что… Я подумал… — Хёнвон машет ладонью.
Стыдно сказать, что незнакомый парень почти довёз его до дома, где живёт его бывший любовник. Ещё не хватало, чтобы тот подумал, что за ним следят таким странным образом. Хёнвон ещё не сделал ни одной попытки позвонить или приехать на работу, чтобы поговорить. Ему нечего сказать, равно как и Хосоку, раз тот тоже не попытался связаться.
— Постой, постой, — Минхёк оббегает машину и, запыхавшись, упирает ладони в колени прямо перед Хёнвоном. Тот поднимает глаза, даже думает, что сейчас его упрекнут в чём-то. Вместо этого Минхёк плотнее запахивает на парнишке собственную куртку и, несмотря на холод, даже не ёжится, показывая, что вполне может обойтись без неё. — Ещё не хватало, чтобы ты упал. Я помогу.
Хёнвон прижимается к тёплому парнишке, от которого, кажется, даже пахнет добротой. Отогретые руки обвивают шею, а собственное состояние при нём совсем не смущает.
В просторной гостиной Минхёк помогает Хёнвону усесться на диван, аккуратно снимает с него свою куртку, а вот за пледом парень тянется сам. Тот, как всегда, лежит на спинке, на случай вечернего просмотра сериалов. Минхёк вынимает из кармана чужой телефон и, положив его на стол, оборачивается в сторону двери.
— Я надеюсь, что у тебя всё будет хорошо, что бы с тобой ни случилось, — пригладив набок длинную чёлку Хёнвона, он улыбается напоследок и, увидев в ответ неуверенный кивок, направляется к выходу из гостиной. — Я сейчас принесу чай.
Оттягивая время, Минхёк проходится по всем комнатам. Оставляет включённым только приглушённый светильник в холле и задёргивает шторы. Появляется чувство, что надо ходить из комнаты в комнату, ни в коем случае не останавливаясь, будто это как-то может помочь. В ногах буквально зудит.
— Хёнвон, я правильно запомнил твоё имя? — несмело обращается он к парнишке, спрятавшему голову под пледом, а сам встает лицом к окну и сцепляет руки в замок за спиной. Минхёк признаётся самому себе, что сейчас очень боится услышать всё то, что ему могут сказать. Одно дело — видеть подобные ситуации в новостях или в кино, но, когда ты собственными руками спас человека от смерти — это совсем другое. — Я слышал, что в подобные ситуации попадают, когда много держишь в себе. Я посторонний человек, и ты можешь не стесняться. Веришь, я сейчас трясусь сильнее, чем ты. Мне очень страшно, а ты выглядишь каким-то… Пустым…
— Трясёшься? — подаёт голос Хёнвон, но из-под пледа не высовывается. — Я не хотел тебя напугать. Зачем ты пошёл за мной?
— Тебя трудно не заметить, — Минхёк вздыхает, подходит ближе и усаживается на диван совсем рядом. — Ты очень выделяешься из толпы… Мне сложно говорить… Можно я просто обниму тебя? Я не хочу, чтобы ты грустил.
Хёнвон не отказывается, но и соглашаться не торопится, приспускает плед к плечам и смотрит в одну точку на полу. Он смутно понимает, что остался жив, и уже почти не помнит, как бежал на крышу старой башни. В голове самая настоящая сумятица.
— Ты, наверное, сейчас сидишь и думаешь: да какие у него могут быть беды, — ломает он губы в грустной усмешке. — Бедняжка просто обычный наркоман или решил привлечь к себе внимание.
— Я так не думаю, — довольно грубо перебивает Минхёк и, не услышав возражений, обхватывает плечи парнишки. Сжимает крепко, но осторожно. Тело Хёнвона кажется хрупким. — Я подумал в тот момент о том, что же у тебя такого случилось, что ты не смог найти другого выхода.
Другого выхода… Хёнвон прикрывает глаза, зажмуривается, чтобы избавиться от подступивших слёз. А в голове так ярко, злобными шипящими фейерверками выстреливают образы. Как он летит вниз головой с вытянутыми вперед руками, как лежит на спине замысловатым иероглифом, нелепо раскинув руки и ноги. Как на красивом лице застывает обида, непонимание и удивление. Яркие волосы, белая рубашка, одолженная у друга, и великоватые брюки меняют цвет на красный. В маслянистую лужу крови на асфальте вокруг тела скользит тонкая струйка из уголка рта. Хёнвона вновь душат слёзы, он забывает, кто он и зачем сюда пришёл. В себя его приводит толчок в бок.
— Это ведь любовь, так? — ненавязчиво намекает Минхёк, а сам виновато оскаливается, двигается ближе и кладёт голову на чужое плечо. — Представь, что я твоя девушка, поговори со мной, скажи то, что не можешь ей сказать.
Тело Хёнвона сотрясается от молчаливых рыданий. В глазах парнишки Минхёк читает боль, отчаяние и даже проскользнувшую мимолетную ненависть. Такой смеси он не не видел никогда. Удивительное дело — он пошёл всего лишь от скуки побродить среди толпы, чтобы посмотреть старый город, а теперь сидит в собственной гостиной с незнакомым парнем, которого оттащил от края, и безуспешно пытается подобрать слова, способные утешить его, понимая, что это не под силу даже супергерою.
— Я не могу сказать, — всхлипывает Хёнвон. Утирает нос и лезет в задний карман брюк. В пальцах оказывается тетрадный лист, сложенный в несколько раз, а на нём аккуратным почерком выведены предложения и каждое помечено номером. — Это всё, что я хотел сегодня оставить.
