Едва сдерживая довольную улыбку, Хёнвон обхватывает плечо и прикрывает ладонью рот. Ему пока немного не по себе, от того, что Элен догадывается о причинах хорошего настроения. Она стала первым человеком, которому он доверился. Он может с ней поделиться и попросить совета, но продолжает стесняться, сам не понимая, чего.
— Да, наверное, — и без того длинные рукава кофты оказываются натянутыми по самые пальцы, плечи от смущения ведёт вперёд, и парень неохотно пожимает ими в знак согласия. — До открытия ещё есть время. Не хочешь поделиться, раз уж нам нечего друг от друга скрывать?
Он почти не настаивает, просто действительно пришёл слишком рано, думая, что из пригорода будет добираться дольше. Вышло даже быстрее. Оказалось, что оттуда ездить удобнее, потому что не приходится стоять в бесконечных пробках на больших улицах.
— Я хочу танцевать, — твёрдо признаётся она, неумело скрывая нотки грусти в голосе. Хёнвон это замечает и, обойдя диван, присаживается за столик, скромно сведя колени вместе. — Но я не могу сделать этого без разрешения. Мне бы очень хотелось поставить с тобой номер.
Хёнвон неосознанно выпрямляет спину, возвышаясь над хрупкой Элен больше, чем на целую голову. Ему определенно льстит такое внимание, но в то же время он понимает, что ни разу не стоял в паре с девушкой. Все номера довольно жёстки в исполнении, в них приходится хвататься за руки, за талию, за одежду, которую иногда нужно было подшивать после тренировок.
— Со мной? — переспрашивает Хёнвон, пряча лицо со стремительно проступающей краской на скулах. — Ты умеешь танцевать?
Её маленькая ладошка опускается парню на бедро, легко скользит по колену и сжимает его, заставляя чуть передернуться от неприятного спазма.
— Более того, — решительно отвечает она и подымается с дивана, протягивая Хёнвону руку. — Я очень люблю это делать. У тебя никогда не было конфликтов с родителями из-за твоих увлечений?
Поняв, что его куда-то зовут, парень встаёт сам, нервно поправляя на себе ненавистный свитер. Отказавшись утром от денег и предложения купить себе новую одежду, пришлось надеть то же, в чем был вчера. Вряд ли Чангюн не спросил бы, откуда взялись шмотки, если друг ночевал у своей девушки. Глупая конспирация уже как кость в горле. И чем глубже завираешься, тем сложнее вытащить себя из этого болота. Хёнвон неоднократно представляет себе вполне настоящее болото из вранья, в котором сидит по самые уши. Достаточно только чуть нажать тяжёлой ногой на макушку, и назад пути уже не будет. Парень понимает, что молчит уже довольно долго, когда Элен повторяет свой последний вопрос.
— Я не очень близок с ними, — отвечает он, пожимая плечами. И это правда. Родители остались в родном городке, когда Хёнвон вместе с другом решили переехать в крупный город, чтобы учиться и жить самостоятельно. — Возможно, они даже не в курсе, что я продолжил заниматься танцами после того, как окончил школу.
Она кивает и ускоряет шаг, сворачивая на лестницу. Топот ног — единственное, что слышится в пустом коридоре. Хёнвон понимает, что Элен направляется в свой кабинет, когда гримёрка для танцоров остаётся позади.
— А вот мои родители считали нужным лезть в мою жизнь, — грустно выдыхает она и открывает дверь, впуская парня внутрь. — Отец часто перегибал палку и избивал нас за каждую оплошность. Мы смогли выдохнуть только тогда, когда узнали, что он погиб на лыжном курорте, свернул себе шею.
Слыша, что начальница слишком холодно отзывается о своей семье, Хёнвон ёжится, словно в кабинете и правда похолодало. В первую встречу он был настолько взволнован, что не видел ничего вокруг, теперь же он замечает семейные снимки совсем маленьких детишек. Счастливый мальчишка заглядывает маме через плечо, а та держит крошечный кулек с торчащим носиком. Отца на снимке нет. Теперь Хёнвон понимает, что означало «нас», и что Элен точно не у отца просила разрешения выйти на сцену.
— Тебе совсем не жалко его? — всё же спрашивает он из вежливости, но ответ вовсе не нужен.
— Совсем. Как бы ужасно это ни звучало, — отрезает она довольно грубо и подходит ближе. Встав плечом к плечу, девушка берёт фотографию в руки, пробегается по ней пальцами, смахивая редкую пыль, и бережно возвращает на место. — Мы жили, как крепостные, подчинялись ему, как безвольные, но всё равно по вечерам получали награду в виде кулака или тяжелой пряжки его ремня.
— Но раз уж его нет, то ты можешь заниматься, чем хочешь, — несмело предполагает Хёнвон и ловит на себе беглый взгляд. — Я был бы рад, если бы хоть раз смог станцевать с тобой.
Погрустнев, девушка мотает головой и проходит к своему столу, вцепляется пальцами в спинку кожаного кресла и старается не смотреть на парня, робко подходящего ближе.
— Не всё так просто, — почти шепчет она, а в голове снова и снова звучит сухой отказ на её простую просьбу. — Теперь есть другой человек, который мне запрещает.
— Значит, он любит тебя, иначе не стал бы ничего запрещать, — Хёнвон старается, чтобы голос звучал беззаботно, но руки всё равно дрожат, выдавая нервозность. — Со мной было примерно так же, когда Хосок предложил мне уйти из модельного агентства. Он сказал, что там одна грязь и ничего больше. Ему не нравилось, что все на меня смотрят…
Перебив Хёнвона ударом ладони по столу, Элен меняется в лице, кивает и усаживается в кресло, складывая руки на столе.
— И правильно сделал, — чуть ли не рыком отвечает она. — Тут на тебя смотрят не меньше, но у меня нет с тобой контракта, а потому ты можешь уйти в любой момент. Он разрешает тебе работать тут? У меня не будет с этим проблем?
— Разрешает, — быстро отвечает Хёнвон, даже не замечая, насколько горделиво задирает нос. — Он даже рад, что я занимаюсь любимым делом.
Под недоверчивый прищур Элен, парень присаживается на край стола, отчаянно делая вид, что не врёт.
— Даже несмотря на то, что ты играешь в любовь со своим другом?
— Это не любовь, это игра, — решительно отрицает он, что даже начальница верит его словам и поджимает губы, демонстрируя удивление. — Он всё понимает и доверяет мне.
Скинув кое-какие документы на край стола, Элен кладёт телефон перед собой. До открытия остаётся всего полчаса, но девушка понимает, что ещё не все сотрудники на своем рабочем месте.
— А почему ты один? — спрашивает она как бы между делом и нервно покручивает телефон, глухо ударяя его углами о стол. — Где АйЭм?
Хёнвон смотри на часы и в странной панике понимает, что со вчерашнего вечера тот так ни разу и не позвонил. Может, не удалось ускользнуть незамеченным, и Чангюн заметил дорогую машину, а затем проследил до самого дома? Бред. Ведь на доме не написано, кто в нём живёт, да и за каменным забором почти не видно окон первого этажа, в которых был слабый свет вечером.
— Один? — переспрашивает он, а сам рассеянно вынимает телефон из кармана брюк. — А он ещё не приходил?
— Я его не видела.
— Странно. Ничего не могло поменяться. Он знает, что сегодня на работу, — в голос закрадывается настоящая паника. Впору бежать домой и узнать, что же случилось с другом, но работа остаётся работой, и просто так нельзя всех подставить. Хёнвон нервничает так сильно, что дважды чуть не роняет телефон. Лицо белеет, а расширенные зрачки бегают из угла в угол. Монотонные гудки, и на первый раз, и на второй. Звонок дважды сбрасывается сам. — Не отвечает. Мы живём вместе, но я не был дома, а потому не могу знать, где он.
С сухим выражением лица Элен цокает языком, пристыживая, то ли Хёнвона, то ли Чангюна, а сама косится на фото, которое недавно держала в руках.
— Ты ведь понимаешь, что это не освободит тебя от номера? — спрашивает она строго и обводит фигуру парня рукой. — Сможешь раздеться на сцене?
Тот опешивает, сводит ноги вместе и натягивает свитер на одно из самых важных мест, замечая взгляд Элен.
— Совсем? — кривится Хёнвон, готовый уже бежать отсюда, но она только неопределенно кивает.
— Сверху полностью, а штаны можно только расстегнуть и приспустить, — разводит Элен руками, косясь на неожиданно пришедшее сообщение на телефоне. — Лёгкая эротика. Не больше. Ты же понимаешь, что это не стрип-клуб, а элитное заведение, поднять которое стоило мне многих трудов.
